Часть 10. Волчий голод (2/2)

«Если он сейчас ещё раз засмеется, откидывая голову и встряхнув волосами - я за себя не отвечаю» - думает Чан, готовый уже под каким-нибудь предлогом свалить на кухню, в душ, в комнату, на улицу – да куда угодно, лишь бы не думать о… Кем он будет, если не сдержится сейчас? Практически растлитель малолетних, наглый насильник, пользующийся доверием и невменяемым состоянием ещё совсем юного мальчика, несмотря на все его уже совершенные ошибки…

Вселенная, в которой они существуют, явно издевается, потому что Айен и правда смеется, откидывая голову назад. Смеется заразительно, громко и мило, так, что Чан хихикает вместе с ним, только сдержанно и пряча лицо в ладонях, которыми хочется задушить себя за все мысли, что без приглашения врываются в его голову и повышают температуру тела. Когда они перестают смеяться, он всё же поднимает глаза на притихшего парня и встречает такой выразительный взгляд, которого у Лиса ещё никогда не видел – глаза глубоко-темные, дикие, приоткрытые влажные губы привлекают внимание, распаляют желание до неприличия, до такой сильной тяги, что Чану стоит чудовищных усилий сопротивляться ей.

Чонин видит все. Он видит, что где-то глубоко внутри вожака сейчас происходит самая настоящая смертельная схватка с самим собой: все его мышцы, если присмотреться, напряжены до предела, а дыхание существенно замедленно. У него чуть ли не рыцарские принципы времен позднего средневековья, которые только и ждали все эти годы пока появится кто-то, кто сломает и пошлет их к чертовой матери. Чонин с удовольствием берется взять на себя эту роль.

Лис не выдерживает первым – резко подаваясь вперед, чтобы Чан не успел среагировать, и потянувшись к таким вожделенным губам. Неожиданно-трепетное прикосновение поначалу вводит Волка в ступор, но затем он начинает отвечать и углублять поцелуй. Это простое, но такое долгожданное действие, о котором он не мог и мечтать, потому что из раза в раз себе запрещал даже думать о подобном, приносит ему мучительное удовольствие, заставляя болезненно жмурится. Что он делает? Айен пьян, завтра он вообще может подумать, что вожак просто воспользовался им - это как минимум нечестно. Нужно остановиться сейчас же, прямо сейчас, в этот самый момент…

Он пытается, но желание берет над ним верх, когда при попытках оторваться от лисёнка, его снова тянет обратно. В перерывах между такими урывками, он старается совладать с собой, воззвать к голосу разума и совести, как мысленно, так и вслух:

– Нам нельзя, Айен… – шепчет он в исступлении, но всё же запускает руку в волосы младшего. Тот его как будто вовсе не слышит. – Йени, черт подери… – парень даже вкуснее, чем он мог себе представить. – Лисёнок, боже, нет… Мы не можем, это нужно прекратить, сейчас же… – титаническими усилиями он отстраняется всего на несколько сантиметров, чтобы посмотреть в глаза мальчишке, что заглядывает к нему в лицо с самой настоящей мольбой, тянется руками, обвивая шею, приближается неумолимо и безжалостно.

– Почему нельзя, хён?.. – он шепчет. Он, мать твою, шепчет так соблазнительно, так эротично, что Чана тащит и размазывает от его шепота.

– Потому что ты пьян, потому что ты ещё такой… Ты будешь жалеть, а я не смогу этого забыть и тем более простить себе, если что-то с тобой сделаю… А я сделаю, потому что просто не могу себя больше контролировать, когда ты рядом… - Чонин снова затыкает его поцелуем, перебираясь на его колени, чтобы сесть сверху и нетерпеливо толкнуться задом в выпирающий из джинс член. – Йени!.. – он практически скулит, понимая, что бессовестно проигрывает эту внутреннюю схватку, особенно когда вопреки своей воле чувственно сжимает парня за задницу, сокращая расстояние и совсем не оставляя между ними свободного пространства. Из горла Лиса вырывается стон, и он мажет губами по щеке старшего, по подбородку, переходя на шею, в которую нетерпеливо и нежно вгрызается острыми зубками, заставляя Чана сгорать дотла на месте.

