Глава 9 (2/2)
Он хотел помощи.
Он так ее хотел.
Но он не позволял себе в подобном для него позорном ощущении признаться.
Все те слова, которые он говорил, кричали лишь о том, что ему нужно от нее обороняться; что он не мог ей показать то место, где болит, она ударит по нему и уничтожит все его защитное пространство.
Он так привык, что тот, кто делает навстречу шаг, проткнет тебя ножом или захочет выгоды, что вынужден закрыться даже от того, кто не несет вреда.
Мерлин, он даже не способен был в это поверить, когда она все это начала.
Ей правда был нужен тот, кого она смогла бы контролировать в своем сознании на практике, но это предложение скользнуло из нее, заставив их обоих замереть.
Его от мнимой мысли, что ей все-таки от него что-то нужно, а ее, поняв, что это было крайне неожиданно и очень глупо для нее.
Пусть лучше будет думать, что он сможет дать ей выгоду, чем ощущает, что она жалеет его или хочет пожалеть.
Гермиона была уверена, что Малфой ни за что на этом свете не хотел бы, чтобы кто-то, смотря на него, испытывал подобное.
Конечно, ей было жалко его. Но не в этом смысле.
Она… Она в какой-то степени даже восхищалась им.
Насколько нужно быть сильным, чтобы вытерпеть все то, что было у него внутри?
Гермиона с уверенностью могла заявить, что она бы не смогла.
Тот факт, что он больше не выдержал, означал лишь то, что его оборона дала брешь под натиском того, что окончательно сломало его щит.
Нарцисса.
Гермиона не была близка со своими родителями, по крайней мере, не так, как эта связь ощущалась у Малфоя и его матери. Она и представить не могла, что случилось с Нарциссой, но что-то ей подсказывало, что связано это непременно с ее сыном, ведь то количество вины и горя, которые хлестали в нем, передаваясь ей, почти что сами скинули ее с усталой Башни, на краю которой он пытался ее напугать немногим раньше.
Не будь она эмпатом, она бы и так поняла, что этот идиот никуда ее кидать не собирался.
Ей было жаль, что это с ним случилось. Неважно что. Ей было жаль, что это с ним произошло.
То отвращение, которое плескалось у него в груди по отношению к себе вместе со всем его букетом из бушующих эмоций, не оставило сомнений на тот факт, что он не хотел жизни.
Когда он позволил своему мосту обрушиться и вылиться слезами ей на плечи, она едва смогла остаться на плаву, когда его поток неумолимого отчаяния захлестнул их связь.
Гермиона чувствовала, что должна помочь ему. Она понятия не имела, почему все сложилось именно так; почему это именно Малфой; почему это именно она. Но она была уверена, что не должна его оставлять.
Если бы Гермиона снова попыталась сделать то, что совершила в первый раз, когда он почти сбросился, она бы точно оказалась там, куда его душа желала улететь. Пока она не научится управлять своими силами хотя бы «выше ожидаемого», то о подобном не могло быть и речи.
Малфой действительно мог бы ей… посодействовать в этом.
Прекрасно. Каким образом теперь ей нужно его убедить раскрыть всю свою душу перед ней и разрешить копаться в чувствах?
Тяжело застонав в очередной раз, Гермиона перекатилась на пол и легла, взглянув на темный потолок, который ей казался бесконечным.
Что ей делать? У кого ей взять совет, когда подобным даже не поделишься?
Она внезапно ахнула, закинув голову наверх, и спустя секунды ледяного осознания разразилась смехом на всю Башню, схватившись пальцами за сокращающийся живот.
Она точно выглядела как сумасшедшая, катаясь по полу и истерично хохоча посередине ночи.
Гермиона Грейнджер и Драко Малфой — два человека, у которых во всем Хогвартсе были тайны, способные по своей силе всех поработить. И обе эти тайны знали лишь они.
Если бы один из них не удержал секрета, что открыл ему второй, это могло бы уничтожить чьи-то жизни.
Но она не сможет рассказать. И она была уверена, что Малфой тоже.
