162. Пожиная посеянное (2/2)
— Что, свалили все? — понимающе спросил он. — Я бы тоже свалил, кабы ноги были. В монастырь, каяться. Что там творилось, в Приречье... что мы творили...
Джой снова поменяла тряпицу у него на лбу, погладила по руке утешительно.
— Мои люди калечили и насиловали святых сестёр, а я сидел на лошади, высокий и с прямой спиной, и смотрел, мелкая, понимаешь? Сидел и смотрел. Потому что лорд Тайвин сказал — так надо, такова военная необходимость. И я ничего не сделал. Боги покарают нас, Джой. Не оставят от Скалы камня на камне, не оставят ни крупицы золота нашим шахтам. Беги, мелкая, пока не поздно. И я убегу вместе с тобой: ты на свободу, я — в монастырь.
Давен просто хотел делать всё как полагается. Он всегда был таким: хотел как правильно, как надо, как положено. Лорд Тайвин даже бранился на него, звал ”Станнис Ланнистер”. Но отец говорил — Пекло полнится теми, кто просто выполнял приказ, и отец был прав.
Ведь кто-то бросил его в темницу, по приказу, и кто-то не кормил и не поил его — тоже по приказу.
Вот только представить себе, что можно приказать надругаться над святыми сёстрами... может, поэтому лорд Тайвин похудел вдвое против прежнего и ходил теперь по родному замку, окружённый каре красных плащей и глядя из-за их спин затравленными злыми глазами.
Его приказы, конечно, выполняли как раньше споро — но раньше вослед хозяину Утёса никто не смел шептаться. Раньше именно его благосклонности добивались наперебой, приводя ему тайком молоденьких девчонок, исполняя все капризы — теперь дочерей пытались продать Фреям, и Эммон ходил гоголем, а леди Дженна будто даже и схуднула и точно спала с лица.
Потому что никто не хочет быть проклят вместе с грешниками, и хотя, конечно, Верховный Септон пока не издал никакой эдикт — и не издаст, наверное, ведь лорд Тайвин сам посадил его на хрустальное кресло — иногда и без эдикта всё ясно.
Папа сделал семеричный жест, выслушав новости.
А новости были... одни страшнее других.
— Я слышала, будто Марбранды присягнули Рейнам из Кастамере. Те, дескать, просто взяли и возникли, как не уходили никуда, и сказали им присягать. Ещё говорят, скоро королевские войска придут и мы хлебнём того, что наши люди творили в Приречье, но Давен говорит, это чушь. Он говорит, король оставит нас сидеть в Скале и сходить с ума от бесплодного раскаяния...
— Давен твой... — отец покачал головой.
— Не мой! — мигом покраснела Джой. — Мы просто дружим!
— Как же, как же...
— Теперь точно не мой, — погрустнев, добавила она. — Он в монастырь уходит. Говорит, примет обеты нищенствующего брата.
— А кто его отпустит-то?
— Он сбежит, — убеждённо ответила Джой и вздохнула. — Нам бы тоже с ним сбежать. Он меня всё зовёт, знаешь. Говорит, он в монастырь, а я — на свободу.
Отец задумчиво хмыкнул, погладил стену камеры, прислушался к чему-то ей невнятному и ответил:
— Ну так чего и не сбежать. Может, пришло время нам покинуть Валирию, принцесса. Когда там этот твой-не твой Давен в путь собрался?