Часть 1 (1/2)

Конец июля радовал безоблачным синим небом, в саду отцветали ирисы и поздние розы, но Панси было не до наслаждения радостями жизни. Она лежала на клетчатом пледе за кустами дикой малины и, сосредоточенно хмурясь, перечитывала последнее письмо мамы.

Она почти не помнила ее — Каролина Паркинсон умерла, когда Панси было шесть лет. В памяти осталось немногое: шелест платья, грустная улыбка, запах лаванды… Тетя говорила, что Панси похожа на мать, но Панси больше верила собственным глазам и точно знала — внешне она копия отца.

Когда мама начала угасать, она стала писать дочери письма. Они хранились в особой шкатулке из розового дерева, которую торжественно доставали в день рождения Панси. Тетя изобрела целый ритуал: зажигала свечи в массивных бронзовых подсвечниках и, под звуки заколдованного рояля, приводила ее в дальний угол библиотеки, где хранилась шкатулка. Правило было всего одно, но непреложное, — каждый год Панси получала одно письмо. В этот раз на нем значилась цифра «11».

Панси всегда с трепетом ждала очередной день рождения. Ей казалось, что мама вовсе не умерла, что она рядом, следит за ее жизнью. После мамы не осталось живого портрета, но было целых две колдографии, и Панси любила с ними разговаривать. Мама на них была совсем юной и беззаботной. На одной она играла на рояле в гостиной, на другой внимательно смотрела в объектив и загадочно улыбалась, а затем радостно махала кому-то за спиной колдографа и порывалась уйти из кадра.

Однажды, перебрав коньяка, тетя Поликсена проболталась, что Каролина якобы обладала даром предвидения. Она знала вещи, которые не могла знать, и этот необычный талант однажды вышел Паркинсонам боком. Панси хотела узнать больше, но тетя отослала ее к себе и с того дня никогда больше не упоминала загадочный дар своей невестки.

Сама Панси думала, что, если мама была провидицей, это могло объяснить некоторые странности ее писем. Например, откуда мама могла знать, что на девятилетие отец подарит ей метлу? Или зачем было оставлять ей мамин личный учебник зелий, если проблемы с зельеварением у Панси начались уже после того, как Каролины не стало?

Нынешнее же письмо било все рекорды прозорливости. За теплыми поздравлениями с одиннадцатилетием следовали совсем уж странные вещи. Мама предостерегала Панси перед будущими однокурсниками: Поттером и сыном лорда Малфоя. Подробностей не было, мама писала путано. В основном она просила Панси быть предусмотрительной и осторожной и не портить отношения с обоими. «Ты справишься, — писала мама своим летящим почерком. — Я не знаю точно, как, но уверена, что ты справишься.» В письме мелькало еще два имени: Дамблдор и Снейп. Панси чувствовала, что мама боится и ненавидит директора Хогвартса, а к декану Слизерина испытывает смешанные чувства. «Оба — сильные легилименты, Фиалка, будь осторожна.»

Панси потерла лоб и отложила письмо. Она ужасно хотела в Хогвартс, но доверяла маминому чутью. Видимо, ее надежды о друзьях и приключениях в волшебном замке так и останутся надеждами.

После обеда отец пригласил ее к себе в кабинет для разговора. Панси любила бывать у него, хотя случалось это нечасто — Патрокл Паркинсон не баловал ее своим вниманием.

— В этом году ты едешь в Хогвартс, — задумчиво проговорил он, стоя у массивного письменного стола. Панси поерзала в глубоком гостевом кресле и кивнула, краем глаза отмечая изменения со своего последнего визита: глобус переставили из застекленного шкафа на стол, тяжелые бархатные портьеры были синими, а стали зелеными… — Я хотел бы отложить этот разговор и вернуться к нему через несколько лет, но боюсь опоздать.

Отец замолчал и крутнул глобус, перед Панси оказалась Африка.

— Так вышло, что когда ты родилась, я участвовал в одном… сообществе. Мы боролись за права чистокровных магов. Наш… предводитель погиб, и на нас ополчилось общество. Многие сумели откупиться и затаиться, другие попали в Азкабан. Я, — горько усмехнулся отец, — затаился. Мы потеряли огромную часть нашего состояния, но я остался на свободе. Возможно, не следовало так поступать с тобой, лишать свою наследницу львиной доли богатства, но я был слаб.

Панси хотелось кинуться к нему и обнять, но она сдержалась и только посильнее стиснула подлокотники кресла. К отцу было не подступиться, так было всегда. Вокруг него словно была ледяная сфера отчуждения.