– Я не настолько пьян и не настолько глуп… – он шепчет ему в самое ухо, касаясь его языком и вызывая всё новые волны мурашек и сильнейшего возбуждения. – Я до смерти тебя хочу…

Чан жмурится и мычит, представляя, чем это кончится. У него ещё остается немного сил бороться, пока Айен не решает добить его окончательно, выскуливая на ухо:

– Пожалуйста, хён…

Всё. Дальше Бан Чан впал в кому и вместо него явился тот самый настоящий Волк, неистовый нежный зверь, которого Чан сдерживал в себе рядом с Айеном все эти годы. Он перестает сопротивляться и задаваться вопросами морали и этики, вместо этого избавляя себя и своего горячего лисёнка от футболок, летящих в разные стороны, исследуя руками его подкачанное тело, уже давно не подростка, а молодого и очень сексуального парня. Который к слову, больше не робеет, а настойчиво перехватывает инициативу в отдельно взятые моменты.

Как, например, сейчас, когда от шеи старшего горячим языком выписывает влажную дорожку, спускаясь всё ниже и ниже, зубами задевая сосок и вызывая у Чана новые приступы захлестывающего с головой шока от происходящего. Старший не может поверить в то, что всё это происходит на самом деле и это не галлюцинация, пьяный бред или сон. Ощущения настоящие настолько, что от них хочется задохнуться, а младшего просто неистово хочется. Он откидывает голову на подлокотник, позволяя глазам закатываться от удовольствия. Он так долго этого ждал…

Айен замечает подобное действие с энтузиазмом, озаряющим лицо с хитрым прищуром. Ему отчаянно хочется попробовать кое-что, пока старшего выбило из реальности, и его голову ещё не посетили подозрения о самом главном… И Лис надеется, что он не поймет и дальше. Он бы мог обдумать это более тщательно, но это значило бы оторваться от процесса, чего он в крайней степени не хотел. А хотел он наконец спуститься к границе джинс Чана с его обнаженной кожей, обжигая её дыханием и поглаживая выпирающий бугорок, наконец освободить его от болезненных оков тесной ткани, сразу же приспуская вместе с джинсами и боксеры.

Предстающий взору вид оказывается настолько головокружительным, что Чонин начинает сотрясаться мелкой дрожью от предвкушения: крупный ровный член с ярко красной головкой и влажным блеском вызывал желание кинуться на него, как на конфету, но самой невероятно милой деталью, щемящей нежностью сердце парня, была расположенная чуть выше лобка небольшая надпись с его именем.

Чан очевидно не пользовался пластырями, потому что его метка находилась в таком интимном месте, к которому ни у кого нет ни доступа, ни обзора, а потому, находясь в глубоком эротическом трансе, совершенно забыл хоть как-то это прокомментировать, постараться её скрыть или предупредить о том, чтобы Айен её не трогал. Естественно, совершенно не подозревая, что имя на метке принадлежит Лису, а Лис в свою очередь принадлежит ему. Они предназначены друг для друга, просто Айен ещё не готов это признать со всей ответственностью, хотя понимал, что это неправильно и нечестно по отношению к Чану.

Он гонит от себя пока ещё ненужные и лишние мысли, касаясь головки кончиком языка и обводя её по кругу, отмечая насколько это притягательно – не оторваться. Чан в состоянии, близком к невменяемому, всё ещё не смеет опустить взгляд вниз, на то что там творится, предоставляя себе возможность только стонать с жалобными нотками, всё ещё не в силах признать, что проиграл. Даже руки он держит близко к лицу, закусывая кулак в самые яркие моменты, чтобы заглушить рвущиеся наружу стенания от удовольствия.

Лисёнок творит с его членом что-то совершенно неприличное, насаживаясь ртом так глубоко, как только может, посасывая и облизывая с пошлыми звуками, но с непреодолимой нежностью и чувственностью, подобрав, на удивление, правильный ритм. Он тихонько постанывает и вибрации от его голоса приносят лишь дополнительное удовольствие. В какой-то момент он просто даже перестает совершать какие-либо манипуляции губами, вместо этого ласково потираясь о него щекой или выдыхая на него, опаляя горячим воздухом. Его пальцы, блуждающие по торсу, царапающие пресс или просто поглаживающие его в такт движений языка, ощущаются не менее приятно.

