Часть 5 (2/2)

Взгляд безумных глаз мгновенно смягчается, враждебная аура сменяется заботой. Прародитель аккуратно заглядывает за угол. На полу сидит девочка лет восьми, и громко плачет. Няньки-демоницы тщетно пытаются её успокоить, а заприметив господина, начинают трястись от страха. Музан поднимает девочку на руки, кладет её к себе на плечо, гладит рукой по шелковистым волосам:

— Ну-ну, не плачь. Что случилось?

— Пап… Папа! — девочка прижимается к демону ещё сильнее. Это «Папа» ласкает слух первородного больше, чем любое из раболепно-восхищающихся имён.

Его дочь, родная дочь, практически принцесса демонов. У её матери была очень вкусная кровь. Он ещё долго будет вспоминать этот сладкий привкус на губах. Ребёнка тоже следовало убить, ведь маскировка более ему была без надобности. Но глядя в эти большие чёрные глаза, держа в руках это милое, розовое платье, демон ничуть не сожалел, что оставил её в живых. За те семь лет, он сумел по-настоящему полюбить её, и совсем не хотел отпускать. «Мама бросила нас и сбежала» — пусть она думает так. Пусть ненавидит свою мать за то, что оставила её одну. Пусть обожает своего отца за то, что он всегда был рядом. Не было для Музана большего удовольствия, чем извращать людские сердца и души. Самыми мерзкими, и жестокими способами.

— Ну, что случилось? Ты поранилась? — Кибуцуджи обеспокоенно оглядывает тело девочки, принюхивается. Вроде запаха крови нет. Кто-то из этих ничтожных девок, посмел обидеть её? Да он всех их перекромсает, и отдаст на растерзание диким демонам!

— Там… мальчик… — наконец выдавливает из себя девочка. — Он попросил… помочь ему… а потом начал ударяться… много ударяться… он упал… кровь…

Музан встрепенулся вновь. Что за мальчик, уточнять было без надобности. Первородный опустил девочку на пол, взглянув на одну из нянек:

— Отведите её в комнату.

Демоница быстро закивала, и увела прочь всё ещё хнычущую девочку. Остальные с завистью смотрели ей вслед, предчувствуя как страшный гнев господина, сейчас обрушится на них.

— Что случилось с Камадо? — холодно, и не оборачиваясь уточнил демон.

— М-мой господин — одна из девушек выступила чуть вперёд. — Юн-ная госпожа… О-она убеж-жала вниз, и нашла комнату с этим м-м-мальчишкой… Он-на сказала, ч-ч-что он попросил ее-е распутать верёвки н-на своих руках… Он начал б-биться головой о стену… К-к-когда мы подбежали о-он уже упал… Было много крови… Юная г-госпожа испугалась, мы ув-вели её от-туда… Мальчик сейчас в одной из комнат… Его лечат… Он привязан к спинке, без сознания…

— Боже! — Музан устало потер виски. — Меня окружают одни бесполезные идиоты! Пошли прочь!

Демоницы мигом исчезли из пределов комнаты. Кибуцуджи устало вздохнул, и пошёл к лестнице. О том, что он тоже имеет питомца, знает только прислуга. Даже Высшие Луны, не в курсе всех обстоятельств. Ещё рано кому-либо говорить. Если все удастся, больше не придётся ждать, пока эти олухи найдут Голубую Лилию. У него ведь не один пленник.

Незуко смотрит на него с ненавистью, тщетно пытаясь освободить руки, или ноги. Бесполезно. И те, и другие, намертво прикованы к стене, катанами мечников. Тех самых, на чьей стороне она хотела сражаться. Какая ирония.

— Похоже, твой братец все никак не желает угомониться — Музан лениво закатил глаза, упираясь в стену тёмного подвала. — Ну, теперь-то ты скажешь?

— Я. Ничего. Не знаю! — Незуко снова дёргается, пытаясь включить режим Берсерка. Но даже в этом обличье ей не вырваться.

— Одно и то же. Вам самим не надоело? Впрочем, впереди ещё целая вечность — Музан подходит к своей пленнице, и с силой надавливает на руку. Незуко глушит внутри себя дикий крик боли, когда кровь ещё больше начинает вытекать из раны. Нельзя показывать свою слабость перед врагом. Нужно бороться до конца. Это она поняла, наблюдая за братом. Брат… Прости…

— Твой любимый братишка опять попытался уйти в мир иной — демон спокойно достал из кармана пробирку и начал собирать кровь. — Сейчас он, с раненой головой истекает кровью. Сама понимаешь, без твоей крови никак.

