Глава 28 (2/2)
— Смотри, Уизел, твой дружок тоже пришел к тебе на помощь, — расслабленно проговорил Блейз.
— Заткнись, Забини, — прошипела Гермиона. — И ты тоже заткнись, Рон, — мгновенно прерывая его рвущуюся улыбку, отрезала она. — Перенесите свои неизвестно на чем основанные разборки в другое место и время. Благодарю за помощь, Забини, — обращаясь к нему и улавливая поворот стоящей за ее спиной головы, сказала Гермиона. — Но это был просто дружеский разговор, — возвращая испепеляющие блики на Рона, дополнила она. — А тебе, Рон, еще раз спасибо за приглашение и отличных каникул.
Развернувшись и задев плечом по-прежнему немой и темный облик, Гермиона зашагала в свою Башню.
— А теперь этот, — улыбнувшись, мистер Грейнджер протянул коробку ближе к ней.
— Это тоже мне?
Восторженно вздохнув, она несмело протянула руки.
— От твоей бабушки.
Как только была сорвана блестящая бумага, ей открылся набор с формами для приготовления печенья.
— Какие красивые, — глядя на фигурки с новогодними носками, леденцами и рогатыми оленями, пробормотала Гермиона.
Услышав звук открывшейся входной двери, она вскочила на ноги и, схватив подарок, бросилась к пришедшей маме.
— Мама, смотри, — врезаясь в ее фигуру, прокричала она звонко. — Давай вместе испечем печенье?
— Гермиона, дай мне зайти в дом, — остановив ее и отстранив, бросила она раздраженно.
— Ничего не вышло? — появляясь в проеме, хмуро спросил мистер Грейнджер.
— Нам придется подавать на них в суд, — скидывая пальто, устало проговорила она, направляясь с ним на кухню.
Оставаясь стоять посреди коридора, Гермиона обернулась на гостиную, в которой множеством цветных огней мерцала елка.
Ощутив щемящий зуд в районе горла, она поняла, что чудо в Рождество случалось не с каждым.
***</p>
Гермиона не стала менять постельное белье на этой неделе.
Когда в понедельник она вышла из ванной, ее встретила идеально заправленная постель, под покрывалом которой, она знала, все еще был его запах.
В первую ночь она решила, что наутро же сменит белье или очистит его заклинанием от этого забившегося в легкие воспоминания.
Во вторую — Гермиона почти направила туда лозу.
В третью — она спала на той части кровати, где все еще был слышен аромат увядшего в пожаре древа.
В четвертую — она дополнила соленым бризом композицию в и так многоступенчатой и сложной пирамиде.
Сегодня Гермиона погрузилась в сон, забыв о том, что значит верить.
Проведя весь следующий день у себя в Башне, она вышла к ужину, надеясь, что старинный замок уже опустел, отправив всех нетерпеливых перед праздником студентов по домам.
Хогвартс и вправду изменился.
Раньше она никогда не оставалась на каникулы в школе одна, но ей всегда было интересно, чем занимались те, кто не уехал; те, кто оставались без друзей в затхлом пространстве; те, кому было некуда уехать и пойти.
У Гермионы было место, где ее ждали и куда приглашали. Но этот год еще едва кипящим паром океана давно решил все за нее.
Столы в Большом зале тоже опустели, принимая на огромном дереве своих немногочисленных гостей, что сами выбирали блюда.
Опускаясь напротив улыбнувшегося Невилла, она пожелала тыквенный пирог.
Малфоя не было на ужине.
Гермиона не смотрела в сторону слизеринцев, но она знала, что его там нет.
Значит, он уехал.
Значит, она не увидит его пятнадцать с половиной дней.
— Милая? — открывая дверь спустя два робких стука, ее мама медленно прошла к склонившейся над книгой Гермионе.
Подняв глаза на образ матери, что был под желтоватыми огнями ее лампы освещен, она встретилась с затянутыми янтарями — почти такими же, как у нее.
— Что читаешь? — присаживаясь рядом на кровать, поинтересовалась ее мама.
Молча подав страницу на нее, Гермиона показала.
— Если нет, то пусть не бывает здесь. Так? Соня утвердительно кивает головой, — едва шепча себе под нос, читала ее мать. — Легче, когда не видишь.
Вернув лицо на Гермиону, она улыбнулась, оглянув ее застывший вид.
— Я не знала, что ты любишь русских писателей.
Пожав плечами, Гермиона ничего ей не ответила.
— Хочешь, завтра вместе испечем печенье? — мягко опуская кисть на щеку дочки, предложила она.