Чан догадывается, что чем дальше, тем должно быть больнее, но боль почему-то не приходит, вызывая мысли о том, что вселенная сломалась, а реальность дала сбой, особенно когда это подтверждается в следующий момент.

Судя по ощущениям, Чана разорвало на атомы, заставив каждый из них по отдельности испытать такое удовольствие, от которого хочется умереть. Абсолютное и непередаваемое блаженство, ни с чем не сравнимое, неописуемое никакими речевыми и прочими средствами. Громкий крик, невероятно мелодичный и насыщенный, раздается на всё волчье логово, когда Лис перемещает на член свои юркие пальчики, а языком проводит по надписи на метке. Его прошибает насквозь вместе с Чаном, но он старается сдержаться, чтобы не показать их связь так явно. Его метка на шее пылает в ответ на ощущения соулмейта так сильно, что анестезирующее действие пластыря перестает на неё действовать.

Чан всё же не желающий оставлять это просто так, опускает мутный взгляд вниз и притягивает Айена к себе, чтобы впиться в раскрасневшиеся от недавнего минета губы страстным поцелуем. Языки касаются друг друга, руки вцепляются в кожу, а глаза вращаются под закрытыми веками в бешеном темпе. Он нетерпеливо приподнимает парня на руках, практически не отвлекаясь от его губ и несет прямиком в спальню, на свою огромную мягкую кровать, где собирается взять его, не в силах больше терпеть такие бесчеловечные пытки.

Уже на кровати он освобождает их от оставшейся одежды в темноте и нависает над Айеном, что хнычет, изнывая от желания и просит о большем.

– Хён, пожалуйста… – чуть не плача молит он.

– Сейчас, малыш, потерпи немного… – он отвлекается, чтобы найти в комнате невесть куда закатившийся тюбик смазки, который находится под кроватью, и стараясь не кончить преждевременно от стонов парня, который не в силах терпеть, прикасается к себе сам. – Йени, я не разрешал тебе себя трогать… – намеренно строго шепчет он из другого конца комнаты, где спешит запереть дверь на всякий случай. Ответом ему служит жалобный всхлип.

Наконец он снова возвращается к лисёнку, одаривая его самыми жаркими поцелуями. В благодарность за это, парень прижимается к нему теснее, ясно давая понять, что ждет уже слишком долго, буквально до боли. Распределяя смазку по всей длине, он минует этап подготовки, потому что малыш уже успел всё сделать сам. Послушный, сладкий, чудесный.

Узкий, тесный, горячий, сводящий с ума… Со временем движения даются без особого труда, выбивая воздух из легких обоих парней. Мелодичный голос, изредка срывающийся в полукрик-полувсхлип, заполняет собой комнату - наконец, Чан слышит его стоны… Ноготками он оставляет царапины на спине Волка при каждом новом толчке, а всем телом хочется прижаться лишь теснее, хотя уже и так теснее некуда. Горячие тела покрываются испариной, волосы достаточно быстро начинают прилипать ко лбу и вискам, но это совершенно не мешает, а лишь сильнее заводит. Чан слизывает капли пота с шеи Айена справа, борясь с желанием сорвать пластырь и тоже воспользоваться возможностью, данной свыше, не испытывать сегодня боли.

Как будто прочитав мысли Волка, Чонин ловит его губы своими, чтобы затем прошептать прямо в них:

– Сними пластырь – я разрешаю… на сегодня…

У Чана дрожат пальцы. Почему-то это действие ощущается как нечто более сакральное, чем всё, что уже между ними произошло, поэтому он аккуратно поддевает липкий край и тянет в бок, оголяя скрытую под ним метку. Ему жаль, что всё происходит в темноте, что Айен обозначил рамки, не позволяя увидеть, чье имя на ней, что возможно сейчас это принесет боль и ему и его меченому.

– Скажи, если будет больно, хорошо?

