Ужин (1/1)

Прохлада в тени колонн освежила после утомительного переезда. Родной дом, старый и степенный, как наша Прасковья, встретил ласковым ветерком и шелестом лип. Придержав за локоть, Яков уголками губ улыбнулся.—?Смелей! Что-то вспомнила?—?Ничего не меняется, заметил? Мы каждый раз приезжаем, как в прошлое возвращаемся.—?Тебя мама тревожит? —?защитным жестом прикрыл своей рукой мою.Как он умеет угадывать мысли! Да, меня тревожит мама. Сквозь строчки последнего письма пробивались слезы.—?Не волнуйся, разберемся. Нет ничего такого, что мы вместе не смогли бы решить.Через раскрытые двери в глубине гостиной взволнованно зазвенел голос:?— Аннушка! —?взмах маминых рук, ее любимые цитрусовые духи, тени под глазами.Мама!?Она стареет, но все также элегантна и манерна.—?Яков Платоныч, очень рада, заждались. Виктор! Они приехали!Яков поклонился, галантно коснувшись губами ее руки.—?Ну, наконец-то! —?из дверей отвлек уверенный голос отца.—?Яков Платоныч!—?Виктор Иванович! —?мужчины обменялись рукопожатиями.—?Аннушка, дочка! —? крепко обняв, папа повел меня в гостиную.От него вился запах дорогой сигары. Курит? С каких пор? Зачем? Тревога закралась в сердце. Неужели все хуже, чем представлялось?Радость встречи рассеялась облачком беспокойства. Дядюшка суетился у входа, давая распоряжения носильщикам. Яков обменивался любезностями с мамой. Папа ласково обнимал за плечи. Гомон и топот слуг. Мы?— дома! Наконец-то! *** Предложив располагаться в кабинете, Виктор Иванович уютно устроился напротив. Тот же стол, шкаф с книгами. Шторы, старый секретер. Обстановка не изменилась. Изменились мы.Время, проблемы не пощадили тестя. Поседел, слегка пополнел, добавил морщин, но все одно, как раньше?— внимательный, спокойный взгляд. Уравновешенный голос. В этом Виктор Иванович никогда не изменял себе. И даже когда запрещал визиты к Анне, даже когда противился венчанию, был мне симпатичен. Мы почти ровесники, и я мог понять его тревогу за дочь, неприязнь и недоверие по отношению ко мне. Положив руку на сердце, было за что. Но решение было за Анной. Будущий тесть, пусть и нехотя, смирился с ее выбором.И каждый раз при встрече его глаза профессионально и безжалостно ощупывают меня только одним вопросом: ?Она счастлива с тобой?? Каждый раз надеюсь, что экзамен сдаю. Хорошо, что встречи бывают нечасто.А в этот раз?..—?Яков Платоныч,?— в голосе настойчивый вопрос,?— надолго ли к нам?—?Начальство разрешило отпуск в связи с болезнью жены, Виктор Иванович.—?Что говорит доктор? —?тесть слегка нахмурился. Тревога за дочь не давала беседе быть дружественной.—?Анна чувствует себя неплохо. И завтра планируем посетить Александра Франциевича.—?Сегодня вечером вы будете иметь удовольствие видеть доктора у нас. Жена собирает старых знакомцев на семейный ужин. Надеюсь, ничего не имеете против своих бывших сослуживцев?Не имею, разумеется. Все в прошлом. И придирки Трегубова, ревность Коробейникова?теперь ничего не значат. Остались, как отсеянный песок, симпатия и уважение. Было бы неплохо увидеть старых друзей.- Где вы намерены остановиться, Яков Платоныч? —?вопрос неудобен, но предсказуем. Я понимаю, что в связи с моим негласным заданием самое рациональное?— оставаться в доме тестя. И Виктор Иванович, проследив за мной, продолжает ?— Чтобы не тревожить Анну, оставайтесь у нас. Насколько предполагаете?—?Два месяца, Виктор Иванович.—?Понимаю, что дело семейное. Но, надеюсь, в этот раз вы не будете привлекать Анну к работе? —?в голосе почти неприкрытое раздражение.—?Да, действительно, дело семейное, Виктор Иванович. Анна негласно служит вместе со мной. Сейчас она получила разрешение на отпуск, как и я. В столице ее очень ценят, поэтому ее здоровье?— дело государственной важности. Не волнуйтесь. Мы все стараемся ее беречь.Тесть нахмурился, побарабанив пальцами по столу, промолчал. Скорей всего, он понимал, что его дочь не сможет жить по стандартным канонам. Способности больше ее желаний. Больше женского предназначения. Часто она страдает от этого, но изменить ничего не в силах, сколько бы ни пыталась. И я понимаю свою роль рядом, как оберег, как защитник.Осадок от разговора остался, но ситуация понятна. Чуть не потеряв дочь, винит меня. И будет прав. 4 месяца назад не уберег, не защитил. Моя Аннушка чудом не умерла. Готов ответить.Ступеньки на второй этаж все также весело скрипели. В комнате тоже все по-старому. Сюда не долетает суета большого дома. Тихо. Как будто, стесняясь, идут часы. Окна ласкают свежие занавеси. Прохладно. В дорожном платье, по-детски поджав ноги, Аннушка дремала в кресле. Видимо, раздеться не было сил. Как еще слаба! Локон непослушно слетел с лица, напомнив горячий мокрый лоб в отсветах свечей, тяжелое дыхание, растерянные, страшные глаза Александра Франциевича, свои руки в крови. Вина за ее жизнь брала за горло и раздирала душу. В ту минуту проклинал себя, не успев понять, что чуть не стал отцом. И это было неважно. Все было неважно: служба, своя жизнь, ребенок. Тогда было значимо лишь ее дыхание. Я мог существовать только от ее вздоха до вздоха.