Часть 16. Язык поцелуев (1/2)

Это оказывается тяжелее, чем Феликс думал. Он вообще не был готов не то, что раскрывать кому-то душу, пусть и близким людям, но и самому в неё нырять с головой. До сих пор он как будто сдерживал себя с какой-то нечеловеческой силой – от мыслей, от действий, от чувств и ощущений. Казалось, что если вдруг позволить им править балом, то они просто растерзают хозяина. Мыслей было слишком много – он даже не знал какую выбрать первой для озвучивания. Поделиться отчаянно хотелось, но с какой стороны начать?

– Я… – он отчаянно мялся. – Я не знаю, что я чувствую. Вернее, я чувствую слишком много и меня это пугает. Ты бросил в шутку фразу «а вы случайно не меченые?» и меня как будто насквозь прошибло, – он говорил крайне тихо и взглядом буравил ни в чем ни повинный стол. – Слишком много совпадений, а я даже не придавал этому значения. Я вообще не думал даже…

Братья слушают максимально внимательно, не перебивая и искренне заинтересованно.

– Я всё это время столько мыслей гнал от себя прочь. Потому что он… Я не знаю… Я думал, что я его ненавижу, но я его ненавидел только за то, что… Нет, я не скажу этого вслух, по крайней мере пока что. Не могу… – Феликс берет паузу, чтобы постараться подобрать слова и горько усмехается. – Он невыносимо заносчивый! Наглый, бесцеремонный, надменный козел! Его цель в жизни – выбесить меня, чтобы я злился. Но я и сам нихрена не заметил, что привык к этому. Я скучаю по нему, когда он пропадает на работе, а когда он, даже будучи смертельно уставшим, меня достает – я чувствую себя максимально живым. И да, постель – много и часто, я не понимаю, как это происходит, всегда лишь спонтанно, но я… Я никогда ничего подобного не испытывал, – он теряется в своих мыслях и делает длительные паузы. – Я хочу рассказать больше, я пытаюсь, честно. Просто это как-то тяжело… – у него начинают дрожать губы. – Мне без него плохо, а с ним я себя самого не понимаю. Я ждал кого-то всё это время, готовился, копил в себе тепло, а он пришел в мою душу и претендует на это тепло. Руки туда тянет, хочет забрать. А мне признаться стыдно, что я бы ему, блядь, всё отдал. Какого черта? – по лицу Феликса начинают скатываться редкие, плохо сдерживаемые слезы, глаза мгновенно краснеют, а парни подвигаются ближе, чтобы погладить его по голове и спине. – Всё что ты сказал… – обращается он к Минхо. – Я чувствую теперь то же самое. Мне ужасно страшно. Я вляпался в какое-то дерьмо. Не знаю, чем я думал, соглашаясь на… Я даже не знаю на что, и кто мы друг другу. А если для него это всё какая-то шутка? Что я тогда делать буду? Я вообще не знаю, что делать… – Он утыкается в плечо Минхо, больше не в силах сдерживать слезы. Друзья в полнейшем шоке и раздрае с того, что происходит. Ужасно хочется помочь, но к сожалению нечем.

– Я и правда не могу тебе ничего посоветовать. В жизни случается много всякого и мне не хочется тебя успокаивать намеренной ложью – это было бы нечестно, – Минхо поглаживает его по спине. – Мне кажется, вернее мне так сильно хочется, чтобы он оказался твоим соулмейтом, что я бы даже на это поставил что-нибудь.

– Я абсолютно согласен, – добавляет Чонин, сжимающий его плечо.

– Этого не может быть. Я же, наверное, должен был это сразу почувствовать? Или нет? – он отнимает заплаканное лицо от толстовки друга. – А мне только со временем стало много чего казаться – именно казаться! Если это и правда окажется не так, я этого не выдержу, честное слово, я просто не смогу. – по его щекам катятся новые капли. Минхо понимает его как никто другой.