Лис утвердительно кивает в процессе нового поцелуя. В следующий момент Чан с непередаваемым трепетом прикасается губами к участку кожи, что легко распознать по разнице температур. Удивительным оказывается не это, а то, с какой громкостью вскрикивает Айен. Звук его голоса отскакивает от стен, возвращаясь к Чану, чтобы пройти сквозь тело и заставить мелко дрожать. Он не понимал откуда столько ощущений, но не задавался вопросами. Метки – штука сложная, а их взаимодействия так подавно.

Чонин выгибается в спине, подставляет шею под губы меченого… нет, любимого. Всё его нутро сотрясает крик, рвущийся из каких-то потаенных глубин души, где всё уже давным-давно решено и предопределено судьбой. Он чувствует эту связь через такое простое прикосновение, но Чану мало, и он исследует метку языком, кусает зубами, трется о неё носом, щекой – и каждое из его действий отзывается всё новыми видами неземного, буквально космического удовольствия. Его метка реагирует примерно также и это в высшей степени странно, это просто какая-то аномалия, они – исключение из правил, сбой в программе – решает Чан, забивая на предопределения.

Чан тонет в этих ощущениях, уже начиная корить себя за то, что не сорвался раньше. Это восхитительное создание вкладывает в каждое свое действие тонны чувств, что до этого ему приходилось сдерживать и Волк догадывается, запоздалое понимание приходит в его голову. Он не просто хотел переспать с вожаком, он любит. Болезненно и, как ему кажется, не взаимно – глупый мальчишка.

Он любит Айена, он хочет быть с ним, он невероятно сильно хочет, чтобы природа одумалась и волшебным образом на метке его возлюбленного лисёнка было его имя. Ради этого он отдал бы всё что угодно.

Переплетаясь телами, прижимаясь ближе, он двигается внутри парня с неистовой силой. Его губы на метке Айена, который в этот самый момент трется членом о метку на его животе. Чан бы соврал, если бы сказал, что это не самое лучшее, что он испытывал в своей жизни, потому что проходит совсем немного времени, как они бурно и одновременно кончают, подаваясь друг к другу на встречу и сжимая в объятиях так сильно, будто сейчас кто-нибудь из них растает в воздухе.

***</p>

Не успевая и опомниться, или хотя бы окончательно отдышаться, парни слышат надоедливую вибрацию телефона Чана, что сейчас валялся где-то под грудой сброшенной одежды на полу. Оба в расстроенных чувствах вздыхают с легким раздражением, потому что, если у вожака звонит телефон, неважно в какое время суток и тем более совершенно не важно, чем он сам в этот момент занимается – трубку нужно было брать. Волк поднимается с кровати и Лис встает вместе с ним, собираясь выскользнуть за дверь.

– Стой, не уходи, – просит Чан с грустными нотками, думая, что младший собирается от него смыться, пока он будет отвечать на звонок.

– Не переживай, я всего лишь за пластырем, сейчас вернусь, – он коротко чмокает Чана в щеку и его хочется поймать за руку и снова потащить за собой в кровать, чтобы утопить в своих объятиях.

Вожак подносит телефон к лицу, щурясь от яркости экрана в темноте и рассматривает незнакомый номер. У него неплохая память на цифры, но этот он определенно не встречал. Его личный мобильный знают либо близкие, либо нужные люди. Кто это, черт подери? Однако не успевает он над этим хорошенько задуматься, как звонок прекращается.

Айен возвращается в комнату мелькнув красивым обнаженным силуэтом в дверном проеме – со стороны гостиной всегда горит хотя бы одна напольная лампа, чтобы никто из стаи не навернулся в потемках с лестницы. На его шее уже красуется новая свежая полоска пластыря. Он только хочет поинтересоваться о том, что мог звонить в такой час, как звонок раздается снова, и в этот раз Чан успевает взять трубку вовремя.

– Слушаю, – твердым голосом вожака стаи обращается он к говорящему. Айена прошибает осознанием, что это тот же самый голос, что ещё какое-то время назад стонал на всю комнату. Губы приходится закусить посильнее – неподходящая ситуация для продолжения начатого. Тем не менее он аккуратно кладет руку Чану на плечо, подходя поближе, чтобы можно было услышать человека по ту сторону.

