64. Голод за углом (1/2)

От Ланнистеров вести о гибели Ширен и Селисы пришли через день после Дондарриона. Ворон, отвратительно здоровый и совершенно не тронутый никакими хищниками, приволок письмо, полное сожалений о трагическом кораблекрушении, унёсшем жизни, вопреки желанию лорда Тайвина и его преданных, которые всячески пытались, но не смогли.

Ложь, от первого и до последнего слова.

— Они думают, что ты поверишь в их добрые намерения? Похоже, старческое слабоумие поглотило не только рассудок Джона Аррена, — Ренли был как всегда неприятно циничен в своих верных наблюдениях.

— Они думают, что скоро начнутся голодные бунты и мне будет всё равно, во что верить.

— То есть, что ты отупеешь с голодухи? Говорю же, слабоумие.

Работать вместе с братом было тяжело. Ренли всё время отвлекался на ненужные мелочи, уставал, решал пойти погулять или просто засыпал на ровном месте. А ещё были его невыносимые комментарии.

— Этот гонец Дондарриона оставляет желать лучшего, — мог он заявить. — Не красавец.

Какое ему дело до внешности человека, принесшего бесконечно важную стратегическую информацию о передвижениях и планах врага?

Впрочем, если гонец был хорош собой, то это не спасало — Ренли не стеснялся рассказать, чем именно тот красив. Или как хороша принесшая им графин воды служанка.

— Послушай, твой бывший оруженосец снова при тебе, — однажды не выдержал Станнис. — Может быть, хватит оценивать всё, что движется?

— Если ты будешь ими так скрежетать, они будут болеть, — лениво ответил брат. — И пойми, на прекрасное можно смотреть, не желая его присвоить. Прекрасный мужчина, прекрасная женщина, прекрасный замок — всё это просто радует глаз.

— Да-да, прекрасный замок Штормовой Предел, — не удержался Станнис.

— Я о нём не просил, и ты это отлично знаешь. И знаешь что? Скрипи зубами хоть до последней ночи, но только для тебя это было место подвига. Для меня это место, где мне не давали жрать, где от голода сдохли мои друзья и любимый дядя, кто-то всё время рыдал, а потом в меня пихали чертовы луковицы и я ревел, но жрал, потому что мне надо было съесть хоть что-то.

— Ты предпочёл бы жить на бесполезном чёрном камне в окружении страдающих по Таргариенам псевдовалирийских истеричек?

— Да где угодно, только не там, где в каждом углу по кошмару и каждую ночь приходится смотреть сны, как кто-то дохнет от голода! — рявкнул Ренли и вылетел вон, махнув отвратительно ярким плащом так, что тот задел Станнису лицо.

— Но нам всё равно придётся работать вместе, — сказал он вослед брату. — У нас нет выбора. Только долг.

Они могли ссориться сколько угодно, но рано или поздно им приходилось оказаться в одном помещении — помещении с огромным количеством бумаги и большим окном в город, за которым не происходило ничего хорошего.

— Будем винить во всём Роберта, — миролюбиво предложил брат.

— Он действительно несправедливо распределил между нами владения, — согласился Станнис. — Точнее, Джон Аррен. Это его работа, в конце концов. Роберт никогда ничего не решал, только соглашался.

— А нам оставалось лавировать между «Папа Аррен лучше знает» и «не хочу слушать нытьё Серсеи». Может быть, у Аррена уже тогда началось это его слабоумие?

— Он бросил готового наследника и в свои-то годы принялся работать над новым с леди Лизой. Выглядит как симптом.

— И мой любимый кот, — совершенно некстати ляпнул Ренли. — До сих пор думаю, почему ты разрешил мне его оставить? Мог бы сварить суп. С тебя бы сталось.

— Это было бы не лучшим образом сказалось на общем настроении, — ответил Станнис серьёзно. — Пока у тебя был этот кот, они могли сказать себе: «Ещё не всё пропало, молодому лорду есть чем кормить любимца». — Он не мог признаться, что собирался отправить кошку в суп раз десять, но мысль о слёзах брата ни разу не позволила отдать приказ.

— А. Всё так скучно... — Ренли с чего-то помрачнел. Потом подумал и улыбнулся: — Или ты просто не можешь себе позволить быть не отморозком перед самим собой. Признать, что любишь кошек и что-нибудь такое.

— Я люблю Ширен, — ответил Станнис.