Часть 26 (1/2)
Кровавые буквы, оповестившие весь Хогвартс, что «Тайная Комната Салазара вновь открыта» и всем «врагам наследника Слизерина следует остерегаться», появились на стене так же, как и в прошлой жизни. На следующем уроке трансфигурации Гермиона вновь задала свой вопрос Минерве МакГонагалл, и декан Гриффиндора поведала легенду Тайной Комнаты всем присутствующим на спаренном занятии своего собственного факультета и Слизерина.
Потом был матч по квиддичу, на котором в прошлой жизни Добби пытался в очередной раз спасти Гарри Поттера, при этом чуть его не убив. Гермиона весь матч держала палочку наготове, намереваясь если и не предотвратить удар бладжера, то во всяком случае поставить подножку Гилдерою Локхарту и не допустить этого шарлатана к «лечению» руки Гарри.
Матч на этот раз прошёл без каких-либо инцидентов. Бладжер не взбесился, Гарри с метлы не упал и руку не сломал, давая Локхарту возможность показать свое сомнительное мастерство и растворить кости. Поттер поймал снитч, и поединок вновь закончился победой Гриффиндора. А после вечеринки в честь их команды, Гарри с Гермионой долго обсуждали события дня в гостиной факультета.
– Что ты думаешь, все это значит? - Поттер почесал переносицу. События вновь изменились, но на этот раз хотя отсутствие вмешательства Добби и буквально означало меньше проблем для Гарри, аврор в его голове просто не мог не анализировать ситуацию.
– Ты же сам приказал Добби не вмешиваться и не спасать тебя, – Грейнджер пожала плечами. – Похоже, на этот раз он послушался. И в принципе, это ничего не меняет, если ты уже озаботился эффектом на дальнейшие события. В результате ночи, проведённой тобой в лазарете, кроме физических неудобств ты только обогатился знаниями того, что услышал из разговора Дамблдора и МакГонагалл. Ну, так мы уже итак все знаем. Так что, незачем тебе страдать от перелома в руке и отсутствия умений «сам знаешь кого».
– Гермиона, ты случаем не собиралась предотвратить эту мою ночь в лазарете в любом случае? – Гарри Поттер вопросительно приподнял бровь.
– Конечно, собиралась, – Гермиона закатила глаза. – Если ты будешь валяться в лазарете, кто будет защищать меня от василиска? Конечно, я не собиралась сидеть и молча наблюдать. В прошлый раз я просто не успела, а в этот нашла место поближе. Бладжер я собиралась попробовать расколдовать, а если бы мне это не удалось, то во всяком случае не подпустила бы к тебе Локхарта с его палочкой.
– Очень рад, что ты находишь мою скромную компанию для себя полезной, – Поттер хмыкнул. – Потому что раскрою тебе маленькую тайну: в прошлый раз этот так называемый «отдых» в лазарете мне совсем не пришелся по вкусу.
– Не могу представить себе, почему бы, – закатила глаза в наигранным шоке Гермиона. – В любом случае, всегда рада помочь.
– В любом случае, спасибо, – Гарри на этот раз благодарно улыбнулся и от всей души сжал пальцы подруги...
***
Драко Малфой взмахнул рукой, жестом давая понять, что Добби может удалиться:
– Можешь быть свободен, Добби. Я тебя больше не задерживаю, – Драко стоило больших усилий полностью скрыть насмешку из голоса.
Что ж, теперь Поттер будет ему должен: эту ночь он провёл в своей постельке в башне Гриффиндора, а не корчась от боли вновь выращиваемых костей после заклинания абсолютно некомпетентного Локхарта. Когда-нибудь Малфой вполне намеревался стребовать с Избранного за этот должок.
Скрипнув зубами и прищурив огромные глаза, но не смея даже проронить слово в ответ, Добби поклонился и с громким хлопком исчез из спальной комнаты мальчиков в подземельях Слизерина.
Долгое время в прошлой жизни Малфой не имел ни малейшего представления, что именно послужило причиной инцидента Поттера во время матча на втором курсе. Многие подозревали, что кто-то проклял бладжер. Некоторые даже усмехались, что это уже становится тенденцией: на первом курсе метла, на втором – бладжер. Быть может, кто-то очень не хочет, чтобы Поттер играл в квиддич?
Малфой узнал причину от самого Поттера годы спустя. Они были уже взрослыми, прошло несколько лет после войны, когда Драко однажды зашёл в довольно дорогой бар в Косой Аллее и наткнулся на Поттера и Уизли. Оба с хмурым видом сидели за небольшим столиком в самом углу, а между ними стояла уже наполовину законченная бутылка огневиски.