— Спасибо, — отстранившись от ладони, пробормотала Гермиона, — но я поняла, что я больше не хочу печь печенье.
Захлопнув книгу и отложив ее на тумбочку, она забралась под одеяло и отвернулась от мамы, мечтая о том, чтобы лампа в этот миг перегорела.
Слыша тихий выдох и изо всех имеющихся сил пытаясь подавить подкравшиеся слезы, Гермиона закусила губы, перестав дышать.
Наклонившись и оставив поцелуй в каштановых кудрях, ее мать поднялась с кровати и прошла к двери, не выключая свет.
Спустя семь секунд послышался разбитый детский всхлип, и свет внезапно прекратил свечение без чьих-то рук.
***</p>
Этим утром было особенно холодно.
Даже свернувшийся под ее одеялом Живоглот не мог с ней поделиться тем теплом, что источала всегда мягкая оранжевая шерсть.
Впервые с начала сентября, именно в этот самый обжигающе холодный день, Гермиона поняла, что хочет прогуляться в Хогсмид.
Быстро позавтракав в привычной компании Невилла, она вышла в первый раз за эти месяцы за пределы замка.
Хогсмид был похож на сказочный волшебный мир из книг, в котором она в детстве так мечтала оказаться.
Сотни разноцветных елочных шаров, парящих по мерцающему ветру; музыкальные игрушки, что пели ту музыку, которую прошедший мимо загадал; волшебники, превращающиеся в оленей; огромный ворох сладостей и смех, что поднимался звонкими снежинками в прохладный воздух.
Привычная деревня превратилась в настоящую рождественскую ярмарку, предусмотрительно позволив всем хозяевам перенести на улицу свои прилавки и товары, согревающиеся отныне паром от восторженных детей и непрерывно обновляющимися чарами.
Останавливаясь около «Сладкого королевства», Гермиона завороженно осмотрела леденцы, представленные всевозможной формой.
— Здравствуй, дорогая, — радушно улыбаясь, поздоровался старый волшебник за прилавком. — Что тебе сегодня предложить?
— Здравствуйте, сэр, — пробормотав, Гермиона снова приковалась взглядом к леденцам. — С каким они вкусом?
— О милая, это необычные леденцы, — протягивая руку к одному из них в форме такого ей знакомого соцветия, продавец поднял его вверх и подал Гермионе. — Попробуй.
Несмело обхватив сиреневую конфету, она отправила ее в рот, уже догадываясь об ответе.
В первые мгновения цветы сирени ярко выстрелили в нос, но в эту же секунду потеряли предыдущий вкус, заставив Гермиону ощутить удары в ребрах.
Она почувствовала сандал с кедром, проникающий спорами вверх.
Малину с эвкалиптом, что терялась в пряном вкусе.
Вкус звезд, до этого ни разу не явивших свет.
Теплые губы, аромат волос, прижавшихся от поиска потери.
— Здесь есть Амортенция? — непонимающе спросила Гермиона.
— Ни в коем случае, милая, — отозвался волшебник. — Но в них есть несколько похожих ингредиентов.
Замечая ее испуганный взгляд, он поспешил дополнить:
— Не волнуйся, они не вызывают того эффекта, что зелье. Этот вкус создан лишь для тебя.
— Они все будут иметь такой вкус? — осматривая другие леденцы, спросила Гермиона. — Вне зависимости от формы?
— Нет, — качая головой, ответил волшебник. — Каждый леденец будет открываться по-разному, в зависимости от того, что у тебя ассоциируется с его видом и чего ты по-настоящему желаешь, — вновь опустив ладонь к сладостям, он протянул ей маленькую пихту. — Попробуй этот.
Вкус так и не испеченного печенья тут же волнами затих на языке.
Соленый привкус слез и клюква.
Оставленные в детстве огоньки.
— Я бы хотела купить их, сэр, — сказала Гермиона. — Вот эти, — указывая на формы, она стала выбирать. — Вот этот тоже. И этот.
— У меня есть еще кое-что, — складывая последние леденцы, загадочно дополнил волшебник. — Ты можешь выбрать любой леденец и заколдовать его на определенный вкус, если, скажем, делаешь подарок, — блеснув темными зрачками, он проговорил. — Скажи мне, какой вкус тебе нужен, и я сделаю его.
Вновь возвращая свои янтари на разноцветные конфеты, она остановила взгляд на той, что уже несколько минут кричала своим видом.
