11. Принудительный отдых (1/2)
Утро началось с того, что Визерис заметил, что мир вокруг словно окутан лёгкой дымкой. Привычные предметы теряли границы, расплывались один в другом. Цепь сливалась с серой тканью мейстерской мантии, оконный переплёт растворялся в лучах утреннего солнца. Визерис встал с кровати и почти немедленно споткнулся о собственную пятку.
— Следовало ожидать, — сообщил ему мейстер Лювин, подавая руку и помогая подняться.
— Но я не болен! Я ещё позавчера говорил, я просто испугался! Не с чего мне болеть, и мне надо...
— Надо ему... — мейстер недовольно покачал головой, положил ему руки на плечи и без особого труда заставил сесть на койку. — Позавчера ты в самом деле испугался — и от испуга блевал три часа. А вот вчера вместо того, чтобы послушаться меня и дать себе отдых, полежал едва пару часов и за оставшийся день не присел и на четверть часа. Я тебе сколько раз говорил, Верис: душа и тело составляют одно целое! Уж не знаю, что такое внутри тебя творилось эти двое суток, что ты настолько измотал свою душу... береги свои секреты, если хочешь, но и себя береги. Как мейстер лорда Старка, я запрещаю тебе сегодня работать и запрещаю волноваться. Будешь лежать, есть, пить и вести лёгкие, радующие душу беседы.
Визерис уже собрался распланировать, как именно он сбежит и ”покается” за испорченный фасад, когда мейстер Лювин безжалостно добавил:
— И чтобы ты, мой юный друг, не навредил себе очередной попыткой избежать необходимого отдыха, оставлю-ка я тебя под присмотром надёжного человека. Уж она-то тебя не отпустит.
Надёжнее Нянюшки в замке никого не было, это правда. И зануднее, пожалуй, тоже.
Под щёлканье спиц она негромко рассказывала поучительные истории — о зиме, что всегда близко, о мальчиках и девочках, которые не умели себя правильно вести, о героях и злодеях... их можно было любить или ненавидеть, но сложно было прослушать или забыть.
— Лучше расскажи про рыцаря, высокого, как Ходор, — попросил Визерис. — И его маленького друга, хитрого, как куница.
— Ты каждый раз просишь о них рассказывать, мой хороший, — рассмеялась Нянюшка. — Что толку ворошить память старухи?
— А что толку в историях о зиме и её обитателях?
— Сказки учат, мой хороший. Когда зима придёт, ты будешь готов встретить то, что она принесёт.
— Когда придёт зима, никакое знание не спасёт от холода, только огонь, шуба и шапка, — упрямо возразил Визерис. — А память о прошлом даёт возможности идти в будущее, не повторяя старых ошибок.
Они спорили не первый раз, и уж конечно не последний. Иногда он сдавался первым, иногда первой сдавалась она и дарила ещё драгоценный кусочек из жизни прадеда и его верного Дункана, который Визерис записывал свинцовым карандашом в той же тетради, где записывал странные сны и попытки перевода валирийских поэм — «Гнев воспой, Мераксес, Таштаргатиса грозного сына, что во гневе своём уничтожил союзное войско...».
Сегодня день был неудачный: Нянюшка отказалась отвечать, только поджала губы и сердито застучала спицами. Визерис листал тетрадку и вдруг вздрогнул.
«3/15 Снился нелепый сон: олень пасётся на лугу, рядом трахаются лев и львица. Что со мной не так?»
Он судорожно перелистал страницы, просматривая сны. Варис на площади с тряпичным драконом, зелёный огонь на чёрной воде — не то, всё не то... ему нужны были не дурацкая чушь, не кошмары.