Часть 4 (1/2)

Поликсена в очередной раз перечитала письмо от племянницы и тяжело вздохнула. Дети, совсем еще дети, а вынуждены сталкиваться с проблемами, с которыми не каждый взрослый разберется. Вон братец — так и не помирился с единственным другом за столько лет… но, очевидно, Панси пошла не в него. Мудрая, проницательная девочка.

Поликсена задумчиво скользнула взглядом по кабинету. В углу притаились старые рыцарские доспехи (вот шуму было, когда она заколдовала их как-то!), пылились фамильные фолианты в ореховом шкафу, золотилось темно-зеленое сукно на стенах. Настроение было меланхолическим. Оно всегда бывало таким в этот день.

Она бездумно провела рукой по столешнице. Сколько поколений сидело за этим столом, писало письма, вело дневники, делало уроки… где они все, куда подевались? От могущественного рода, давшего Британии третьего Министра Магии, осталось всего трое, и двое из них уже никогда не женятся и не заведут детей. Вся надежда — на маленькую хрупкую девочку с личиком сердечком и упрямым взглядом, которую пришлось отправить в Хогвартс, под власть Паука, в почетные заложники.

Для нее этот день всегда бывал таким хмурым, даже если за окном светило солнце. Обычно деятельная Поликсена чувствовала его приближение загодя, за неделю, и становилась задумчивой и вялой. Хотелось спрятаться, закрыться, и жадно вспоминать — а потом забыть еще на год. Сбросить с себя этот отравленный груз и снова стать собой: уверенной, жесткой, без изъяна, без единого слабого места.

Она откинулась на подголовник кресла и закрыла глаза. Ничего, осталось недолго. Скоро сядет солнце, наступит вечер, затем ночь, и боль пройдет, и можно будет выйти отсюда, из своего добровольного заточения, вернуться к жизни, какой бы бессмысленной она ни была.

Перед глазами неожиданно встали не привычные, рвущие душу воспоминания, а внимательные оливковые глаза Панси, глядящие будто с укором. Поликсена встряхнулась, села ровнее и принялась писать ответ.

***</p>

— Что пишут? — Драко бесцеремонно заглянул Панси за плечо, но та закрыла от него письмо рукой.

— Малфой, где тебя растили, в хижине Хагрида? — недовольно прошипела она.

— У тебя лицо слишком кислое. Это подозрительно.

— Хочешь сказать, у меня нет повода? — ядовито, но как-то грустно спросила она и кивнула в сторону гриффиндорского стола. Драко проследил за взглядом подруги и тоже приуныл.

Та встреча на берегу озера стала последним настоящим разговором между ними тремя. Поттер с тех пор всячески их избегал — предположительно обдумывал их откровения и решал, что делать дальше. Драко даже завидовал такой выдержке: сам он любил принимать решения быстро, на инстинктах, и в целом был довольно отходчивым, особенно если понимал, что был неправ. А Гарри однозначно был неправ — благо семьи превыше всего.

Герой, очевидно, так не считал. Он окончательно дал волю своим дурным магглолюбным наклонностям и теперь ходил по школе, плотно окруженный ало-золотой свитой, как конвоем. Отныне его везде сопровождали идеологически правильные друзья — шестой Уизли и шумная грязнокровка, — а неподалеку то и дело мелькали рыжие макушки близнецов.

Вот и сейчас: спешите видеть, цирк-шапито «Гриффиндор обрел своего героя», акт шестой, все те же, все там же. Уизли закидывается едой так, будто видит ее впервые в жизни, Грейнджер путает перо с вилкой, пытаясь одновременно есть и делать конспекты, и при этом оба что-то втирают своему очкастому лидеру. Драко прищурился: предводитель светлых сил был молчалив и задумчив, изредка тыкал вилкой в еду, будто ловил в тарелке тараканов, но продолжал упорно делать вид, что ему по душе новая компания.

— Тетя пишет, что надо дать ему время, — прошептала Панси на ухо, щекотнув скулу каштановыми прядями. — Ты что думаешь?

— Я уже не знаю, — зло выдохнул Драко, меряя Поттера взглядом. — Зажать бы его в углу и поговорить по-мужски.

Панси недовольно покачала головой.

— Мне тоже обидно, Драко, но ты этого не сделаешь. Мы хотим его дружбы, наследник Малфой, причем настоящей, искренней, без недомолвок и секретов. Твое решение недальновидно.

Драко закатил глаза. Видит Мерлин, иногда Панси напоминала ему отца. Туда не ходи, так не гляди, веди себя достойно, думай о произведенном впечатлении, просчитывай все на тысячу ходов вперед…

— Ладно, твоя взяла, зануда, — проворчал он и встал, потянув ее за руку. — Идем на Зельеварение, крестный обещал новую тему. Говорит, что-то интересное.

