52. Лев и женское (2/2)

«Пусть одичалые нассут на твой труп и вырвут ему глаза», — сказал Тирион.

Поклонщики в самом деле не знают, как жить семьёй.

Он проснулся ночью от того, что в воздухе звенела музыка — будто тысячи льдинок бились друг об друга, создавая мелодию, холодную и прекрасную. Музыка звала, музыка обещала блаженство — и он открыл полог кожаного дома, чтобы увидеть: куда она зовёт?

Шёл лёгкий, крупчатый снег — редкие снежинки кружились в воздухе, падая на зелёную ещё траву. Среди снежинок, высокая, облачённая в белое, с белыми волосами, кружилась женщина.

Нет, не женщина — Дева, ведь только Дева могла быть так маняще-прекрасна и так чиста одновременно.

Музыка звенела всё громче, Дева танцевала всё быстрее — Джейме поднялся на ноги, чтобы идти к ней, пасть в ноги, молить о милости — и его дёрнула за волосы крепкая рука проклятой ведьмы Вель.

— Сидеть, болван!

— Дева зовёт меня, — ответил он, чувствуя зов всем сердцем и всем телом.

— Она такая же дева, как те, что ворон в Кротовом обслуживают, — рявкнула Вель. — Ты хоть знаешь, кто это? Ночная Баба!

Отчего-то её голос, особенно мерзкий сегодня, разрушил всё очарование музыки. Теперь она казалась просто неровным дребезжанием, вроде комариного писка.

— Ночная баба? Это ещё кто?

— Ночная Баба, — со значением произнесла Далла. — Вдова вороньего лорда. Когда-то была просто ледяная ведьма, да вороний лорд ей продал душу за любовь и сделал своей королевой. Был у них и замок, и слуги, и каждую ночь этих слуг он приносил ей в жертву. А потом ваш Старк да наш Джорамун его убили, а Ночная Баба сбежала. Ищет с тех пор себе нового мужа. Сколько хороших парней погубила!

— Хороших, но глупых, — заметила Вель.

— Глупых, но хороших. Все они ложатся с ней, но ни один не так силён, как вороний лорд, и она выпивает их душу вместе с жизнью, — вздохнула Далла. — Иди к огню, шурин. У огня она не имеет силы.

Противное дребезжание и правда притихло, стоило подсесть к очагу.

Он сидел и думал — о Ночной Бабе, о её вороньем лорде, о своей надменности, в которой принял демона за Деву. «Не впервой. Прошлый раз это была Серсея», — напомнил он себе. Хотя Серсея не могла быть демоном всегда, он не хотел верить, что девочка, с которой он менялся местами на уроках, была демоном.

— Чистая Дева, прости за гордыню, — он не умел отличать гордыню от гордости, не умел ни каяться, ни молиться, но очень хотел научиться.

Дым поднимался выше и выше, и в дыму он на миг увидел женскую фигуру — с чёрными волосами, в которых мерцали огоньки, в белоснежном платье, со звездой на груди и глубокими тёмными глазами, полными любви и жалости. Её губы шевельнулись, но он не расслышал слов.

— Ишь ты, как быстро угорел-то. Поклонщик, одно слово! — фыркнула Далла.