Часть 30 (1/2)

Драко Малфой задумчиво откинулся на спинку сидения в купе Хогвартс-Экспресса, уносившего его на летние каникулы, вновь погрузившись в свои мысли. В купе он был совершенно один, избрав на этот раз не присоединяться к сокурсникам и провести время со своими мыслями. Итак, следовало подвести итоги второго года обучения в Хогвартсе.

Некоторых неприятностей из прошлой жизни и ему самому, и Поттеру с Грейнджер явно удалось избежать. Драко и Гарри не пришлось отращивать себе новые кости, а Гермиона не повстречалась с василиском. Впрочем, это помешало ей косвенно намекнуть всему волшебному миру о своей необычайной догадливости: зеркальце, спасшее ей жизнь, и которое все видели в её руке, действительно стало легендарным. Правда, Драко очень сильно подозревал, что Грейнджер найдёт другие способы ещё не раз доказать свои таланты.

Джинни Уизли всегда волновала его постольку-поскольку. Все рыжее семейство вообще популярностью у Малфоев не пользовались, и младшая из них хоть и мелькала в его прошлом, но её Драко припоминал с трудом. Впрочем, одно он мог сказать наверняка: когда Поттер спас её в прошлый раз, девчонке пришлось проваляться в лазарете довольно долго.

В этой жизни рыжая сидела за столом своего факультета, сияющая и счастливая, уже на следующее утро. Правда, о деталях случившегося в Тайной Комнате она абсолютно ничегошеньки не помнила. С точки зрения Малфоя это было забавно, особенно если учесть, что по логике вещей Джинни на этот раз изначально не должна была быть магически истощена и без сознания. Рыжей «активно» помогли забыть?

Были и некоторые другие изменения. Малфоя никогда особенно не заботила судьба Локхарта, он только смутно припоминал, что после приключений с Поттером в конце второго года тот оказался с перманентным повреждением памяти в больнице Святого Мунго. На этот же раз, «герой» умудрился исчезнуть из Хогвардса без особенных потерь, притом буквально.

Грейнджер не потеряла несколько недель, отлеживаясь в лазарете в состоянии остолбенения, а вся школа не стала свидетелями её обнимашек с Гарри Поттером, которые большинство чистокровных посчитали знаком чуть ли не помолвки между этими двумя. И в результате Невилл Лонгботтом в этой жизни по-прежнему продолжал околачиваться возле талантливой магглорождённой волшебницы.

Малфой прекрасно помнил, что как раз в этот момент в прошлой реальности тот отошел в сторону. Почему Драко Малфой так хорошо знал именно такие детали? Потому что всю прошлую жизнь именно на них он и обращал внимание. Кто и когда встречался с Грейнджер в его голове было запечатлено намного прочнее, чем какие-либо другие детали прошлой жизни.

А ещё, Драко Малфою становилось предельно ясно, что следовать плану его отца Гермиона намерена не была. То есть, она вероятнее всего собиралась почтить их договор с Люциусом именно дословно: помочь избежать Азкабана и изменить судьбу Малфоев. Ведь не зря же единогласно признанная самой умной ведьмой их времени, Грейнджер так тщательно фразировала их соглашение.

Впрочем, Драко был настроен довольно решительно и намерен настаивать именно на исходном варианте. А ещё, он прекрасно помнил, что именно предлагал отец в прошлом сделать и на чем настаивал, чтобы Люциус именно этого промежутка времени задумался и в конечном результате переоценил свои приоритеты. А потом сменил сторону.

Отец не зря намекал, что Грейнджер стоит прикинуться ясновидящей. Убедить Люциуса из прошлого, что она обладает даром прорицаний, ведь абсолютно все волшебники в этот дар верили безоговорочно. Наверное, за исключением единственной Грейнджер. Напрашивался выход, что и Драко можно было бы сделать вид, что он обладает «даром», но это бы не вышло.

Ни в роду Блэков, ни Малфоев третье око никогда не встречалось. На самом деле этот дар обычно концентрировался не в таких уж и многих семьях, а по слухам возникал, как следствие связи кого-либо с кентаврами. Проявление подобных способностей у магглорождённой волшебницы Люциус бы приписал какой-нибудь неразборчивой связи одной из её на самом деле волшебной пра-бабки.

Точнее, он бы предположил, что Гермиона является потомком сквибов, в волшебном роду которых присутствовала кровь кентавров. На самом деле подобное не было чем-то из ряда вон выходящим. Некоторые в их мире были уверены, и Драко знал это наверняка, что все магглорождённые волшебники были потомками выброшенных из рода и отправленных в мир магглов сквибов.

Однако, если объяснить присутствие дара у Грейнджер Люциус мог бы довольно легко, заяви его собственный сын о внезапно проявившемся даре, и отец бы буквально выбил подобную чушь из его головы, используя более мягкие места. У потомка двух кристально-чистых линий, крови кентавров взяться было неоткуда.

Что вновь приводило Драко к логическому заключению, что теперь ему следовало действовать немного по-другому. Как бы ни странно это звучало для слизеринцев, но в какой-то момент ему будет нужно рассказать отцу правду. А вот для этого Драко однозначно потребуется дать Люциусу возможность засвидетельствовать все воспоминания самолично.

Проблема состояла в том, что сейчас открываться было ещё слишком рано. Подобное следовало делать после того, как Драко унаследует от Люциуса кольцо наследника рода, после чего обычно мальчиков в чистокровных семьях начинали считать взрослыми и к их словам прислушивались намного больше.

Во всяком случае, хотя бы давали им возможность высказаться и закончить свою мысль, перед тем как тянуться за ремнём или розгами. И тут перед Малфоем вставала дилемма.

Воспоминания прошлой жизни становились с каждым днём все более и более отдалёнными и покрытыми туманом. Другими словами, Драко не мог бы с уверенностью сказать, что к тому моменту, когда Люциус соизволит его выслушать и согласится заглянуть в его голову, нужные образы и события все ещё будут различимы, как именно воспоминания. Ведь с каждым днём, отдалявшим его от перемещения, Малфой и сам ощущал их все больше, как сны.

Что ж, Драко тоже в принципе не был двенадцатилетним ребёнком, он прекрасно знал возможный выход из положения. Этим летом ему нужно будет каким-то образом научиться дублировать и вытягивать свои воспоминания и закупоривать их в колбах для использования в будущем. Потому что если Малфой надеется на помощь своего отца, ему нужно будет окунуть того в реальность собственного будущего.

Люциус должен будет все увидеть самолично . Драко намеревался показать Люциусу те самые моменты, когда пресловутая элитная позиция Малфоев при дворе Тёмного Лорда потерпит полнейший крах. Сломанная палочка, плачевное состояние отца после Азкабана и утерянное положение среди Пожирателей.

Вот только Драко должен был признать, что даже в лучшие времена эти события слишком отчётливо не помнил. Испуганный и буквально не способный соображать, юноша в прошлой жизни воспринимал всё это, как ужасный сон. И если для «предсказаний» подобное бы сгодилось, то для воспоминаний было неприемлемо.

Драко знал, что именно будет искать Люциус в подобных воспоминаниях чтобы убедиться, что они настоящие. Яркость и четкость деталей. Даже сейчас некоторые из них уже покрывались туманом, а к тому моменту, когда Люциус их увидит, он однозначно примет их за выдумку или попытку Драко обдурить себя.