Тяжелое наваждение исчезло. Бережно переложив на кровать жену, осторожно укрыл и снова, как тогда, до дрожи почувствовал ее хрупкость и беззащитность. В ответ по родному лицу пролетела тень тревоги. Как она может так чувствовать?***Фоном поет патефон. Вечерняя столовая освещена по все парадным канонам. Сервированный праздничный стол. Разговоры в гостиной. В открытые окна исчезает дневная духота. Коробейников с азартом доказывает Якову преимущество старых правил дознания над новыми циркулярами. Николай Васильевич пробует сигару вместе с отцом. Мама шепчется с Александром Франциевичем. А мне просто хорошо сидеть у подоконника и наблюдать всю эту милую сцену в окружении родных людей, в окружении преданных друзей.Возможно, это единственный спокойный вечер. Мы же с Яковом отдаем себе отчет, зачем мы здесь. В его портфеле лежат списки агентов, явок, а главное, имена людей, за которыми мы приехали. И, простит меня папа, но я давно рядом с мужем и вместе с ним…Как Яков тогда отчаянно просил не идти на подозрительную явку! Спрашиваю себя в который раз: можно ли было проверить показания без физического присутствия? Почему я его не послушала?! И не могу дать ответ.Пуля прошла навылет. И я даже не увидела своего ребенка. Слишком маленький срок.Да, физически я уже здорова. Но по ночам кошмары не дают спать. Каждую ночь я вижу малыша. Кроме него, никто не приходит. Трагедия произошла по моей вине. Муж меня простил. А я себя простить не могу.***—?Неужели, уважаемая Анна Викторовна, вы лично говорили с императрицей? —?черные,как смородина, глаза полицмейстера поднялись на опасную высоту под лоб, даже чуб затопорщился. Он дрожащей рукой пытался разлить вино в соседние рюмки.-Николай Васильевич, сплетни это все. Я присутствовала на обеде в числе других приглашенных. Да, Государыня Императрица Александра Федоровна заинтересовалась моими способностями, но не более. Знаете, у нее, наверное, дел больше моего.—?Аннушка была приглашена в связи с окончанием дела связанного с охраной Его Величества Государя Императора,?— голос Якова искрил озорством. —?Анна почти охраняла Императора!- Побойтесь, Бога Яков Платоныч! Где это видано, чтобы женщина… охраняла императора! —?Трегубов стал необычно тихим. Он даже нагнулся над столом.—?Каюсь, пошутил,?— Яков явно получал удовольствие от розыгрыша.?— Но она способствовала раскрытию дел, связанных с его охраной. Я надеюсь, что эта информация не выйдет за пределы этого дома, Николай Васильевич?- Яков Платоныч, а вы слышали про странных мистических людей, которыми интересуется императорский двор? —?Антон Андреевич даже привстал с огурцом на вилке.- Ну как же, слышали и видели. Анне с некоторыми удалось побеседовать.—?Неприятные люди, Антон Андреевич. От некоторых мне даже плохо становилось. Но, я думаю, от таких нужно оберегать императорскую фамилию. Лизонька, подай, пожалуйста, мне заливное.—?Отчего же, Анна Викторовна, говорят, они прозорливцы!—?Насколько я знаю, господа,?— скучающий Петр Иванович даже привстал с рюмкой,?— такие люди сеют идеи в умы, не просвещая, а только затуманивая разум. Сплетен не слушаю, но есть сведения, что таких даже в полицию приводили.- Приводили, Петр Иванович, приводили, - Яков аккуратно поддел заливное.?— Мы тоже постарались.- Ах, как интересно, господа! —?Знаменитый блокнот Марьи Тимофеевны молниеносно был извлечен на свет божий.?— Это обязательно надо рассказать читателям!- Маша, Маша! Остановись! Все, что связано со службой Аннушки и Якова Платоныча, не подлежит разглашению. Ты же знаешь, дорогая,?— Виктор Иванович слишком резко прижал руку жены к столу.- Господа! Господа! —?Александр Франциевич постучал вилкой по бокалу, останавливая опасный разговор. - Предлагаю, наконец, вспомнить о главной цели нашего собрания. Чета Штольманов дома, с нами. Наши дорогие друзья, хотя я и не пью, но с удовольствием скажу: "Ваше здоровье,Анна Викторовна и Яков Платоныч!"Поскольку узнать что-нибудь еще о службе Штольманов не удалось, как-то перешли на воспоминания о прошлых делах, о прошлых событиях.Принявший рюмку-другую Коробейников с жаром рассказывал Штольману, как тяжело было ему ревновать к Анне. А сейчас сердце его успокоилось, и он активно ищет спутницу жизни, хотя Анна Викторовна так и останется на всю жизнь его путеводной звездой. Яков, что удивительно, как-то очень внимательно и серьезно слушал откровенные признания. В глазах не было заметно юмора или убийственного сарказма. Казалось, он сочувствует ему.Мария Тимофеевна с Николаем Васильевичем завели разговор о коронации нового императора. О драме на Ходынском поле. Очень уж Марии Тимофеевне хотелось оставить след в новом выпуске ?Телеграфа?. Виктор Иванович мучил доктора Милтца сведениями о здоровье Анны.Разошлись к полуночи.Уже поздно ночью. Когда дом затих, и Аннушка пыталась заснуть у него на руке, Яков, перебирая ее локоны, с удивлением подумал, что несмотря ни на что, этот вечер останется одним из редких теплых и светлых вечеров в их жизни.