163. Лев и герои (1/2)
— И бессчётные были слёзы,
И внезапное было пламя... — грустным проникновенным голосом напевал молодой певец, но ответом ему были только брошенные кости и стук кружек по столам.
— Весёлое что-нибудь спой, Чокнутый! — крикнул Доннел Хилл. — Задорное!
— Ну или хотя бы героическое, — согласился Марш.
Грустные песни в Дозоре не любили. Здесь хватало печали каждый день.
Джейме стоял у стенки, потягивая из деревянной кружки паршивый эль. Ему, в сущности, было всё равно, хоть тот про Рейнов из Кастамере пой — хотя эту песенку он приучился ненавидеть ещё в детстве. Слишком уж много её было вокруг.
— Твой отец прислал письмо, Ланнистер, — сказал ему старый Мормонт. — Просил отпустить тебя. Настаивал, что клятвы вырваны силой и недействительны.
Похоже на него.
Он всегда настаивал, что любые не одобренные им клятвы — вырваны силой. А любые вырванные им — добровольнее некуда, такие вот забавные парадоксы бытия. Даже и не парадоксы — что парадоксального в самодурстве? Любой деревенский папашка вёл себя точно так же: торговал дочками вразвес и сыновьями в розницу, решал за них их судьбы и злился, когда те смели проявить толику самостоятельной мысли. Только что хватался он за ремень или палку потолще, а у отца вместо них были вымуштрованные до потери совести солдаты, способные по приказу хоть девку испортить, хоть септона повесить, хоть ребёнка утопить в единственном деревенском колодце. Может быть, потому он своих детей и не одобрял: они-то до таких высот послушания ни разу не опустились.
— Я дал клятвы добровольно и в здравом уме, лорд-командир. Отказываться не собираюсь.
Клятвы, что освобождают от клятв. Тоже своего рода парадокс.
Раньше он был как преступник, привязанный к четырём лошадям: каждая тянула в свою сторону, каждая клятва требовала своего: клятва гвардейца, клятва рыцаря, клятва любовника... теперь осталась только одна, стёршая все прошлые.
Простая, как дыхание: не знать жены, не знать своего, не уходить со Стены, защищать людей. Как клятва рыцаря и гвардейца, взятые вместе и прикреплённые сюда, к краю обитаемого мира, где только холод и мгла.
— Следующий вопрос: как я узнаю, что не ты убил Бенджена Старка? Его все любили, Ланнистер. А тебя — никто.
— Никак. Но я клянусь честью, что рассказал всю правду.
— Клянутся тем, что имеют, Ланнистер.
— Спасибо, поиметь честь мне ещё не предлагали.
Музыкант, получив в лоб особо крупной куриной костью — мяса посерьёзнее в Дозоре давно не видели — картинно вздохнул и затянул лэ про Последнего Героя.
И через тьму пошёл он наудачу,
Лишь Светозарный был ему подмогой,
Лишь верный пёс у ног его кружился,
Да верная жена спешила рядом.
Он шёл дорогой, что отца сгубила,
Не ведая, не сгинет ли бесславно,
Но зная: без него и его жертвы
Весь род людской погибнет непременно...
Красивая песня, да вот только правды в ней много ли? Того Врага, которого видел Джейме, едва ли можно было одолеть мечом, женой и собакой. Нужно было какое-нибудь крепкое колдовство из числа древних и настоящих, которые заклинали на века, или что-то ещё не менее необычное.
Или, как сказала та женщина — Старица — истинный король, который может исцелить мир от зла.