129. Сила слова (2/2)

— Но если ты жив и ты принц Визерис, то кто умер в Эссосе? — отупело спросил тот.

— Я король Визерис, будьте корректны в деталях, сьер Джон. И нет, я не знаю, какого лисенийского мальчика для утех убил Паук вместо меня, хотя я молюсь Матери за его бедную душу. Понимаете, когда речь идёт о нём, совершенно нельзя понять, что и зачем он делает. Помните, он советовал сжечь бабушку Рейль?

К его чести, Коннингтон содрогнулся.

— Очень похоже на человека, готового спасать младенцев, верно? — здесь можно было и усмешку себе позволить. Рейнис была рядом, прохладная и надёжная; он не боялся. — Вы знаете Иллирио Мопатиса?

— Да, это наш добрый друг и спонсор, он... — Коннингтон несколько раз медленно моргнул. — Он отдал мне Эйгона... сказал, что не пожалеет ни денег, ни жизней, чтобы увидеть его на троне... что я могу искупить вину перед моим принцем... о боги! Нет. Ты лжёшь, мейстер, ты должен лгать!

Снова острие меча у горла.

Когда уже кто-нибудь выломает дверь?!

— Зачем мне лгать? По-твоему, я был бы не рад узнать, что сын Элии жив? Не рад был бы этому его дядя Оберин, которого я люблю, как отца? Ах да, ты-то её никогда не любил.

— Я любил Рейгара, — тихо ответил тот.

— И чем он заплатил тебе за любовь? Бросил тебя, как и всех прочих, не так ли?

— Я не Кристон Коль, чтобы предавать во имя обиженной любви, — Коннингтон скрипнул зубами.

— Конечно. Ты благороднее его. Ты никогда не забывал своих шпор, — мягко кивнул Визерис, чувствуя, как лезвие черкнуло по его горлу. — Ты, Элия, Лианна, Лонмаут, моя мать... Рейегар никогда не ценил любовь, он использовал любящих, словно они созданы для этого.

— Это честь — послужить ему. Помочь ему. Одиночество было его спутником, высок был его удел.

«Сколько раз он повторял это себе, бедолага?» — шепнула Рейнис. Наверняка немало, может быть, всякий раз, когда возникали сомнения.

— Ты отдал ему свою жизнь и свою честь, позволил ославить себя вором и пьяницей, бросил своих товарищей в Золотых Мечах. Что ты получил взамен, кроме лжи?

— Сына! — горячо ответил тот.

— Но разве он меньше твой сын, если он приходится Рейегару племянником?

Коннингтон молчал. Потом спросил:

— Что ты хочешь, человек, называющий себя Визерисом?

— Остановить войну, — ответил он.

— И только?

— Ещё я хочу спасти тебя и племянника от неминуемой смерти, а ещё — корону Завоевателя и меч Блэкфайр. Но в первую очередь — остановить войну. Для этого у меня есть несколько вариантов, как ты понимаешь.

— Попробуй меня убить, — холодно фыркнул Коннингтон.

Шиповник тихо зашипел.

— Как видишь, я не беззащитен, — Визерис улыбнулся, протягивая руку и позволяя дракону забраться к себе на плечи. Он знал, что не сможет использовать здесь Шиповника; его собеседник — нет. — Тем более легко мне было бы избавиться от Эйгона. Но я не хочу. Я не братоубийца, я хочу оставить вас в живых. Я хочу остановить эту войну и заставить Золотые Мечи присягнуть законному государю.

— Смешно.

— Он потомок дочери Деймона Блэкфайра, — пожал плечами Визерис. — Никого лучше у них нет, надо только разрушить ещё одну ложь Паука. Если ты не веришь мне... давай договоримся. Спроси у Стрикленда, почему Мечи идут за твоим сыном. Добейся честного ответа. И если я неправ — вернись и убей меня, я клянусь честью, что не стану сопротивляться.

Он не клялся, что не попросил Оберина присутствовать при разговоре, а Оберин не клялся Коннингтону вообще ни в чём.

— Что ж, — сказал тот. — Жди своей смерти, фальшивая принцесса.

И Визерис знал, что он выиграл.