Часть 6 (2/2)
На Рождество они посетили праздничный пир, с которого быстро сбежали, и проводили год вместе, в гостиной, с чаем из неизменного термоса и бутербродами. Панси никогда еще не было так легко и волшебно в этот день. Строгие и грустные праздники дома не шли ни в какое сравнение.
Наутро они распаковали подарки. Драко подарил Панси самопишущее перо и получил в ответ от нее красивый блокнот в кожаной коричневой обложке. От тети ей досталась целая корзина пирожных от Фортескью, которыми она поделилась с друзьями. Гарри по совместному уговору в этот год только получал подарки, а не дарил — ему было негде их купить. Драко вручил ему такое же перо, как и Панси, только белое, а не черное, а Панси — новый амулет от чтения мыслей взамен взятого взаймы у Малфоя на Хэллоуин. Амулет был красивый, в виде химеры с головой льва и телом змееподобного дракона. Панси не забыла, как Гарри рвался к ним на Слизерин, и хотела это увековечить.
Гарри неожиданно досталась еще пара подарков: зеленый свитер от Молли Уизли со слезливым письмецом, где она звала его в гости, чтобы познакомиться со всей семьей, и странный маленький сверток. Над ним Драко долго махал палочкой, проверяя на вредоносность, повертел в руках и даже обнюхал.
— Вроде ничего, — подозрительно протянул он и передал сверток Гарри. Внутри оказалась мантия-невидимка, неожиданно очень высокого качества, а к ней прилагалась записка.
«Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне.
Пришло время вернуть ее его сыну.
Используй ее с умом.
Желаю тебе очень счастливого Рождества.»
— Что-то мне не нравится твой таинственный доброжелатель, Поттер, — манерно произнес Драко, растягивая гласные. Он всегда так делал, когда волновался.
— Мне тоже, — Гарри комкал в руках мантию, зло прожигая ее взглядом. — Зачем папа отдал ее перед смертью? Будь она у него…
Он резко встал с кресла, кинул мантию на освободившееся сиденье и быстро ушел в спальню. Панси с Драко переглянулись и, убрав сомнительный подарок, остались в гостиной. Было очевидно, что Гарри хочет побыть один, и Панси отлично его понимала.
***</p>
К концу каникул Поттер оттаял, и даже согласился примерить мантию и попробовать пройтись в ней по безлюдному замку. Авантюрист-Малфой настаивал на совместной прогулке, причем ночью, но Панси завернула его идею на подлете и настояла на коротком дневном выходе.
Вернулся Гарри задумчивый, но довольный. Сторожевая кошка Филча его игнорировала, как и сам сквиб. Мантия не пропускала звуков, запахов и скрывала колебания воздуха при резких движениях. Драко и Панси тоже примерили ее в атмосфере строгой секретности от любопытствующего Уизли. Ощущения были необычные, было странно и жутко не видеть скрытые мантией части собственного тела.
После череды опытов Драко все-таки продавил ночную прогулку и отправился на дело совместно с Гарри. Наутро он в полном ажиотаже живописал, как спас Поттера от темного артефакта — оказалось, ночью они набрели на какой-то класс, и спрятались там, пока коридор патрулировал Снейп. В глубине стояло странное зеркало. Драко заметил, что Гарри залип в него, и не нашел ничего лучше, как в порыве отчаяния врезать по артефакту чем-то фамильным. Зеркало пошло трещинами, а Гарри пришел в себя. Рассказывать об увиденном он отказался наотрез, и Панси не настаивала.
***</p>
Гермиона Грейнджер сидела в библиотеке, спрятавшись за справочником по трансфигурации. Мадам Пинс уже знала ее как постоянного гостя и даже выделила ей отдельный столик у окна, где ей никто не мешал.
Хотя Гермионе хотелось бы, чтоб ей помешали. Ну хоть разочек.
Она кинула очередной взгляд поверх справочника на компанию, сидевшую возле стеллажей с книгами по зельеварению. Гарри Поттер, Драко Малфой и Панси Паркинсон, неразлучная троица. Панси что-то читала, хмурясь и изредка застывая взглядом на странице, а мальчишки чертили какие-то таблицы, вяло переругиваясь и отбирая друг у друга пергамент.