— Вот эту, сэр, — кивком указывая на нужную, отрезала Гермиона. — Две штуки.
— Какой вкус тебе нужен?
Вдыхая хвойный аромат зимы, что смешивался на лице летящим снегом, Гермиона досчитала до семи, прежде чем выдохнуть облако пара:
— Клубничный.
Когда она вернулась в Башню, уже давно стемнело.
Магазин в конце улицы, привлекший ее вид к себе, заставил Гермиону задержаться дольше, чем она планировала, поэтому в очередной раз ей было не суждено поужинать.
Опуская пакеты на пол гостиной, она наткнулась на соскучившегося книззла.
— Глотик, — присаживаясь, Гермиона запустила пальцы в его шерсть. — Я купила тебе подарок, — пройдясь по урчащему телу еще пару раз, она развернулась, открыв один из пакетов.
Вытаскивая небольшой прозрачный мягкий мячик со снежинками внутри, она поднесла его к питомцу.
— Смотри.
Недоверчиво его обнюхав, Живоглот непонимающе поднял на нее свои глаза.
Слегка подкинув его, она запустила мячик по полу.
— Беги за ним!
Оставаясь стоять неподвижной фигурой и смотря на Гермиону, она могла поклясться, взглядом, как смотрят на умалишенных, Живоглот моргнул и удалился в другом направлении от своего подарка.
На следующее утро Гермиона твердо решила, что за время каникул обязана продвинуться в подчинении своих сил.
Благодаря урокам с Малфоем теперь она была способна закрывать свой разум, а значит, ей будет легче это применить.
Конечно, ей будет не на ком проверить, но, учитывая прошлый опыт, скорее всего, это было к лучшему.
Образ разрезанных на части флоксов моментально всплыл в ее увядшем разуме, пока она шагала на восьмой этаж.
Взращивая не убитые чужими пальцами цветы, она закрыла разум.
Гермиона не могла до конца ответить на вопрос, почему она хотела делать это именно там.
Возможно, она все еще надеялась, что комната однажды ей поможет.
А возможно, ей просто хотелось снова туда прийти.
Войдя в новое пространство, Гермиона оказалась в пустой комнате, похожей на забытый класс без парт и стульев.
Достав дневник, она присела на пол и сняла кольцо.
Вдох.
Если бы сейчас здесь был кто-то еще, она смогла бы ощутить его эмоции.
Выдох.
Если бы он был, они никак не повлияли бы на нее.
Вдох.
Она смогла бы распознать в них каждую и ощутить в себе лишь образ их летящего потока.
Выдох.
Ей было бы комфортно рядом с ним.
Отчетливо визуализируя еще три способа контроля чужих чувств, Гермиона пришла к выводу, что все это не могло иметь смысл, пока она не будет пробовать это к кому-то применить.
Горький навес того, что ей не хотелось все это применять, в очередной раз наклонил уже опущенную шею.
Направляясь по коридору в неизвестном направлении, Гермиона внезапно почувствовала дрожь.
Что она делала раньше, когда оставалась одна?
До того, как…
До того, как появился он.
Что она делала?
Гермиона ведь тоже была одна, но почему сейчас это казалось чем-то чересчур другим — сильнее и иначе?
Почему сейчас эти два дня из тех пятнадцати, что предстояли ей онемевшими ночами, ощущались так долго, холодно и громко?
Почему?
Не замечая своего пути, уставший разум сам привел ее на Астрономическую Башню.
Даже если бы Гермиона захотела, она бы никогда не смогла забыть это место или выкинуть из головы.
Камень на стенах, впитавший чьи-то слезы.
Деревянный пол, который столько раз терпел следы увядших тел.
Холодные перила, помнящие две пары ладоней.
И ледяное небо, что открыло им свои пути.
Обняв себя за плечи, Гермиона снова задрожала, вглядываясь в черный ворох неприкрытых звезд.
Она насчитала семнадцать, когда одна звезда погасла, улетая вниз.
Услышав тихие шаги, что двигались по лестнице, Гермиона сжала пальцы крепче на своих плечах.
Пропуская колющий удар, ритмы в ее груди замедлили удушливые стуки.
Запахи рождественского сна затихли за ее спиной.
Кап.
Горящие огни в еловых ветках.
Кап.
Рождественское чудо никогда не пропадает с твоего пути.
Шумно выдохнув, Гермиона обернулась.
Желание, загаданное так и не озвученной ей мыслью, остановило едва дышащее серебро на ней.
*Пьеса, которую читает Гермиона, — А.П.Чехов «Дядя Ваня».