— Теперь наступает твое время, и нужно правильно распорядиться им. С тобой будут учиться двое: Гарри Поттер и Драко Малфой. О Поттере никто ничего не слышал с тех самых пор, как в его доме погиб наш предводитель. Подробности тебе расскажет Поликсена. Малфой же… Его отец был одним из нас, доверенным лицом нашего лидера. С некоторых пор мы с ним не слишком ладим.

— Мне не общаться с ними?

— Сомневаюсь, что у тебя выйдет, Персефона, — отец всегда называл ее полным именем. Он вообще был далек от нежностей. — Я предвижу деление твоих однокурсников на стороны, и тебе нужно будет выбрать правильную. Я не смею требовать от тебя жертв, учитывая собственные ошибки, но рекомендую подумать о будущем. К семьям Упивающихся Смертью — так мы себя называли — до сих пор относятся с подозрением. Политика Магической Британии, ее будущее уже не в наших руках. Паркинсонам грозит забвение — семье, которая дала Британии ее третьего Министра Магии! Нам нужно вернуть наше прежнее положение в обществе. Присмотрись к Поттеру. Помоги ему на первых порах. Покажи, что мы не монстры, которыми нас рисуют. Возможно, благодаря нежной школьной дружбе Британия еще увидит возвращение Паркинсонов на должное место.

***</p>

Поликсена Паркинсон недовольно оглядела содержимое сундука и поджала губы. Хорош братец, нечего сказать! Надо было рассказать Панси все задолго до школы, сначала как сказку, с течением лет добавляя все больше подробностей, но он был против. Поликсена понимала замысел брата, но опасалась мести бывших соратников. Насколько она понимала из редких встреч с ними, они продолжали жить старыми, погибшими вместе с Лордом понятиями, и попытку подружиться с Поттером могли воспринять как предательство. Но Патрокла было не переубедить. «Нам дорого встала война с так называемым Оплотом Света, — цедил он сквозь зубы. — Персефона не будет жить взаперти всю жизнь. Они победили, пора бы нам всем уже признать очевидное и наладить сотрудничество.»

Поликсена вздохнула и расправила лежащий в сундуке плащ Упивающегося Смертью, погладила кончиками пальцев белую маску. Памятные вещи официально принадлежали Патроклу, но на рейды по негласному договору их надевала она. Патрокл был слишком ценен для семьи, нельзя было рисковать им в стычках с аврорами или фениксовцами. В свое время Поликсена была одной из лучших на курсе и даже хотела преподавать ЗОТИ в Хогвартсе, но не сложилось.

Плащ надежно скрывал фигуру, а маска — лицо, голос же она меняла заклинанием. За все это время только один человек догадался, что брата подменяла сестра, но он уже никогда и никому об этом не расскажет.

Поликсена скрипнула зубами и захлопнула сундук. Она все равно сделает по-своему. Расскажет Панси все, как было, не обеляя «сторону Света»: о надежде старых родов, о харизматичном молодом лидере, за которым было так сладко следовать… и о горьком конце их борьбы она тоже расскажет. О том, как «победители» кидали их в Азкабан без суда и следствия, как забирали фамильное золото и как разграбляли оставшиеся без присмотра мэноры. Патроклу легко играть в политику, отрекаясь от прошлого, он никогда толком и не был Упивающимся — плечом к плечу с ними за белоручку-брата сражалась Поликсена.

В дверь постучали, и мисс Паркинсон, еще раз вздохнув, впустила племянницу. Предстоял непростой разговор.

***</p>

— …И тогда Лорд исчез, — закончила свой рассказ тетя, глядя невидящими глазами на стену за спиной Панси. — Лестрейнджи пытались узнать, что с ним произошло, у Лонгботтомов, но перестарались и свели их с ума. Победителем Лорда объявили годовалого мальчишку, твоего ровесника, Гарри Поттера. Но запомни, Панси, никто не знает, что там произошло: Лорд пошел туда в одиночку, в доме были только Поттеры, и они погибли, все, кроме ребенка. Лорд был очень сильным и умелым магом, его не мог победить никто из взрослых волшебников, а в эту басню про материнскую любовь и отскочившую Аваду я не верю. Я думаю, там была засада.

Панси нахмурилась, размышляя. Рассказ у тети вышел жутковатый. Лорда и его соратников было жаль, но методы у них были так себе, на грани допустимого, а то и за гранью. Возможно, не будь маминого письма, она бы больше сочувствовала Ордену Феникса, но мама не доверяла Дамблдору, а значит, и она, Панси, доверять ему не станет.

— Отец велел мне подружиться с Поттером, — призналась она тете. Панси любила Поликсену почти как маму и ей одной рассказывала о содержимом маминых писем. — Но мама просила быть с ним настороже.

Поликсена фыркнула, встала и отвернулась к окну, заложив за спину руки.

