Глава 5. …не всегда становится явным (2/2)

— Месяц назад вы были знакомы? Она знала Лейлу, тебя?

— Да нет же!

— Эким, у меня для тебя не очень хорошие новости…

Конечно, она вышла из участка более приземленной, чем зашла. Даже можно сказать, ее не только приземлили, но и чуточку прикопали. Будто секатором обрезали крылья — брат Сельчук оказался в этом большой мастер.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь, Эким? — кричал он. — Продали, видите ли, месяц назад какую-то машину… И что из этого следует, что? Поднять тебе статистику, сколько темно-синих седанов было продано, передано по доверенности, утилизировано в Стамбуле месяц назад? Хочешь сказать, все их владельцы в чем-то виновны?

— Не виновны, но подозреваются, брат Сельчук! — едва не плача, оправдывалась Эким.

— И что будет, если выяснится, что в номерах этой, как ее… Мелисы есть тройка, четверка или буква «А»? М, что? Твоя память сыграет с тобой злую шутку, Эким. Не вздумай лжесвидетельствовать! Не вздумай говорить, что внезапно все вспомнила, и это и есть тот самый номер!

— Я не лжесвидетельствую! — вскочив с места, она утерла набежавшие на глаза слезы. — Просто номера этой машины! Мне нужны просто номера! Разве в этом есть какая-то сложность?

— Есть сложность, есть. Как только ты их увидишь, магическим образом «вспомнишь». Я это уже сто раз проходил. Но правда в том, что ты уже их не увидела и не запомнила. У нас ничего нет на руках, ни одного свидетеля. И даже если я найду в базе эту тачку, и выяснится, что у нее номера «34 ААА 3434», это нам ничего не даст.

— Да почему?! — Эким плакала, уже даже не пытаясь остановиться. — Почему не даст?

— Я понимаю, я все понимаю, — Сельчук успокаивающе поднял вверх ладонь, — ты очень хочешь найти виновных аварии, в которой пострадала твоя подруга…

— И найду! Найду! Несмотря на то, захочешь ты мне помогать или нет!

— Сумасшедшая!

Она выбежала из кабинета, громко хлопнув дверью. Столько надежд было связано с этим визитом, столько ожиданий. И все рухнуло в один момент. Ее не поддержали. Тот, кто должен был безоговорочно встать на ее сторону, отвернулся, оставил один на один с клубком из противоречий, сомнений и подозрений. Ах, брат Сельчук…

— Лжесвидетельница, говорит, — с болью проговорила Эким, направляясь в сторону квартала, в котором жила раньше. — Назвал меня лжесвидетельницей!

Медленно ползущая по дороге машина поравнялась с ней, стекло опустилось и русая курчавая голова склонилась, чтобы выглянуть из окна:

— И часто ты так разговариваешь сама с собой?

— Божье наказание… — вырвалось у Эким от неожиданности. — Ты что, следил за мной?

— О-ох, — протянул Канат, лукаво усмехаясь, — не все в мире крутится вокруг тебя, дикая девочка.

— Дикая девочка? — обескураженно переспросила Эким. — Что за странное прозвище?

— И ничего не странное. Ты постоянно сбегаешь от меня, не хочешь разговаривать, сторонишься. Ты необщительная и нелюдимая. Вот и дикая!

— Я очень общительная, господин Канат, — прибавив шагу, заявила она с обидой в голосе. — У меня полно друзей, я обожаю проводить с ними время. Но такие, как ты или твоя девушка… или ваш жизнерадостный приятель Озан, они не входят в круг моих интересов. Нам просто не о чем говорить, а раз не о чем — зачем начинать, верно?

Канат помрачнел и выпрямился в водительском кресле, но его машина тоже прибавила газу и не отставала от Эким.

— Сколько еще ты будешь меня преследовать? — закричала она в раскрытое окно, остановившись, и Канату пришлось резко затормозить.

— Если хочешь, я подвезу тебя, куда надо.

— А если не захочу? А, постой! Ты все равно будешь продолжать делать по-своему, аргументируя это тем, что я какая-то странная, дикая и вообще сама не понимаю, чего хочу, а ты ничего такого не делаешь. Так ведь?

Он смотрел ей в глаза пристально и так долго, что Эким потерялась во времени. В карих глазах Каната играли разнообразные эмоции: негодование, раздражение, злость.

— Нет, — наконец вымолвил он. — Не так. Я оставлю тебя в покое, раз таково твое желание.

Машина взревела мотором и действительно скоро скрылась из виду.

— Дикая девочка? — пыталась расхрабриться Эким, оставшись наедине с собой. — Придурок! Кем он себя возомнил, принцем, что ли? Ах, ну конечно… Темный принц при гипсовой принцессе. Ему подходит.

Она добралась до квартала уже тогда, когда ее одноклассники возвращались домой с уроков.

— Эким! — наперебой окликнули ее в переулке у магазина Айше и Бекир. — Эким!

— Айше! — обрадовалась Эким. — Ты уже выздоровела?

— Да, выздоровела, выздоровела, и ты бы узнала об этом гораздо раньше, если бы не прогуляла школу.

— Я не прогуляла школу, — возразила Эким. — То есть, да, технически я ее прогуляла, но на самом деле у меня было важное дело.

— Что за важное дело? — спросил Бекир.

— Это… это касается аварии. Я ходила к брату Сельчуку.

