78. Тепло (1/2)

— Кузен, бросай лордство, возвращайся в мейстеры, — немного капризно сказал Жойен. — Мне надоел этот Люциус, он всё время врёт.

Они с Розамундой сидели у очага в комнате для уроков, облокотив на спину Макары большую, в локоть, книгу и вместе перелистывая страницы. В углу на горохе, изредка нервно поглядывая на львоящера, стоял один из Фреев.

— Я смотрю, и наказания у него более традиционные? — Визерис предпочитал наказывать разум, а не тело. Боль ничему не учит, это он знал по себе — учит правильная мотивация. Арья хочет доступ к ”Истории турниров” — пусть научится вышивать мережкой; Санса хочет за арфу — не позволять ей, пока не затвердит таблицу умножения.

— Он просто жестокий, хоть и притворяется добрым, — вздохнула Розамунда. — Не то, что вы. Но Уолдер заслужил, он дразнил нас с леди Мирцеллой. Говорил, мы замуж не выйдем, потому что... — она нервно потрогала свежий шрам на щеке. У Мирцеллы был такой же — и Визерис внутренне боялся выяснять, кого из девочек Ланнистеры изуродовали для сохранения сходства.

— Потому что придурок и дурак, — закончил он твёрдо. — Ни один мужчина в мире не отвернётся от такой доброй и славной девушки, как вы, леди Розамунда. А если мне не верите — посмотрите, кого выбрал король себе в невесты.

— Но она красивая, кузен, — возразил Жойен. — Она светится. И Роза светится, — быстро уточнил он.

— Так и есть. И король увидел этот свет, — не смутившись, покивал Визерис.

— Свет... — девочка задумалась. — Думаете, мой будущий муж его увидит?

— Конечно. Иначе он не твой будущий муж, а глупый отвергнутый жених, — Жойен улыбнулся. — Будешь коврижку?

Визерис почесал загривок Макары(1) и собрался идти дальше, когда ощутил, что за штанину его что-то держит. Оказалось, Шиповник бросил Брана одного и пришёл кататься на хозяине — а может, дракончик дорнийских цветов ощутил, куда Визерис идёт? В любом случае, он усадил его на плечо и прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением льнущего к нему живого тепла.

В комнате Оберина пахло гвоздикой и ванилью, и точно так же пахло от Элларии, когда она обняла его.

— Мой мальчик, — сказала она. — Ты вырос.

Он не знал, что ответить — тепло объятий было слишком уютным, Эллария — слишком живой и настоящей, а он слишком часто мечтал её встретить.

— Вырос, да, — наконец ответил он. — Я... я скучал. По вам всем.

— Даже по мне? — следующим в очереди на объятья был лорд Артас.

— Конечно! Вы всегда были такой красивый, когда нас навещали, — искренне ответил он. — Прямо сияли в своих доспехах. Как Эдрик?

— Где-то здесь бегает со своим рыцарем, лордом Бериком, — Артас рассмеялся. — Не удивлюсь, если заглянет в гости.

— Так, всё, верните мне ребёнка, — потребовала Эллария. — Мне его ещё за Элию обнимать!

— Так нечестно, — возмутился Оберин. — Элия терпеть не может обниматься, солнце моё, ты должна его за Элию поколотить древком копья!

Они пили терпкий дорнийский чай и шутили, перебрасываясь словами, как спелыми апельсинами. Он узнал, что Элия зовёт себя копьеносной девой и мечтает пробраться на турнир загадочным рыцарем, что у неё теперь три младшие сестры одна другой милее, что князь Доран давно не встаёт с кресла, а княжна Арианна всем надоела своими похождениями.

— Герольд, ты только представь, — взмахнул руками Артас. — Она переспала с Герольдом!

— Это который разноглазый мудак? — нахмурился Визерис, припоминая. По крайней мере, на какого-то малолетнего разноглазого мудака лорд Артас постоянно жаловался. Тот резал кошек, домогался к девочкам и избивал мальчиков, или в другом порядке, Визерис уже не был уверен.

— Он самый, он самый. Совершенно не изменился за эти десять лет, веришь ли?