– Тогда живи дальше, анализируй, чувствуй, слушай себя. Это, к сожалению, тот опыт, через который ты так или иначе должен пройти сам. Если вы всё же соулмейты, то в жизни обязательно случится что-то такое, что это подтвердит. Ну или кто-нибудь из вас начнет копать друг на друга…

– Я не стану копать на него, хотя мог бы… А он… Он как-то давно говорил, что ему плевать на метки… – это делает блондину ещё больнее, но он больше не плачет, лишь шмыгая носом. – Простите меня пожалуйста за этот концерт. Это всё ты и твой алкоголь виноват, – он позволяет себе усмехнуться, хоть и с заплаканным лицом. – Что мы пили-то вообще? Я так и не понял.

– Я уже не помню, – пожимает плечами Минхо. Феликс встает из-за стола и собирается уйти, так что друзья его не останавливают.

– Мне нужно немного побыть одному. Я если что на крышу, ладно? – Айен кивает, а его старший брат понимающе моргает. Феликс выскальзывает в гостиную, плотно и аккуратно прикрывая за собой дверь.

– Вот и поговорили… – расстроенно шепчет Чонин.

– Он будет в порядке. Они оба будут. Я в этом уверен.

***</p>

О выходе на крышу логова знает конечно же вся стая, но пользуются они ей не то чтобы часто. А зря – место крайне живописное и атмосферное. Например, сейчас она вся утопает в ночи, освещаемая лишь лунным светом. Где-то со стороны ангара на неё опускаются ветви старого дуба и нескольких деревьев вишни, рядом с которыми всегда много птиц. Сейчас же здесь тихо и никого нет – то что доктор прописал.

Феликс находит своё любимое место, с которого начинает открываться вид на далекие огни города и садится подальше от края, укладывая сложенные руки на колени, а на них своё уставшее лицо. Слезы всё ещё его душат, и он позволяет себе выпустить эмоции наружу, поначалу просто беззвучно плача. Он совсем запутался в том, что происходит с ним, с его жизнью, с его меткой. Почему внутри смешалось столько всего в один удушающий коктейль? Стоит ли верить чувствам, если они привели его куда-то не туда?

Он задумался о том, что пробовал искать, пробовал распознать сигналы в окружающих, поймать неуловимую тонкую нить, связывающую двух людей чем-то совершенно особенным. Подпустив к себе нескольких человек, он тщательно искал намеки на то, что они «те самые», но не находил, как бы не искрило. Мимолётный интерес как предел всех поисков.

Несколько попыток отношений заканчивались неудачами – на запястье первой девушки появилось имя его школьного учителя прямо в процессе их третьего свидания, хулиган с соседней банды оказался меченым с каким-то автомехаником, к которому Феликс отгонял свой первый байк, а последний парень, что был в его жизни до Кайдена был милым продавцом в музыкальном магазине, в котором в последствии тот встретил своего соулмейта – малоизвестного инди-исполнителя, с которым Феликс на тот момент водил дружбу.

Блондин будто был посредником между соулмейтами, приводя их друг к другу по дорожке из своих разбитых надежд на лучшее. Что если он и сейчас лишь посредник? Вдруг Кайден, отрицающий всё что связано с мечеными, сам в последствии встретит своего с помощью Феликса?.. А может быть этим кем-то окажется кто-то из стаи? Например, из младших…

Сердце сжалось так сильно, будто уменьшилось в размере. Больно. Нестерпимо больно. И страшно.

«Я не хочу тебя терять, я хочу быть с тобой, я хочу быть твоим» – мысли бьются внутри о черепную коробку хрустальными стеклышками, рассыпаясь вдребезги, раня изнутри осколками, собираясь заново и снова разбиваясь. Они ничего друг другу не обещали. Кайдену был нужен только сопровождающий с симпатичным личиком и хорошая компания. Ему был нужен человек, способный поддержать беседу, отвести или привлечь нужные взгляды, посеять в людях сомнения. Ему был нужен кто угодно, только не Феликс, который всё это время погружался в пучину захлестывающих чувств, даже не поняв, как начал в них тонуть с головой. Воздуха перестало хватать. Легкие наполняются жидкостью и грозятся разорваться. Вот как ощущается всё это дерьмо. Он не знает, что ему с этим всем делать.

***</p>

Метку нестерпимо обдает каким-то непонятным холодом. Такого ещё не было. Это заставляет Хёнджина проснуться и проморгаться в попытке разглядеть окружающую обстановку. Получается не с первой попытки – в углу гостиной тускло горит одна единственная лампа. Проектор выключен, свет погашен, а он в гостиной один.