— Патрокл — политик, он предпочитает загребать жар чужими руками. В этом случае он превзошел себя, тебе всего одиннадцать. Хотела бы я взять на себя твою ношу…

— Я справлюсь, тетя, — пообещала Панси. Мама ведь так и написала в письме, а ей Панси верила.

— Ты будешь не одна, детка, — Поликсена обернулась через плечо и хитро улыбнулась. — Я узнала, когда мальчишка Поттеров будет в Косом переулке, мы подстроим твою встречу с ним там. У тебя будет шанс проявить себя до Хогвартса. Я хочу, чтобы ты помнила только одно: я на твоей стороне. Если он не понравится тебе и ты не захочешь с ним дружить, не ломай себя. Мы найдем другой способ поправить наши дела.

***</p>

На судьбоносную вылазку в Косой собирались, как на рейд (теперь Панси знала о них немало, разговоры с тетей с тех пор происходили каждый вечер): заколка-портключ с зелеными камнями, щитовой амулет в виде свернувшегося в клубок дракона, и мантия с чарами отвлечения внимания. Панси напоминала сама себе Жанну д’Арк, или королеву Изабеллу Французскую Волчицу, или… Панси любила читать, и теперь ей казалось, что она повторяет путь любимых героинь. Не хватало только палочки, но тетя Поликсена запретила брать с собой домашнюю, объяснив, что они купят для школы другую, а эта будет запасной. Панси понимала скрытый смысл тетиных слов: второй палочкой она сможет колдовать, если ей нужно будет скрыть свои заклинания. Школьная же палочка послужит прекрасной ширмой.

Пока тетя собиралась, Панси вспоминала, как Поликсена привела ее в тайную нишу в библиотеке, где под стеклом хранились четыре фамильные палочки, передававшиеся из поколения в поколение. Одна из них притянула ее взгляд с порога: тонкая, изящная, из красного дерева. Поликсена тогда только кивнула и пробормотала себе под нос: «палочка для тех, кто выкрутится при любых обстоятельствах». После этого Панси прочитала все книги в библиотеке о палочках и узнала, что считается, что это дерево приносит своему владельцу удачу, но на самом деле все наоборот: такие палочки выбирают тех, кто способен всегда сделать правильный выбор. Внутри была сердечная жила дракона, и Панси долго жалела несчастного зверя.

Наконец сборы были закончены, и они аппарировали в Косой. Панси с восторгом оглядывалась по сторонам — Паркинсоны очень редко покидали мэнор, а наследницу и вовсе не брали с собой. Раньше Панси считала это нормальным, она просто не знала, что может быть иначе, но теперь, после рассказов тети, она лучше понимала причину: они боялись мести. Патрокл Паркинсон не был самым известным из Упивающихся, его вина не была доказана и в Азкабане он не сидел, но общественное мнение с подозрением относилось с старым семьям.

Панси все было в новинку: самопомешивающиеся котлы, яркие вывески, даже гоблины на ступеньках Гринготтса. Но приятное головокружение унялось само собой, когда они вошли в тихую лавку изготовителя палочек — Олливандера.

— Так-так, — проскрипел сухонький старик с внимательным взглядом. — Мисс Паркинсон, надо полагать?

— Она самая, — очень холодно подтвердила Поликсена за ее спиной и положила руки на плечи племянницы. Панси очень хотелось оглянуться на нее, настолько неожиданной была такая перемена, но она не стала и на всякий случай повыше подняла подбородок.

— Я уже знаю, что вам нужно, — захихикал старик, и Панси стало не по себе. — Отличная, отличная палочка, да… Превосходная, как раз для вас. Под вашу маленькую нежную ручку, — он махнул рукой, призывая футляр откуда-то из задней части магазина. Внутри лежала толстая белая палочка, простая и некрасивая. Панси она не понравилась с первого взгляда. — Подарок, так сказать, от коллеги. Я хранил ее специально для вас.

Панси неуверенно оглянулась на тетю и протянула руку к палочке. Поликсена не стала ее останавливать, на что девочка втайне надеялась. Палочка будто сама собой скакнула в руку и разразилась снопом серебристых искр. Олливандер будто расцвел.

— Превосходно, превосходно! Волшебный результат у волшебного ребенка. Сразу видна наследственность и недюжинный потенциал. Уверен, я о вас еще услышу.

— А что внутри? Какая сердцевина? — спросила Панси.

— Секрет, — ухмыльнулся мастер. — Но вам понравится. Рекомендую побольше практиковаться с этой палочкой, уверен, вам не захочется выпускать ее из рук.

Поликсена молча достала кошель, но Олливандер остановил ее движением руки.