142. Молодые хозяева Винтерфелла (2/2)

— Поделись. Глупости — это хорошо. Я вот думаю одни умные мысли, и голова от них треском трещит.

— Ну, просто вот по-настоящему большая кровать на Юге — это куда поместятся Семеро, а на Севере-то старые боги...

— Значит, у нас должны влезть муж, жена и чардрево, — фыркнул Робб. — Мужа и жену потом можно и выгнать, зачем они нужны, если есть чардрево? Нянюшка рассказывала, — добавил он, — Брандон Путешественник сделал свою постель из огромного чардревного пня, оставив его корни в земле. Этот секрет знали он и его жена, и когда он под видом нищего пришёл домой, леди Пенна так его и вывела на чистую воду: приказала помочь слугам передвинуть постель в другую комнату. Он, конечно, возмутился, что для этого её вырыть придётся.

— Это тот Брандон, который явился на смотрины своей жены и расстрелял всех конкурентов из большого лука? У вашей Нянюшки почему-то все сказки про привидения, убийц и про войну, — Дени покачала головой.

— А у твоего брата — про безумцев, Таргариенов и безумных Таргариенов, что хуже?

Это был их давний шутливый спор, и они оба сходились в одном: ни брата, ни Нянюшку они не подпустят близко к своим детям, пока тем не исполнится хотя бы лет пять-шесть и их дух не закалится достаточно, чтобы не трепетать при встрече со всякими кошмарами.

Наконец, Дени решила, что Робб достаточно отдохнул. Тянуть дальше было нельзя — кто-нибудь да скажет всё равно, лучше это будет она, чем тот же Вейон.

— Отец Теона поднял мятеж, — сказала она прямо.

Робб просительно заломил брови, но что она могла поделать? Правда есть правда.

— Его дядя прислал рыцаря из своей свиты с этим известием, и ещё с книгой, где написано, как одолеть Эу... — она прикусила губу, — того, кто держит нас в осаде. Книга сейчас у мейстера Лювина и септона Шейла, они пытаются применить рецепт в наших условиях. Там что-то сложное, с кровавым колдовством и молитвами ко всяким разным богам, — она вздохнула. — Робб...

— Я не могу его убить, он мой брат, — тихо сказал тот.

Она почти обиделась.

— Я не прошу его убивать, глупый. Я хотела сказать: поговори с Теоном. Успокой его, утешь, напомни, что вы братья. Ему ведь страшно.

Дени знала, как это — жить с ножом у горла. Пусть меньше, чем брат или Теон, но знала. Как это — твёрдо знать, откуда должен прийти удар и старательно не смотреть в ту сторону, чтобы хоть как-то можно было жить, потому что в ожидании смерти жить нельзя. Если бы Узурпатор велел ей явиться к своему двору... о, она потеряла бы сон и покой, она бы напилась худшего из вин, только чтобы не думать.

А ведь она гордилась своими спокойствием и рассудительностью.

— Ты должен быть с ним сейчас. Вы должны вместе придумать, как его спасти.

Робб посмотрел на неё — снизу вверх, потому что он лежал, а она уже сидела — и, поймав за руку, поцеловал в запястье:

— Знаешь, в такие минуты я вспоминаю, почему на тебе женился.

— Почему же?

— Потому что ты лучшая, — ответил он. — Я к Теону.