Хотя спустя секунду доходит, что не один, когда обнаруживает на плече спящего Джисона, а в дальнем углу распластавшегося на животе Чана, свесившего руку с дивана до самого пола. Картина крайне забавная, но сосредоточиться на ней не выходит – внутри из-за метки что-то происходит. Голова будто немного болит и на душе ужасно тоскливо.

Первая здравая мысль проснувшегося мозга – где Феликс? Стало совершенно плевать куда подевались все остальные, а вот ангела захотелось найти сиюминутно. Хана пришлось аккуратно перекладывать на ближайшую подушку, а самому подниматься и осматриваться. Вокруг и правда больше никого не было, а вот из-под двери в кухню бил свет – значит там кто-то есть. Хёнджин решительным шагом направляется туда в надежде обнаружить блондина, но за дверью оказываются только Лис с Минхо.

– Где он? – даже не ожидая от самого себя брюнет задает вопрос слишком взволнованно, пропуская вступление в виде «доброй ночи, ребята» и сразу переходя к делу. Братья переглядываются каким-то очень уж говорящим взглядом, но всё же отвечают.

– На крыше. Хотел побыть один.

– Лестница за правым углом от входа снаружи. Будь осторожен и, если что подсвети фонариком – там перила тонкие, – Минхо думает, что пора бы предложить Чану переоборудовать лестницу, чтобы сделать её более безопасной. Эту мысль он впускает в голову вместо преждевременно радостной о том, что эти двое и правда друг другу нужны. Кайден коротко кивает и пропадает в темноте, даже забыв закрыть дверь, которую за ним идет закрывать Чонин.

– Мне всё больше кажется, что они…

– Мне тоже, но давай дадим природе и судьбе сосредоточиться на своей работе. Постороннее вмешательство в таких делах крайне нежелательно.

Хёнджина тянет на крышу так остро, что самому странно. От смешивающихся внутри ощущений он чувствует себя максимально рассредоточено: чьи именно эмоции он сейчас испытывает – свои или соулмейта, которому так не вовремя почему-то плохо? Метку ещё не обдавало холодом никогда. С учетом её расположения ощущение было, будто сердце заволокло вязким туманом, спустившимся прямиком с горных вершин. Каждый шаг вверх ощущался как приближение к чему-то важному…

Что-то важное сидит на крыше, обхватив колени руками и смотрит потерянным взглядом красных глаз на огни большого города. Даже при свете луны хорошо различимы дорожки слез, расчерчивающих сияющими линиями щеки с золотистыми крапинками. Хёнджин замирает на самом краю, прежде чем заявить о своём присутствии звуком приближающихся шагов. Он смотрит на это плачущее создание и чувствует, как сердце обливается кровью при взгляде на него – сейчас такого хрупкого и милого.

– Феликс?.. – он осторожно приближается, стараясь не напугать парня своим внезапным появлением. Ответом ему служит взгляд, полный страданий. Блондину хочется в сердцах крикнуть Кайдену, чтобы он ушел, желательно из его жизни на веки вечные, потому что находиться с ним рядом просто невыносимо, но в то же время так отчаянно хочется попросить его остаться. Внутри разворачивается целая война, пока брюнет сокращает расстояние и опускается рядом с ним. – Скажи пожалуйста, что с тобой? – Хёнджину страшно даже предполагать, что могло довести его ангела до такого состояния, но если в его силах это исправить, то он попробует сделать всё что угодно.

– Нет… – блондин говорит крайне тихо, еле слышно. В глаза смотреть избегает, а губы закусывает, борясь с новыми подступающими приступами слез.

– Я искренне хочу помочь. – Хёнджин тоже говорит тихо. И с мягкостью в голосе. За неё хочется возненавидеть, но не получается.

– Тебе правда лучше уйти…

– Я не уйду отсюда.

– Тогда у меня нет выбора. – шмыгает носом Феликс и поднимается, собираясь покинуть крышу, но Хёнджин поднимается за ним следом и ловит за руку в последний момент. Они так и замирают – блондин, отвернувшийся от него, и брюнет, стоящий в ожидании. – Отпусти меня, пожалуйста. – Феликс не о руке. Он молит о пощаде над своим сердцем.