– Добрый вечер, Волк, – голос говорящего принадлежит взрослому мужчине, что говорит размеренно и в крайней степени вежливости, но отчего-то в нем слышатся издевательские нотки. Может кажется? – Я, право, прошу прощения, что отвлекаю лидера стаи от его повседневных волчьих дел, тем более в столь поздний час, но мне не подвернулось иных способов связаться с «Ядовитым Лисом», если ты понимаешь, о чем я. Я догадываюсь, что он сейчас где-то в непосредственной близости от тебя, так что не мог бы ты передать ему трубку? Я хотел бы задать ему пару вопросов в специфике его деятельности.

Чан внутренне напрягается, совершенно не понимая откуда у незнакомца столько подозрительно точной информации и что именно он хочет от Айена. Парень рядом всё прекрасно слышит в сложившейся тишине, так что успокаивающе сжимает плечо старшего и просит передать ему трубку. Чану очень не хочется этого делать, но он выполняет просьбу.

– Ядовитый Лис на связи. Кто вы и что вам нужно? – Чонин тоже имеет за пределами логова и стаи ту личность, которую привыкли слышать и видеть заказчики: беспринципный и безжалостный наемный убийца к вашим услугам. Надменный взгляд и жесткость в голосе – его обязательные атрибуты. Первый вопрос незнакомец ожидаемо игнорирует.

– Какая честь иметь возможность приветствовать вас лично, молодой человек, – улыбается лицо на другом конце провода. – Я к вам с совершенно особенным предложением. Наши люди провели легкую разведывательную работу и навели некоторые справки… Мы желаем избавиться от небезызвестного Кайдена. Думаю, вам не нужно пояснять, кто это. Он такой один, в единственном экземпляре. Могу даже предположить, что вы знакомы…

Незнакомец называет невероятную денежную сумму за умерщвление брюнета, превышающую привычный гонорар за подобные действия раз так в пять. Волк и Лис одновременно вскидывают брови, что совершенно не видно в темноте. Кому и главное за что понадобилось избавляться от Кайдена за такие огромные деньги? Нет, он конечно далеко не святой, много кого не устраивает и мешает чужие планы порой, но не настолько же… Чонин чуть было не давится воздухом.

– Прошу прощения, но я отказываюсь. Я ни за какие деньги не буду заниматься убийством Кайдена.

– О, право… Могу ли я поинтересоваться почему?

– Личные причины, – жестко отрезает Лис.

– Что ж… Весьма жаль! Но ничего не поделать. Тогда, не могли бы вы передать подобное предложение вашему брату, что, насколько мне известно, является первоклассным стрелком?

И снова – откуда этот мутный тип так много знает?

– Можете конечно раздобыть его номер самостоятельно и перезвонить лично, но я вас уверяю – он не возьмется за убийство Кайдена всё по тем же личным причинам.

– И здесь промах, тц, – с легким разочарованием выдыхает собеседник. – Тогда последний вопрос: поговаривают среди вас есть некий так называемый «инфо-дилер» … Как можно связаться с ним?

– Обратитесь к любому из сотрудников ночного клуба «Домино», спросите Энджела. Он не всегда бывает на месте, но переговоры с клиентами ведет исключительно в клубе.

– Благодарю за уделенное время и предоставленную информацию, молодой человек. Доброй ночи.

Гудки завершают звонок и два лица смотрят в экран мобильного с озадаченными выражениями.

– Не знаешь, кто бы это мог быть? Хоть на вскидку, – обеспокоенным тоном спрашивает Чан спустя время, когда они оба уже снова лежат на его кровати, наконец-то не размыкая объятий. Разрешать вопросы того, в какие дебри залезли их отношения за несколько прошедших часов и что теперь с этим делать, пока отчаянно не хотелось, так что они отложили это на потом, наслаждаясь моментом и друг другом.

– Если даже ты не знаешь, то я так подавно не имею ни малейшего представления. – задумчиво протягивает Чонин, мысленно вспоминая все свои связи. Руки Чана сейчас поглаживают его по голове, изредка пропуская волосы сквозь пальцы. Безумно приятно. – Но Лино и Феликса определенно нужно предупредить.

– Лучше не медли, напиши прямо сейчас, – он потирается носом о макушку Лиса.

– Хорошая идея, – отвечает Айен и тянется за своим телефоном, выписывая брату длинное сообщение, чтобы потом скопировать его и переслать Ликсу.