***</p>

Гарри проводил Панси с Драко тоскливым взглядом и поспешно уткнулся в тарелку. Справа чавкал Рон, слева делала записи Гермиона, распекая его за очередное мнимое прегрешение против учебы. Гарри со злостью ткнул вилкой в капустное соцветие и представил на его месте голову Грейнджер. Немного отпустило.

После того памятного разговора пару дней он был сам не свой. Его предали — или все-таки нет? Он не был лицемером и мог признаться сам себе, что понимал, чего добивались отцы Паркинсон и Малфоя, но все равно было обидно. И мисс Поликсена Паркинсон… Она очень ему понравилась. Такая спокойная, уверенная в себе, добрая, но не приторная. И взгляд, как у бойца, будто целится, но он теплел, когда она смотрела на них с Панси. А как перед ней лебезил дядя Вернон… Интересно, Панси вырастет похожей на нее? Тетя с племянницей уже были похожи внешне, особенно когда стояли рядом, но станет ли она такой же невозмутимой?

Гермиона рядом завела новую нотацию, и Гарри устало вздохнул и потянулся за кубком с тыквенным соком. Панси никогда не стала бы так делать. Она умудрялась донести свою точку зрения как-то совсем необидно, так, что хотелось прислушаться. Малфой с Паркинсон вообще все испортили: если бы он узнал первыми Рона и Гермиону, может, он и смог бы с ними сблизиться… Однако на контрасте с этими коварными змеями любые другие кандидаты в друзья выглядели блекло, хотя видит бог, Гарри старался, очень старался себя пересилить. Но Гермиона не была Панси, а Рон, как ни крути, не мог сравниться с Драко.

Немного придя в себя после ссоры, он вспомнил чаепитие у директора, где тот просил дать софакультетникам шанс, и решил попробовать. Выходило так себе. Воодушевленная вниманием Гермиона пилила его, трясла каштановой гривой, да так, что попадала прямо по очкам (его это бесило), лезла под руку на занятиях и отчего-то пыталась полностью заполнить его свободное время бессмысленными заданиями. Рон рассказывал о своей многочисленной семье, коллекционировал карточки от шоколадных лягушек, прилично играл в волшебные шахматы и везде таскал свою облезлую крысу. С ним было еще терпимо, но вот беда: Гарри были абсолютно не интересны ни он сам, ни его увлечения. Он с тоской вспоминал пикировки с Малфоем обо всем на свете, увлекательные лекции Панси о волшебном мире, уютное молчание на троих и скучал, скучал, скучал по своим вероломным друзьям.

На Зельеварение шли, как уже повелось, втроем, занимая половину коридора. Гарри было непривычно идти посредине, как министру с охраной, — обычно они с Драко и Панси шли треугольником, как-то инстинктивно пропуская вперед свою единственную даму. Гарри покосился влево — дама его новой компании упорно не воспринималась как существо женского пола. Ему было неприятно от своих злых мыслей, но он ужасно тяготился всем этим фарсом. На какую-то долю секунды ему захотелось, чтобы Панси не начинала тот разговор, чтобы он продолжал пребывать в неведении.

Внезапно ухо выхватило в бубнеже Рона что-то, больно царапнувшее внутри, и Гарри прислушался внимательнее. Уизли вспоминал поездку на Хогвартс-экспрессе, и как вся семья провожала его.

— …Мы и тебя должны были забрать, — сказал Рон, и вдруг осекся, побледнел и резко сменил тему.

Гарри задумался. Он думал все время до кабинета, и, когда они вошли, прошел мимо своей парты на слизеринскую сторону. За спиной охнул Рон.

Малфой смотрел на него снизу вверх, лениво развалясь на скамье, но Гарри видел, что он насторожен, а еще — что обижен. Тонкие губы были плотно сомкнуты, а руки с палочкой скрещены на груди. Панси сидела рядом с ним и внимательно смотрела на Гарри, но он видел, что она готова улыбнуться, будто уже все поняла.

— Двигайтесь, — сказал он, и почувствовал, как рот сам собой растягивается в довольной улыбке (впервые за эту бесконечную неделю), и все становится на свои места. Драко с Панси переглянулись. Драко подал ему руку и крепко пожал, пристально глядя в глаза, а Панси все же улыбнулась.

***</p>

Они сидели на том же месте, что и в тот злополучный день, но теперь у них был плед, над которым Малфой долго пыхтел, накладывая согревающие чары, а Панси припасла булочек из дома. Еще у нее был зачарованный термос с чаем, служивший когда-то маме во время ее учебы. Усаживаясь на сине-зеленый плед, Панси покосилась на сидящего слева Гарри: тот подтянул колени к груди, обнял их руками и молча смотрел на озеро. Вид у него был отрешенный, но умиротворенный.

— Поведай же нам, о герой, отчего ты решил повторно одарить нас своей милостью, — театрально заломил руки Драко, плюхаясь напротив них с Гарри.