— Повторяю в сотый раз — девочка ещё больше нахмурила брови. — Ни я, ни Танджиро, ничего не знаем о Голубой Паучьей Лилией. Я не знаю, что не так с моим плотью и кровью, и почему я не погибаю на солнце. Но этот гребанный цветок, тут точно не при чем!

— Да-да, конечно — Музан даже не обращает внимания, равнодушно выходит из подвала, оставляя демоницу одну. И снова она все отрицает. На минуту в голову закрадывается мысль, что они правда ничего не знают. Что всё это — просто мифическое совпадение. Но эта мысль пропадает также быстро, как и появилась. Нет, не может такого быть, чтобы лилия была не при чем. Рано или поздно сопляки расколятся, расскажут всё, будут молить его о пощаде. Он выслушает их просьбы с язвительной улыбкой, насладится их отчаянием. А затем сожрёт без остатка, наслаждаясь запахом их крови.

Танджиро был совсем плох. Узнай Музан обо всем хоть на несколько минут позже, и мальчонку было бы уже не спасти. Потеря крови давала о себе знать: кожа утратила обычный румянец, дыхание замедлилось, до нижней границы. Демонская прислуга хором поприветствовала господина.

— Вон — также холодно приказал Музан. Лишь дверь за последним слугой захлопнулась, он откупорил пробирку и вылил её содержимое, на место ранения. Мало-помалу, кровь остановилась, рана стала затягиваться.

Кровь Незуко Камадо обладала замечательным свойством залечивать людские раны любой сложности, стоило только ей смешаться с кровью человека. Практически считай, демоническая регенерация во всей красе.

Музан присел на край кровати, и подперев рукой подбородок, стал ждать. Сперва кожа вернула прежний цвет, затем дыхание участилось, послышался тихий кашель. Пальцы Камадо зацарапали по мягкой кровати, глаза широко распахнулись.

— Знал бы ты, сколько от тебя хлопот — Кибуцуджи с милой улыбочкой потрепал парня за щеку, отчего тот оскалился. — Ты напугал мою дорогую Мэй. Лежит теперь она в своей комнате и плачет в подушку, переживает. Я же потому ничего ей не сказал о вас с сестрой, чтобы не создавать проблем. А ты весь мой план испортил. Ещё и ребёнка обманул. Помнится, не так делают дела истребители, а, Камадо-кун?

— Убей нас — голос Танджиро сильно охрип за последние месяцы, сломанные при пытках пальцы не зажили по сей день, причиняя ему огромное количество боли. Лишь взгляд остался тем же твёрдым, и непоколебимым. — Я не знаю ничего о Голубой Паучьей Лилии. Незуко тоже. Мы бесполезны. Просто убей нас.

— Какие нехорошие мысли! Психиатра что ли к тебе привести? Ну, чтобы избавил от желания покончить с собой — Кибуцуджи наигранно покачал головой. Затем поднялся с кровати и подошёл к дверному косяку. — Я навещу тебя через пару дней. Советую рассказать правду. И больше не смей даже смотреть в сторону моей дочери.

Дверь громко хлопает. Танджиро обессиленно закрывает глаз. Кибуцуджи просто издевается. Над ним, над прелестной Незуко. Он гоняется за старой сказкой, возомнив что дети вроде них, могут что-то знать. Идиот. Но настырный идиот. Всё тело Танджиро покрыто шрамами и ожогами, лицо изуродовано, на правом глазу — тканевая повязка. Надо же, он стал так похож на Ренгоку. Хотя, вряд ли столп обрадовался бы такому сходству. Танджиро уже не может узнать наверняка.

Зеницу, Иноске, Ренгоку, Узуй, Шинадзугава, Томиока — всё отдали свои жизни в попытках одолеть отродий сатаны. Всех их извергли в пучину ада, а тела сожрали Высшие Луны. Больше не осталось никого, кто мог бы помочь. Канао… Она тоже мертва… По лицу Камадо катится слеза. Он быстро мотает головой, раскидывая влагу по комнате. Она не хотела бы, чтобы он плакал. Она желала бы, чтобы он боролся. Он знает это. А потому не покажет своей слабости. Больше никогда и ни за что.