Малфой тяжело сглотнул. Он прекрасно помнил, что это была за годовщина. Много лет назад как раз в этот день егеря притащили Грейнджер, Поттера и Уизли в Малфой-менор. Именно в этот день Драко притворился, что не узнал их, именно в этот день Беллатрикс пытала Гермиону. Именно в этот день трио бежало.
Грейнджер рядом нигде не было, и Малфой совсем не удивился. Что бы они там не отмечали, Драко мог бы поспорить на что угодно: Гермиона вспоминать это отнюдь не хотела бы. Но вот чему Драко Малфой однозначно удивился, это что Гарри жестом руки пригласил его присоединиться к ним.
– Отмечаете годовщину побега из менора? – Малфой решил быть прямолинейным. Похоже, Поттер тоже не собирался ходить вокруг да около.
– Отмечаем годовщину смерти Добби, – Гарри щелкнул пальцами, и когда перед ним появился ещё один стакан, налил Малфою щедрую порцию виски, который оказался довольно недурным. – Помнишь ещё такого? Это же был твой эльф.
– Не мой, а моего отца, – уточнил Малфой и пожал плечами. – Помнится, ты освободил его после нашего второго курса, и как оказалось, довольно удачно. Ведь именно он спас вас из менора. – Впрочем, как раз в эту минуту до него дошел полный смысл слов Гарри. – Почему годовщину смерти? Вы же выбрались живыми?
– Беллатрикс швырнула нам вслед нож. Когда мы оказались на месте назначения, Добби был при последнем дыхании. Он спас нас ценой своей жизни.
Малфой скорбно кивнул, отсалютовал стаканом двум третям знаменитого трио и осушил виски до дна. А потом они просто разговаривали. Ненависти давно уже не было, во всяком случае между ним самим и Поттером. Они давно все выяснили, и хотя не только друзьями, но даже приятелями быть не стремились, вели себя в отношении друг друга довольно цивилизованно.
А потом Поттер рассказал ему о Добби. О «помощи», которую, как оказалось, слишком инициативный эльф отца пытался по своему разуму оказать Гарри на втором курсе, когда разузнал коварные планы Люциуса. Малфой лишь в изумлении тряс головой: оказалось, что за многими событиями на их втором курсе вообще, и проклятым бладжером в частности, был Добби...
Накануне второго на своём веку «того самого» матча по квиддичу Драко вдруг вспомнил их разговор, и мгновенно решил слегка изменить историю. В его мнении, Поттеру было абсолютно не обязательно переживать случившееся по новой, вновь становясь яркой демонстрацией некомпетентности Локхарта. А какие именно неудобства вызывает растворяющее кости проклятие и выращивание этих костей вновь, Драко было известно далеко не понаслышке.
Словно ночные кошмары из прошлой жизни, образы прокрадывались в его сознание, воскрешая в памяти так тщательно блокируемые воспоминания... Это проклятие однажды использовал на Драко сам Люциус. И в отличии от Локхарта, сделал он это совершенно преднамеренно и в «образовательных» целях. А испытал это «неудобство» Драко за несколько недель до начало своего второго года в Хогвартсе.
Практически вся школа знала о стычке его отца и Артура Уизли в книжной лавке. Большая часть школы была осведомлена и о том, что сам Драко при этом присутствовал. Но факт, что к тому моменту, когда Люциус столкнулся с Артуром, младший Малфой уже долгое время наблюдал за золотой троицей, не был известен никому. Точнее, Драко тогда смотрел на Гермиону Грейнджер.
В тот день Малфой в соответствии с указаниями Люциуса дожидался его в книжной лавке, по привычке прячась на втором этаже. Там, затаившись на небольшом балкончике, было сподручнее наблюдать за разношерстной толпой, при этом оставаясь совершенно незамеченным. Или, по крайней мере так думал сам юный Драко.
Гермиону Малфой заметил, едва девочка зашла в лавку со своими родителями. Быстро оценил манеры и повадки мистера и миссис Грейнджер, с изумлением отметив, как мало они отличались от его собственных родителей. А потом не мог не обратить внимание, как сильно Гермиона изменилась за лето.
Непослушное облако растрёпанных волос явно утихомирилось, и теперь волосы Грейнджер, подстриженные намного короче, чем на первом курсе, мягко спускались на плечи изящными кудряшками. И если в прошлом году они казались пружинистыми и колючими, то в этом, отливая золотом на солнце, словно манили парня притронутся. Даже на вид они были мягкими и шелковистыми.
Гермиона всегда была симпатичной, хоть и не классической красавицей. Но в тот день, одетая в мантию волшебницы и довольно милую маггловский юбку и свитер, двенадцатилетнему мальчику она казалась куколкой. Ей хотелось любоваться, и Малфой не отказал себе в удовольствии.