Часть 14 (1/2)

Вечером прилетела записка:

— Лео, зайди ко мне.

Чем скорее, тем лучше.

Целую, папа — </p>

Бумажка сложилась в «губки», забавно чмокая, и это единственное, что позабавило барсучка. Идти к папе он не горел желанием. Там наверняка и отец сидел. Будут читать ему лекцию о том, как плохо себя вести подобным образом с альфой, и спрашивать, в каких они отношениях.

Днём Лео переживал, почти в ужасе находился, а под вечер успокоился. Если родители увидели в объятьях что-то опошляющее — это их проблемы. Барти даже не целовал его ни разу. Потому что ставил для себя слишком много запретов. Он был суров к собственным желаниям, которым рано выходить на свет. Всё ради сохранения чистоты Лео. Таким образом, он проявлял заботу.

Барсучок чувствовал себя обязанным прикрыть дорогого его сердцу змея. Не отбиваться же ему в одиночку. Через двадцать минут Лео уже стоял у кабинета папы. Дверь открылась после второго стука.

— Привет.

— Привет, Лео. Давай, заходи.

Как он и думал. Оба родителя находились в кабинете. И если первый не показывал негативных эмоций, второй их источал за милю. К мрачному отцу Лео приближаться вообще не хотел.

— И что это было? — без приветствий начал он.

— Что именно?

— Ты знаешь.

— Нет, не знаю.

Лео не просто шёл против, он открыто дерзил отцу, чего раньше никогда не случалось. Удивление на лицах взрослых сменилось хмуростью. Крауч оказывал дурное влияние. О том, что протест и дерзость — такая же часть взросления, как и изменение тела, они и не подумали.

— Тогда я поясню, — заговорил Гарри и голос его был пропитан холодом, — знаешь, как со стороны выглядит омега, что вешается на альфу, как это делал в коридоре ты? Я скажу — распутство. Именно так ты себя повёл.

Лео с возмущением выдохнул через нос. Это настоящее лицемерие! Он больше не наивный ребёнок. За лето папа рассказал ему буквально ВСЁ. Чтобы он ясно понимал, как опасна связь альфы и омеги в раннем возрасте. И чтобы не допускал «тех же ошибок», что и родители по молодости. О чём и решил напомнить. Его отношения с Барти невинны!

— Тебе ли говорить мне о распутстве? Ты и отец вступили в интимную связь, ещё даже не выпустившись из Хогвартса! А что сделал я? Просто обнял человека, который мне нравится!

— Молодой человек, прикрой свой рот!

Когда Гарри был по-настоящему зол, сам Том его опасался. Поэтому он не рискнул перебивать. Лучше уж дать высказаться.

— Не тебе нас поучать! Крауч посоветовал об этом напомнить, да? Он получит за это! Мы не делали ничего такого посреди коридора, где каждый мог всё увидеть! Даже не обнимались! О нас не ходили сплетни по всей школе. А про вас шепчутся уже второй год, Лео! Так нельзя!

— Хватит! — юный омега не сдержался и буквально выкрикнул, с негодованием и обидой смотря сначала на папу, а затем на отца. — Прекратите во всём обвинять Барти! Он ни в чём не виноват! Это моя была идея, ясно?! Я захотел его так обнять! И не жалею! Он единственный, кто поддерживает баланс во мне! Меня окружает столько запахов! Моё тело кажется мне жутко неповоротливым! Меня штормит и постоянно куда-то уносит! А он просто рядом! Помогает мне!

— Лео, — Том взял слово после тяжелого вздоха, — ты понимаешь, что куча альф так делают? Помогают омегам, располагают к себе, а после их «помощи» омеги едва успевают закончить школу, перед тем, как живот начнёт выпирать. Подойди к мадам Помфри и спроси, сколько уже было таких случаев. Мы знаем, о чём говорим. Мы делали почти то же, что и ты, но у меня не было в планах поразвлечься и бросить твоего папу. А в планах Крауча я не уверен.