Успокоившись, насколько для нее было возможно, Гермиона приподнялась и встала на ноги, направившись в свою кровать.
У нее не было сил на душ или на то, чтобы хотя бы переодеться.
Рухнув на матрас, она заснула, думая о том, что в данную минуту делал мальчик, который распорол всю ее суть.
***</p>
Проснувшись утром, Гермиона оглянулась на часы и, мигом соскользнув с кровати, побежала в душ, который за секунды приняла.
Переодевшись в чистую одежду, она небрежно завязала волосы в пучок и, выходя из Башни, внезапно ощутила страх.
Она отбросила все свои мысли и бегом направилась на уже длившийся как три минуты урок трансфигурации.
Сделав пару рваных выдохов и попытавшись отдышаться, она с поникшим видом распахнула деревянную большую дверь, за которой находился класс.
— Извините за опоздание, профессор, — виновато говоря себе под нос, она закрыла дверь, зайдя в пространство.
— Заходи, киска.
Гермиона за одну секунду оказалась припечатана к стене посередине класса, где мгновенно все оставленные взгляды устремились на нее.
— Мы все тебя здесь заждались, — елейным голосом пропел ей Уолден.
Гермиона в испуге попыталась вырваться и оторваться, но ее конечности ей были неподвластны.
— Что… Что ты здесь делаешь? Где профессор МакГонагалл?
Он медленно ступал по направлению к своей приклеенной и обездвиженной заклятием жертве.
Все ее тело окатила дрожь.
Это невозможно.
Это было невозможно.
Он не мог ее найти.
Хогвартс…
Хогвартс ведь…
Она нервно оглянула тех, кто не снимал свой взор с ее распластанной фигуры.
— Позовите Дамблдора! Позовите Снейпа! Почему вы ничего не делаете? Кто-нибудь! — она кричала изо всех своих возможных сил, срывая сжатые голосовые связки.
Уолден оказался прямо перед ней, складывая ладони на ее лицо и придвигаясь ближе.
— Отойди от меня! Кто-нибудь! Пожалуйста! Пожалуйста, помогите!
Он заткнул ей рот рукой и прислонился к уху, обдавая воздухом ее лицо.
— Не кричи, киска. Я обещал, что я тебя достану. Ты не сможешь убежать. Ты не сможешь скрыться. Я всегда тебя найду, — сказал он, высунув язык и прикусив ей мочку.
Гермиона подавила рвотные позывы, когда заметила фигуру, что стояла прямо за его спиной.
Она принялась отчаянно мычать в державшую ей губы руку, прося о помощи того, кто сзади возвышался.
— Авада Кедавра, — стальной голос распорол затихшее пространство, заставив взгляд того, кто ее больше не держал, остекленеть и навсегда остановиться.
Уолден замертво упал к ее ногам за секунду до того, как она совершила то же, но с неуловимо бешено бежавшим сердцем.
Поднимая голову наверх, она успела уловить серебряные пряди, что померкли в темноте.
Резко приподнявшись на кровати, Гермиона с хриплым вдохом повалилась грудью на матрас.
Прижав ладони к задыхающимся легким, она пыталась сделать вдох сквозь сжавшиеся ребра, что бездушно ей перекрывали кислород.
Совладав с собой и умудрившись уловить спокойное дыхание, она откинулась назад и села, прислонившись к изголовью.
Ей никогда не снились образы того, как он ее находит.
Кошмары летом повторялись раз за разом, проецируя финальный ритуал, который был организован в хижине.
Ее единственный кошмар о нем с тех пор, когда она вернулась в Хогвартс, был той же сценой, что и месяцами раньше.
Но это оказался первый раз, когда подобное вдруг резко изменилось.
Гермиона была уверена, что он ее никогда не найдет.
В Хогвартс не проникнуть тем, кто сделать этого не должен.
Еще большей загадкой для нее являлись волосы, которые в конце ей подарили жизнь.
Малфой.
Ну конечно, это был Малфой.
Казалось, даже разум, что до этого так редко ее подводил, был в шоке от скопления заносчивого слизеринца.
