Часть 14 (2/2)
— Нужна помощь или…?
— Нет, — качнула головой девочка, что, к слову, стала выглядеть не менее прекрасно, чем барсучок. Лето тоже пошло ей на пользу, — у меня записка от Лео. Сказал, передать лично тебе в руки, — и она протянула на несколько раз сложенный лист.
— Спасибо, — чуть растерянно поблагодарил Барти, забирая послание.
Записки между ними — не частое явление. Обычно они предпочитали личное общение, давно миновав стадию застенчивого перебрасывания кусочками бумаги. Развернув лист, он не поверил своим глазам. У Лео был красивый мелкий почерк и в зависимости от настроения он менялся: иногда буквы были отрывистыми, иногда шёл наклон в право, иногда буквы вытягивались… Почерк, что он видел сейчас, прошёл не через одну эмоцию. Он был абсолютно разным. Где-то ровным, где-то кривым, где-то едва разбираемым… Но хуже всего то, что Барти местами видел разводы. Малыш будто… плакал?
— Барти…
Всё случилось так, как я и предполагал. Родители позвали меня к себе.
Я уже не чувствовал того же волнения, что и днем. Правда.
Я думал, что спокойно поговорю с ними, объясню, что то, что между нами происходит —
это нормально, и мы разойдёмся.
Но отец с порога начал давить на меня! А потом папа подключился!
Упрекал меня в том, что я веду себя, как какой-то распутник!
Меня стало так обидно. Они были не лучше в молодости! Папа мне всё рассказал летом.
Я всё знаю! Так почему я должен выслушивать всё это обвинение, тогда как они развлекались друг с другом?!
Я не сдержался и начал в ответ все высказывать им. Папа разозлился.
А потом вновь подключился отец. И они начали вешать всех собак на тебя!
Якобы ты играешься со мной! Специально «помогаешь» мне, чтобы вызвать доверие,
а как получишь своё, так сразу бросишь!
Это было моей последней каплей! Я разозлился так, что начал кричать.
И… я упомянул о Ханахаки.
Папе стало плохо. У него случился приступ…
Я не хотел этого. Мне так жаль папу. Я правда не хотел!
Но в тот момент я ничего не сделал. Стоял как идиот и просто смотрел.
А потом отец сделал мне приговор. Барти, он запретил мне с тобой видется. На месяц.
Прости, что сейчас так много клякс, но я не могу! Они сами текут…
Я не знаю, что делать. Как мне быть? Я не могу без тебя. Мне так плохо, Барти.
Но я прошу тебя, пожалуйста, не влезай в разговор с отцом. Я боюсь, что станет только хуже.
Что он вообще запретит нам общаться и я больше никогда тебя не увижу. Не прикоснусь к тебе. А ты мне нужен.
Я… я люблю тебя, Барти.
Нам нужно просто потерпеть, верно? Месяц.
Это будет тяжело, но мы ведь справимся, да?
У меня заканчивается бумага. Да и я не знаю уже, что написать.
Напиши мне. Пожалуйста.
Я буду ждать ответ.
Твой Лео —</p>
Барти прочитал на несколько раз и буквально на себе ощущал боль малыша. Как бы он сейчас хотел быть рядом, чтобы Лео не пришлось страдать. Его отец — узурпатор и идиот. Понять причину можно, Барти и сам мог отшить любого, кто причинит вред его омежке, но принять вердикт отказывался.
По-хорошему, он должен поговорить с Реддлом. Не как ученик с деканом, а как вторая половинка его сына. Но не сейчас. Он слишком зол и взвинчен. Ему нужно выпустить пар на чём-то, что не отнимет очки и не умрёт от множества проклятий.
— Ты куда? Комендантский час наступил десять минут назад! — крикнул в спину Эйвери.
И был начисто проигнорирован. Если Крауч с кем-то заговорит — точно проклянет. Вот насколько он не контролировал себя и свою магию. И лучше бы не попасться в руки своего же декана.
Немного успокоиться помогли не только манекены, на которых он выпустил пар, но записка, почти письмо, барсучка. А вернее, та часть, которой он вначале мало уделил внимания. Лео признался ему. Написал, что любит.
Не при таких обстоятельствах он хотел получить признание, но всё же… Оно окутало сердце светлой нежностью, на которую душа слизеринца, как казалось раньше, не способна. А это значит только одно — Барти дождётся. Месяц. Пустит его на учёбу по полной. Убьёт время и меньше будет думать о малыше, которого бы хотел с чувством обнять, вдыхая свежий запах зелёного яблочка, и признаться на ушко в самом сокровенном…
Он тоже.