15. Заботы Кет (1/2)
— Девочку и мальчика люди разлучили,
Быть ему сестрою строго запретили.
Перед божьим оком тень дракона бьётся -
Мальчик уходит, песня остаётся...
Нянюшка качалась в кресле и напевала одну из множества своих пугающих колыбельных, мотая шерсть в клубки. Дени, бледная и осунувшаяся, всё так же обнимала драконье яйцо и всё так же крепко спала, свернувшись вокруг него — и Кейтилин про себя взмолилась Неведомому, чтобы ”мёртвая хватка” не стала в самом деле мёртвой. У ног Дени сидела Арья, серьёзная и злая. На руке у неё было красное пятно от ожога, словно она схватилась за не снятый с печи горшок.
Она не хотела уходить, её дочка. Не хотела бросать подругу. Не хотела, если что-то пойдёт не так, пропустить самое страшное. Это можно было понять, но ожог — это опасно, он может воспалиться и принести за собой мейгоров огонь(1).
— Арья! — Кейтилин нахмурилась. — К мейстеру, немедленно. И как ты умудрилась обжечься?
— Я попробовала забрать у неё эту штуку, — Арья хмуро кивнула на яйцо, поднимаясь с кровати. — Вдруг это оно сделало?
— Но Дени...
— Я не знаю, как, ма! Но я не вру, сама попробуй!
Кейтилин осторожно протянула руку и ощутила жар, как от раскалённого металла. «Пошли мне терпения, Старица, и сил всё это понять!» — она так устала за вчерашний день, устала от мыслей и откровений, и сегодняшний обещал быть ничем не лучше, а Дени обнимала раскалённое яйцо как ребёнок обнимает подушку.
— Если мейстер скажет, что ожог не сильный, можешь вернуться сюда, — разрешила она дочери.
Когда Петир болел после поединка, Лиза сидела с ним, не Кет. Кет должна была быть леди и соблюдать приличия. Арье дано быть рядом с подругой в трудную минуту, и не дело матери отнимать у неё такую драгоценность.
— Молодые боги доченьку забрали,
Демоны Валирии за другой послали.
Плачет королева, а король смеётся -
Дети уходят, песня остаётся...
— А ты, Нянюшка, прекращай уже. Спой что-нибудь весёлое, должна же ты знать хоть одну весёлую песню, — резко велела Кейтилин. Ей нужно в септу, молитва поможет справиться с раздражением, успокоит душу, направит мысли к работе и прочь от тревог.
В пустой септе перед Матерью горели свечи. Верис, коленопреклонённый, скорчившийся, замер в молитве у ног статуи, прижавшись лбом к постаменту. Сколько он так стоит? Неужто всю ночь, с тех пор, как вчера вечером Лювин прогнал его от постели сестры, велев себя поберечь?
«Тяжко ему. Сначала принц, теперь эта сонная болезнь...» — Кет вспомнила, как болела Лиза, вскоре после изгнания Петира, и как она тогда тоже по ночам прокрадывалась в септу молиться о сестре. «Милостивая Матерь, если Лиза поправилась, то пусть и Дени тоже», — попросила она и зажгла свечи для Старицы.