Гермиона вздохнула и перевернула страницу. Она сидела так уже полчаса, с завистью наблюдая за их компанией, но никто из них так и не заметил ее тоскливый взгляд. Как будто ее и вовсе не было.
Панси заложила за ухо красивое черное перо и потянулась. Гермиону она раздражала. Тогда, в поезде, незнакомая девочка произвела на нее сильное впечатление: было в ней что-то, чего в самой Гермионе не было, какое-то спокойное достоинство. «Чистокровная ведьма, — пояснил ей новый знакомый — рыжий Рон Уизли, севший в ее в купе, когда Гера поделилась своими впечатлениями. — Из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Точно попадет на Слизерин, и туда ей и дорога, змеище.»
Вот только теперь Паркинсон просочилась на Гриффиндор, и Гермиона сгорала от злости, точно зная, что слизеринская змея обманула Шляпу, но доказательств найти не могла.
Панси жестом руки притянула к себе сумку, и Гера, вспыхнув от негодования, отвела взгляд. Она уже знала из книг, что упомянутое Паркинсон в поезде Акцио изучалось только на четвертом курсе, но каким-то образом и она, и Малфой, а в последнее время и Поттер постоянно им пользовались, как чем-то обыденным и самим собой разумеющимся. У Гермионы заклинание не выходило. Она вообще не понимала, как эти трое колдуют без палочки и молча. В учебниках об этом не было ни слова.
Поттер устало тер глаза, сняв свои нелепые очки, и Гермиона, привычно перелистнув непрочитанную страницу, вспомнила, как недолго продлилась их странная дружба. Тогда ей казалось, что наконец-то все встало на свои места: в новой школе у нее наконец-то появились друзья, ее заметили, к ней прислушиваются. Горькое предательство Поттера больно ударило по ее самолюбию — им с Роном предпочли богатеньких чистокровных деток.
Больше всего уязвляла именно чистокровность Малфоя и Паркинсон. Старшие братья-близнецы Рона очень быстро пояснили Гере, что между ней, дочерью обычных стоматологов, и потомками древних волшебных родов, лежит огромная пропасть, которую
не обойти и не перемахнуть одним прыжком, как она привыкла. Все прочитанные от корки до корки учебники за первый курс никак не могли приблизить ее ни к элегантной небрежности Акцио в исполнении Паркинсон, ни к бешеной скорости и точности, с которой чертов Малфой варил зелья. «Их учили с пеленок, — пояснил Невилл, к которому она пришла за советом, узнав, что он тоже из чистокровной семьи. — Г-г-гермиона, не переживай так, ты умная, ты точно будешь хорошо успевать.»
Гермионе было приятно слышать эти слова, но в душе словно засел ядовитый шип: ей было мало успевать хорошо, она хотела успевать отлично. Ей было мало быть одной из лучших, она должна была, обязана была стать самой лучшей.
И противный Поттер… Гермиона никак не могла понять, что он нашел в этих недольвах. Она могла бы помогать ему с занятиями, составить эффективное расписание, делать вместе уроки. Чем была лучше эта глупая Паркинсон?
Она еще раз оценивающе взглянула на соперницу по успеваемости. Мопсиха, как есть мопсиха. Курносый нос, подбородок с ямочкой, короткие темные волосы. Вот у нее, у Гермионы, волосы так волосы, мама всегда хвалила, называла их настоящим богатством. Не то что эти прилизанные прядки, фу. И каре дурацкое, Гермиона никогда бы так коротко не постриглась.
И ало-золотой галстук Паркинсон не идет.
Гермиона тяжело вздохнула и перевела взгляд на расплывающиеся перед глазами строчки из справочника. Ничего, она все выучит, и тогда Гарри поймет, с кем надо было дружить. Он вернется к ним с Роном, попросит прощения и все будет так, как раньше. Гермиона простит его, и все будут довольны, а особенно директор — он так просил помочь однокурснику по учебе…