Айше с Бекиром переглянулись.

— Что? — насторожилась Эким. — Что такое?

— Сегодня Лейла возвращается домой, — тихо проговорила Айше.

Мать Айше ушла на рынок, а отец еще работал. В доме было непривычно спокойно, тихо.

— Ты голодная? — спросила подруга. — Сделать тебе что-то?

Но Эким кусок в горло не лез при одной только мысли о их будущей встрече с Лейлой.

— Все это время тетя Шюкран меня избегала, не открывала дверь, — нервно повторяла она, словно оправдываясь. — Сколько раз я приходила к ее порогу и в больницу, но не пускали! Как же это теперь будет, Айше?

— Ах, Эким, успокойся! — Айше обняла ее за плечи. — Что будет? Это же Лейла! Как только вы встретитесь, все обиды между вами исчезнут, недосказанности растворятся. Вот увидишь!

— Ты тоже так думаешь, Бекир? — Эким хотела получить второй такой же обнадеживающий прогноз из альтернативного источника.

Бекир молча жевал лепешку всухомятку, пока обе девушки с напряжением следили за его активно двигающимися челюстями.

— Я был у Лейлы, — наконец невпопад выговорил он, словно торопился исповедать какой-то тяжкий грех, и посмотрел на Айше.

Эким последила за его взглядом.

— Я… Я тоже была.

— Я знаю, что вы навещали ее, когда все случилось, — вздохнула Эким.

— Нет, не когда случилось, — несмело произнесла Айше. — На этой неделе.

— Вы были у нее на этой неделе? — Эким не верила своим ушам.

— Не кипятись сразу! Что же теперь, если она не хочет тебя видеть, нам тоже нельзя к ней ходить?

— Айше! — Эким вскочила с места и уставилась на подругу. — При чем тут «нельзя»? Почему вы мне не сказали? Или Лейла не хочет, чтобы я знала даже про это? Она вычеркнула меня из своей жизни, так и скажите! А я тут места себе не нахожу, как дура, все думаю — как же мы встретимся…

— Эким! — строго сказал Бекир. — Не надо делать из нас заложников ситуации. Вы встретитесь и поговорите нормально, без посторонних, если захотите, конечно. Вам есть что обсудить. Но мы… мы вам обеим не враги. И тебя понять можно, и ее. Это был несчастный случай, несчастный! Тут нет ничьей вины, просто так сложились обстоятельства…

— Видимо, Лейла думает иначе! — крикнула Эким и, схватив сумку, выбежала из дома.

Ноги сами понесли ее в сторону дома тетушки Шюкран. Сама почтенная женщина была в саду, развешивала постиранное белье. Эким заглянула меж двух увитых виноградными лозами перегородок забора и несколько раз кашлянула:

— Тетя Шюкран, здравствуйте.

Бабушка Лейлы посмотрела на нее из-за простыни недобрым взглядом и сдержанно кивнула.

— Я слышала, сегодня Лейла возвращается домой. Могу я… ее увидеть?

— Дай мне сегодня побыть с внучкой спокойно, Эким. Дай хоть насладиться ее присутствием без напряжения. Я так истосковалась в разлуке! Уходи. Сегодня уходи.

Эким поджала дрожащие от обиды губы:

— Хорошо, тетя Шюкран. Как скажете.

Она побрела прочь, не разбирая дороги. Слезы застилали ей глаза.

— За что мне это все, за что? — шептала она.

В конце улицы на окраине района она заметила знакомый вытянутый силуэт черной машины.

— Канат! — воскликнула Эким, сжав кулаки. — Ну сейчас ты у меня получишь!

А он и не удирал. Спокойно дожидался ее приближения, как будто она его на чай собиралась пригласить, а не как следует отделать.

— Парень, ты маньяк? — разоралась сходу Эким. — Маньяк, что ли?

Канат со стоическим спокойствием на лице открыл дверцу автомобиля и выбрался наружу.

— Зачем ты меня преследуешь? Зачем, а? Я сейчас же пойду в полицию и напишу на тебя заявление!

— Да ты сумасшедшая или кто? — опешил Канат. — Какое заявление? Или мне нельзя находиться там, где я захочу?

— Не у меня на районе!

— А-а… — он сложил руки на груди и оперся о свою машину. — Ну тогда удачи тебе, дикая девочка. Иди и пиши, посмотрим, что скажет на это все твой знакомый комиссар.

Эким настороженно прищурилась:

— Ты… следил… за мной… и в участке?!

— Я был там по делам, считай, мимо проходил. И увидел тебя. Так что, не надейся, все наши встречи абсолютно случайны.

— Во сне только мою надежду увидишь! — вспылила Эким.

Канат склонил к ней голову с высоты своего внушительного роста.

— Еще и острая на язычок, — причмокнул он тихо. — Что ж, дикая девочка, расскажешь, какие у тебя со мной проблемы?

— Нет у меня с тобой никаких проблем, — тут же отпрянула Эким.

— Есть, — словно самому себе, уверенно кивнул Канат. — Есть, и это очень легко доказать. Смотри, сейчас я предложу довезти тебя до дома, а ты сбежишь, будто за тобой гонится стая голодных леопардов.

Подняв бровь, Эким осмотрела его машину, и невозмутимо произнесла:

— Ладно. Ладно, поехали.

Она резво обошла машину, сама себе открыла дверцу и уселась на пассажирское сидение.