20 марта: Ожидание (1/2)

***</p>

Утро воскресенья выдалось пасмурным. Помимо этого саднило больное горло, и Маринетт, когда выбралась на кухню, совсем не удивилась, когда Нинг прошептала ей «<Доброе утро>» вместо её обычного лучезарного восклицания. Но её глаза всё равно сияли. Маринетт всё же удалось познакомить Нинг и Джаггеда, и девочка ушла домой довольная и с автографом — наверняка будет хранить его дома как зеницу ока.

— <Здорово мы вчера отожгли, да?> — улыбаясь, принялась быстро-быстро шептать Нинг. — <Горло, конечно, болит, но этого ничего. Пара-тройка дней с горячим молоком — и всё пройдёт! Правда, тётушка Дзин?>

Маринетт обернулась: на пороге стояли её мама и тётя Дзин.

— <Правда, правда>, — улыбнулась тётушка и потискала обеих девушек за щёчки.

— Побереги сегодня горло, милая, — Сабин обняла Маринетт, шепнув «Доброе утро». — Тебе завтра ведь на учёбу.

Маринетт в ответ кивнула. Говорить совсем не хотелось, только бы вернуться в постель и наслаждаться ленивым воскресным выходным.

Пока завтракали, Нинг хрипло щебетала, делясь впечатлениями, как Дзин и Сабин её не урезонивали. Складывалось впечатление, что этот ходячий комок позитива прибыл сюда не из Китая, а из другой вселенной — Нинг ничуть не волновало, что её почти не слышали.

— <Иди собирайся лучше>, — усмехнулась тётушка Дзин, когда Нинг в сотый раз принялась описывать встречу с Джаггетом. — <У нас самолёт через восемь часов>.

— <Да мне немного там собирать вещей-то>, — надулась Нинг, но послушно отправилась в гостевую комнату.

Когда Нинг скрылась за дверью, тётя Дзин с хитрой улыбкой повернулась к Маринетт. Она как раз в это время допивала горячий имбирный чай, который мама заварила специально для неё и её несчастного горла, когда тётушка невинно поинтересовалась у неё:

— <Итак, когда же свадебка?>

Маринетт тут же закашлялась: эти слова она поняла очень хорошо. Мама заботливо постучала её по спине, однако и в её взгляде Маринетт заметила лукавые искорки. Ну, началось.

— <Я-я не понимаю, о чём вы, тётя>, — прохрипела Маринетт.

— <О-о-о, ты всё прекрасно поняла>, — расплылась в улыбке Дзин, и из-за этого стала похожа на бабушку Джину, когда та говорила о чём-то поразительно её увлекшем. — <У тебя очень очаровательный молодой человек. Я уверена, у вас будут прекрасные детки. Надеюсь, на свадьбу вы нас позовёте?>

Покрасневшая до корней волос Маринетт булькнула что-то неопределённое. Конечно, они пару раз говорили на эту тему с Адрианом, но пока рано обсуждать что-то конкретное, особенно с чрезмерно любопытными родственниками. Всему своё время.

— <Дзин, отстань от Маринетт, ей тоже нужно поберечь горло>, — улыбнулась Сабин и ласково похлопала дочку по плечу. — Иди отдыхай, милая.

— Спасибо, — пробормотала Маринетт и под возмущённое «<Я же добра желаю! >» от тёти поспешила скрыться в своей комнате.

«Вот же тётушка Дзин, — беззлобно думала Маринетт, пока поднималась по лестнице. — Ей только волю дай, лишь бы засмущать до потери пульса».

Она поспешила закрыть люк, пока любопытная тётя не пробралась в комнату: Дзин и без болтовни могла вытащить любую необходимую ей информацию.

Сначала Маринетт думала пойти дальше поваляться, однако всё же свернула с намеченного маршрута и устроилась за столом: платье на выпускной само себя не сошьёт, и пусть времени было ещё вагон и маленькая тележка, Маринетт хотела сделать всё наилучшим образом и не торопиться. Она вытащила из ящика эскизы и принялась задумчиво листать их.

Некоторые варианты пришлось отбраковать, потому что они не подходили для вальса, другие не подошли из-за слишком откровенных вырезов. Адриану-то, может, и понравится, вот только самой Маринетт будет в них некомфортно. И чем она думала, когда рисовала их?.. Хотя тут и к гадалке не ходи — понятно, где витали тогда её мысли.

Маринетт бросила быстрый взгляд на их с Адрианом фотографию, которая стояла на рабочем столе рядом с монитором. Их общих снимков в целом прибавилось на стенах и доске над кроватью: Маринетт нравилось смотреть на их сияющие от радости лица и витать где-то в облаках, раздумывая над будущем. Конечно, оно было вполне ощутимым: она с тринадцати лет мечтала выйти за него, даже придумала имена детям; да и Адриан много раз намекал на это. И всякий раз, когда Маринетт думала об этом, внутри всё словно переворачивалось с ног на голову. Приятные мысли бабочками кружили в животе, дразня, завлекая.

Маринетт со вздохом откинула в сторону блокнот с эскизами: всё равно мыслей пока не было дельных, — и взяла в руки телефон. Болтать много она не могла, но ужасно хотелось услышать голос Адриана — не в обычном голосовом, в котором он всегда желал ей «Доброго утра» или «Сладких снов», а почти вживую. Он всегда дарил ей кучу вдохновения, а Маринетт оно требовалась сейчас в львиной дозе. Правда, у Адриана, насколько помнила она, в это время проходила фотосессия, но, может, удастся попасть на небольшой перерыв?

Номер Адриана Маринетт набрала быстро, и через несколько гудков он уже снял трубку.

— Соскучилась уже, Принцесса? — вместо приветствия произнёс он.

Маринетт с улыбкой прикусила губу; от одного его голоса у неё всё превращалось в желе. И неважно, сколько они встречались.

— Угу, — промычала она. — Ты скоро освободишься?

— Я тебе писал, что могу заехать в аэропорт, когда будете родных провожать, и мы можем сходить погулять, — напомнил Адриан. — А до этого у меня фотосессия, мой свет. И вообще, тебе же нельзя разговаривать, у тебя горло болит, — спохватившись, укорил он её.

— Нечестно, почему у тебя оно не болит? — надулась Маринетт; вздохнув, она тут же закашлялась.