«Ты рано или поздно либо встретишь своего соулмейта, либо вычеркнешь меня из своей жизни. Я не смогу так. Я уже не могу так»

Хёнджин вдруг чувствует, что Феликс хочет уйти – насовсем. Эта мысль резко врывается в голову и от неё становится не по себе… Всё ведь было так замечательно, что произошло? Почему? Да, у них странные отношения, но Хван как раз раздумывал над тем, как перевести их в иную плоскость и при этом не получить от блондина по лицу, неужели всё стало слишком сложно?..

Он понимает, что сейчас критически важный момент. Любое его действие повлечет за собой последствия в будущем, поэтому выбирать слова придется крайне осторожно, если захочется озвучить мысли. А озвучить хочется много чего, но он не знает как, ведь реакция может быть совершенно непредсказуемой…

– Я не хочу тебя отпускать… - решается сказать он. Голос всё же дрогнул. Черт… Феликс всхлипывает – это последняя капля. Хёнджин разворачивает его и прижимает к себе, стараясь вложить в эти объятия максимум своих чувств, если пока никак нельзя их озвучить. Блондин собирается вырваться из его цепких рук, но внезапно становится окутан ощущением всепоглощающей безмятежности. Это совершенно сбило все первоначальные планы сбежать от брюнета как можно дальше, абстрагироваться, забыться…

Не вышло. Вместо этого теплые руки ласково поглаживают его по спине, зарываются в волосы, дарят заботу и поддержку. Пальцами Феликс цепляется за ткань футболки на парне и не может остановиться всхлипывать, утыкаясь куда-то в районе сердца лбом. Ему так плохо и тяжело, но вместе с тем безотчетно тепло и комфортно рядом с Кайденом, будто завернули в мягкое одеяло, пряча от всех жизненных невзгод.

– Слушай мой голос и постарайся успокоиться, хорошо? – он говорит тихо и успокаивающе, и голос у него крайне приятный, Феликс слушал бы его всю жизнь. – Я здесь, я рядом. И я никуда тебя не отпущу, сколько ты меня не прогоняй.

– Это ты рано или поздно прогонишь меня, когда наиграешься… – тихо-тихо проговаривает блондин ему в грудь. Ему так отчаянно хочется довериться, но это ужасно тяжело…

– Почему ты так думаешь? – Кайден услышал. Ну конечно же…

– Потому что ты одиночка, потому что мы друг другу никто, потому что ты ничего не обещал, а я ни на что не рассчитывал, а теперь это всё… Зачем?.. Ты меченого не ищешь, а я своего предаю, мы делаем что-то ужасное, мы насмехаемся над природой, это обязательно выйдет боком и тебе и мне, и я… Я так сильно тебя… Ненавижу… – рукой он замахивается, чтобы ударить в плечо, несильно, скорее показательно, но Кайден ловит её своей и заставляет посмотреть ему в глаза. Проводит рукой по щеке, смахивает слезы, касаясь мягко и ненавязчиво и под каждым прикосновением будто что-то расцветает.

– Мне правда плевать, кто у тебя и у меня на метках, Феликс. Я не отказываюсь от своих слов – я не собираюсь в этом разбираться, мне это не нужно. Я знаю, что ты веришь, что у тебя там кто-то важный, что на моей коже чье-то имя – человека, которому я предназначен, но знаешь, черта с два я прогнусь под жизнь и приму правила её игры. У меня сейчас есть ты, у тебя есть я, мы вместе, только если ты и правда не пошлешь меня и не скажешь, что тебе это нахрен не нужно, но только искренне, не в сердцах, а с трезвой головой. Я хочу только тебя, хочу быть с тобой, не хочу тебя отпускать. Я буду твоим если ты только попросишь. И отпущу тебя только если тебе и правда плохо со мной. – Кайден серьезен как никогда, но он совершенно точно впервые в жизни решается говорить вслух настолько важные вещи и по-настоящему боится быть отвергнутым. Ну и ладно, если так, зато он честен в этот момент и собирается решить всё прямо сейчас. Никогда ещё он так сильно не волновался…

– Мне будто злой рок в спину дышит, когда я смотрю тебе в глаза… – Феликса начинает снова необъяснимо тащить куда-то в неизвестность. «Боже, что мы делаем…» – Это неправильно… – «Мы не можем быть мечеными, это невозможно, но я…»

– А мне плевать насколько это неправильно, – порывисто шепчет Хёнджин, утягивая блондина в поцелуй, в котором раскрывает все свои чувства. «Пойми же ты наконец, глупый ангел».