— Да что ты говоришь? — прозвучало бы саркастично, если бы не было так горько. Лео не мог достучаться. Бился в глухую стену. Родители не хотели верить ни ему, ни Барти. Они видели в нём ветреного альфу, который бросит Лео сразу, как попользуется. — Что же вы тогда позволили ему общаться со мной? Почему не припугнули? Почему, в конце концов, он находился рядом, когда я вдохнул споры Ханахаки? Раз не верите ему!

— Лео! — прикрикнул на него Том и бросил взволнованный взгляд на супруга, которого словно под дых ударили. До этого держась прямо, он опёрся на стол, чтобы не упасть на подводивших ногах. Память с огромным трудом переварила страшный период. Кошмары и бессонница мучили не один месяц. И Том это знал. Знал, с какими криками просыпался супруг. Как пытался занять себя чем угодно, лишь бы не спать и не видеть всё снова. Сколько успокоительных было выпито, чтобы суметь переварить…

— Пап?.. — мальчик неуверенно позвал родителя. Он так хотел возмутиться, продолжить кричать. Злость и обида распирали грудь! Но стоило увидеть, как плохо стало папе — запал кончился. И ладно бы притворялся, порой родители шли на подобные ухищрения, чтобы получить желаемое. Но нет. Это был приступ: лицо побелело, руки с дрожью опирались о стол, а дыхание стало сбивчивым и поверхностным.

— Присядь, Гарри. Вот так, — нежно обратился к нему Том, подтягивая стул, и помог сесть, — всё хорошо. Хорошо. Просто дыши.

Он заколдовал чайный сервиз на столе и по кабинету потянулся запах ромашкового чая.

Гарри послушно делал то, что говорил муж, голос его действовал не менее успокаивающе, чем чай, который омега пил мелкими глотками. И его присутствие помогало отпустить страшные, всё ещё свежие, кошмары. Рука, ласково поглаживающая спину, приносила спокойствие.

Тема Ханахаки в их семье стояла под строгим запретом. Любое упоминание могло спровоцировать приступ. И так будет всегда. Это не просто ужасное воспоминание. Это кошмар наяву, который едва не сломал омегу.

Лео стоял в стороне и даже не пытался подойти. Ему казалось это… неправильным. Из-за своей несдержанности он сделал плохо папе. Ляпнул то, что стояло под запретом.

— Значит так, Лео, слушай меня и молчи, пока не скажу. Ты наказан. Я накладываю на тебя арест. Никаких встреч с Краучем на протяжении месяца. И никаких НО! — отец сразу пресёк любые споры, — во время уроков ходишь только со своими, или с Нарциссой. Чтобы Крауча ближе, чем на расстоянии трёх метров возле тебя не было. После уроков только в библиотеку, на тренировку по Квиддичу и в Зал. Остальное время сидишь в гостиной. Тебе ясно?

Воздух словно выбили из лёгких. Лео не верил в услышанное. Это жестоко! Так нельзя, он ведь… Не сможет так долго игнорировать свои инстинкты, которые тянулись к альфе. Он понимал, что сильно разозлил отца и жестоко поступил с папой, но месяц…

— За что?..

— За дурное поведение. У тебя будет время подумать. А заодно для Крауча неплохая проверка. На этом всё.

Всё.

Верно.

После точки не может быть запятой. Отец всё сказал, тоном, не терпящим возражений. Но как бы Лео не желал настоять на своём, совесть так и не утихла. Достаточно было брошенного взгляда на болезненно притихшего папу, чтобы, стиснув зубы, согласиться и уйти к себе, на ходу вытирая непрошенные слёзы.

***</p>

— Эй, Крауч?

Парень прервал чтение, с удивлением вскидывая бровь. Не ожидал, что Нарцисса Блэк, подруга его барсучка, решит с ним заговорить. Они не контактировали. От слова совсем. Должно быть что-то случилось, раз она подошла.

Заранее выкидывая из головы плохие мысли, он спросил: