97. Северная жена (1/2)

— Дорогой супруг, вы и сегодня не удостоите меня вниманием? — спросила Винафрид мужа, встретив его в коридоре.

Какое унижение: она, его законная супруга и глава его семьи, вынуждена искать его по всему замку ради разговора! Положим, она и сама была не без вины, она совершенно зря выставила его тогда посреди ночи, и утренний дар надо было принять любезнее... но он тоже её разочаровал, что поделать.

Она никак не могла ожидать, что столь симпатичный мужчина — и мужчина в столь явном фаворе у короля — окажется столь унылым девственником, который будет на её наготу смотреть в панике, а не в надежде. Она, конечно, взяла всё в свои руки, и дело было сделано — и он был даже достаточно любезен, чтобы помочь ей с плащом... хотя тоже совершенно невыносим, с этим его неловким «О, я давно хотел проколоть уши, думаю, мне пойдут серьги, дорнийцы их носят и не жалуются».

Такое чувство было, что она женилась, а не замуж вышла: муж скромен, как девица, во сне зовёт мамочку, поцелуи его холодны, как лёд, да ещё и серьги носит.

Но разочарование разочарованием, а брак есть брак, перед богами и людьми, нерасторжимый на том и этом свете. Ей был нужен этот нелепый человек, нужен как гарантия спокойного, довольного будущего, где она будет хозяйкой Летнего Замка, матерью законных сыновей и тёщей будущего короля. Да и разумно ли было ожидать чудес страсти и мужественности от мейстера, по собственному признанию меча в руках не державшего?

— Дорогая супруга, я не знал, что вы без него страдаете, — ответил он и раздражение снова поднялось тёмной волной, потому что он говорил омерзительно искренним тоном.

— Я знаю, я не дорнийка, но тоже имею право на вашу близость, — заметила она.

— Да, моя северная жена, — он чуть поклонился, поймал её руку и поднёс к губам. Вот уж кому бы называться северным, с такой-то холодностью. Мать говорила, получив женщину, мужчины не оставляют её вниманием, пока не насытятся. Этот определённо не был даже голоден. «Верис Книжник», мысленно прозвала она его.

Но пообедать вместе его удалось затащить, уже победа. Он послушно сидел рядом, улыбался её людям, говорил ей ничего не значащие комплименты, и она прямо видела, что пирог с миногой интересует его гораздо больше неё. «Кто же ты всё-таки такой, муж мой?» — слишком нелеп, чтобы завоевать фавор искусной игрой в престолы, слишком молод, чтобы притворяться настолько нелепым. И он был точно таким же, когда был фальшивым мейстером: милым, застенчивым юношей, который больше понимал в книгах и детях, чем в жизни и женщинах. Она была глупа, надеясь, что он снимет это всё вместе с серым балахоном.

— Правду ли говорят, что вы скоро меня покинете? — спросила она.

— Государь возлагает на меня надежды, — ответил он, — я не могу его разочаровать.

«Ещё бы. Всё, что у тебя есть, зависит от очарования государя». И теперь она почти всерьёз подозревала бы, какого рода, если бы не светлые воспоминания о королевской любви к женщинам. Насчёт вкусов своего мужа она уже сомневалась. «Всё, что у меня есть, зависит от того, насколько государь очарован им». Даже звучало отвратительно.

— Что ж, я буду молиться за ваш успех, в таком случае, — молиться горячо и искренне, ей очень хотелось увидеть собственный замок, где она будет хозяйкой и, так уж и быть, уступит мужу библиотеку за его труды.

— Спасибо, леди Винафрид. Я... мне жаль, — сказал он. — Скажите, что я могу сделать для вас?

«Быть другим человеком? Но это невозможно». Она улыбнулась ему, преодолевая себя:

— Быть моим другом, лорд Верис. Я думаю, это у нас получится. Нет ничего надёжнее, чем основанный на дружбе брак.

Он молча кивнул.

— Мнится мне, я знаю причины его фавора, — хмыкнул после обеда её добрый друг, дядюшкин кастелян.

— И что же это?

— Страх, моя дорогая. Так сразу не разглядеть, а он ведь вылитый отец, надо было раньше догадаться. Тебе достался бастард самого Рейегара, — он хмыкнул. — Вот его и ублажают всеми силами. Такая кровь не водица, сына всеми любимого принца, пусть и незаконного, многие бы предпочли... благо, сам он до славы и власти не жаден, удовлетворился предложенным откупом.

И теперь страшно стало ей, потому что нет основания более шаткого для фавора, чем страх. Тех, кого боятся, сначала ублажают — потом устраняют, так учил дедушка. И она, по глупости и отчаянию, связала свою жизнь с одним из таких людей...

* * *</p>

— Моя северная жёнушка, — смеялся Квентен, когда утром она вылезала из-под одеял и спешила открыть окно. Ей и правда было жарко здесь, в натопленных гостевых комнатах. Как-то она справится с Дорном?