Феликс тает. Брюнет касается губ с такой нежностью, что хочется рассыпаться на сотни солнечных зайчиков. Его пальцы на щеках будто проникают под кожу, согревая изнутри – их хочется пустить в своё сердце, в самые глубины своей метущейся души, где уже сформировалась неподвластная природе и неописуемая нормальными словами метафорическая экосистема с бабочками в животе, бьющимися электричеством в облаке ядовитого газа, отравляющего нутро испепеляющими эмоциями.

«…это невозможно, но я так сильно люблю тебя» – остается не озвученной одна мысль на двоих.

***</p>

Феликс засыпает в машине по пути домой, измотанный внутренними переживаниями. Хёнджин чувствует себя ничуть не лучше, и ругает себя за то, что не вызвал водителя. Сейчас бы сидел на заднем сидении, устроив светловолосую голову на своём плече или коленях и оберегал его сон.

К апартаментам они приезжают в предрассветных сумерках. Спящего ангела приходится понести на руках, потому что он не реагирует на внешние раздражители, лишь размеренно посапывая – его не хочется будить и доставать из царства Морфея в этот жестокий мир, пускай отдохнет. Хоть это и тяжело, брюнет несет его до самой кровати – хотелось уложить в своей, но становилось понятно, что в нынешней ситуации это всё усложнит. Он стягивает с парня обувь, борясь с желанием ещё и раздеть, чтобы ему просто было удобнее, но понимает, что за такое всё ещё может получить.

Очень хочется смотреть на это умиротворенное лицо вечно, но он не хочет, чтобы после всего пережитого Феликсу совсем стало некомфортно, поэтому не собирается задерживаться в его спальне, может только на пару минут. Теперь Хёнджин боялся, что он уйдет. Просто уйдет без объяснений, делая больно им обоим, или даже если объяснит это тем, что «поиграли и хватит, ты как хочешь, а я пошел ждать свой поезд». Хотелось сделать всё, чтобы этого ни в коем случае не произошло. Он готов был пойти на всё.

Случайно забредшая в голову мысль гласила, что он может позволить себе купить всё что угодно, кроме любви блондина. От этого становилось больно. Но он готов был её заслужить, просто не знал как. Ведь между ними и правда что-то есть, он это чувствовал, он это видел на крыше, да и не только на крыше – всё, что происходит между ними это отнюдь не случайные мелочи, не просто увлечение, не рядовая влюбленность. Завтра его ждет неизвестность. Феликс мог послать его ко всем чертям, а мог с тем же успехом кинуться в его объятия – он просто не знал, чего ожидать. Это сводило с ума.

Он было поднялся с кровати, собираясь покинуть комнату, как услышал тихий шепот – Феликс говорил во сне. Уходить всё равно не хотелось, а к этому существу его тянуло так сильно, что тяжело было сопротивляться, так что он вернулся на кровать и придвинулся поближе, чтобы расслышать.

– Останься со мной, пожалуйста… – он крепко спал, это было видно и по позе, и по плотно закрытым векам, на которых снова начали мокнуть ресницы. Плачущие ангелы – душераздирающее зрелище.

Хёнджин не смог совладать с собой – он лег так близко, как мог, прижимая парня к себе, и до бесконечности мягко целуя каждую очаровательную веснушку, дрожащие ресницы, трепетные розовые губы. От него было невозможно оторваться.

Парня в его руках это успокаивало сквозь сон. Если до этого ему снилось что-то печальное, мучали очередные подозрения о меченом, то сейчас он задышал полностью ровно и лицо снова приняло самый умиротворенный вид, в связи с чем Хёнджин решает остаться, чтобы всё же сберечь от плохих снов…

***</p>