Неудивительно, что после их эмоциональной встряски подсознание подсунуло его.
Но что там делал Уолден?
Она была уверена, что эта тошнотворная страница для нее исчезла навсегда.
Гермиона клялась себе и обещала, что это в прошлом и ни капли не влияло на нее.
Она мысленно отгородилась, запечатав это теми унизительно малейшими крупицами контроля ее мыслей, что она имела в голове.
Точно так же она поступит и сейчас.
Этого не было. Все в порядке. Ничего не произошло. Просто дыши.
Сделав семь глубоких вдохов, она встала и проследовала в душ.
***</p>
— Почему это все время эти мерзкие слизеринцы? — возмущенно застонал идущий рядом рыжий парень, когда они направились по коридору в класс.
— У нас совмещено всего три дня в неделю, Рон.
— Три дня в неделю с гнусными змеями, — сказал он, мимолетно бросив взгляд ей на кольцо и тут же поджав губы.
Хмыкнув, он обогнал ее и первым сел за свою парту.
Гермиона, как уже было принято зеваками, что успокоились ее внезапной пересадкой, опустилась за последний стол, пустеющий своим далеким видом.
На соседней парте от нее через проход, в котором пролетела только что вошедшая профессор, восседал, склонившись на ладонь, герой ее последних новоявленных кошмаров.
Ну, он хотя бы не убил себя.
МакГонагалл рассказывала о трансфигурации предметов в птиц, которые через немногочисленное время должны были наполнить класс.
Когда пространство стало кишеть бьющимися о холодный камень крыльями, Гермионе в голову пришла идея.
Заколдовав свою синичку, она направила ее к скучающему парню слева от нее.
Малфой мгновенно нахмурился и поднял взгляд, пытаясь выяснить, чья это птица.
Гермиона махнула небольшой материей перед своим лицом, заставив обратить внимание.
Когда он приподнял в немом вопросе бровь, она взяла свое перо и указала на пергамент, что зацепился в лапке у синички, которая сидела у него.
Он высвободил смятую бумагу, и Гермиона оставила чернила на своей.
Ты придешь сегодня на Башню?
Малфой мгновенно повернулся к ней с плескающимся восторгом, скрытым за сердитым взглядом на его лице.
Протеевы чары, Грейнджер? — надпись появлялась на ее листе, когда он осторожно наносил ее своим пером.
Да. Ты придешь?
Соскучилась? — он нагло усмехнулся ей, когда чернила проявились на обратной стороне.
Она фыркнула, смотря в насмешливое серебро.
Безумно. Так ты придешь?
Одна из птиц или, вернее, что-то, что летало и напоминало птицу, внезапно врезалось ей в шею, заставив Гермиону взвизгнуть и откинуться назад.
Невилл извиняющимся взглядом обратился к ней.
Прошептав, что все в порядке, она опустила веки на пергамент.
Зачем тебе это, Грейнджер?
Мерлин, почему ты постоянно спрашиваешь то, на что я не могу найти нормальных объяснений?
Мысленно заставив себя идти до финиша, раз она это начала, Гермиона опять скользнула кончиком пера по заколдованной записке.
Мы же вроде выяснили, что я соскучилась. Ответишь на вопрос?
Сквозь гул кричащих птиц она услышала, как он вздохнул.
Посмотрим, — появилась надпись спустя две минуты на ее листе.
«Посмотрим» — это ответ на вопрос про вопрос или на вопрос о том, придешь ли ты?
Она была уверена, что он придет.
Просто этот маленький гаденыш с комплексом засранца набивал себе цену.
Я не стану на это отвечать. Прекрати отвлекать меня.
Она ошарашенно вернулась взглядом на Малфоя, пока он делал вид, что снова превращает свой учебник в маленькую птичку.
Да простит мне Мерлин и основатели всей нашей школы, что я отвлекаю его преданного и любимого ученика.
Громко фыркнув, чтобы он услышал, и призвав свою синичку, что по-прежнему сидела у него, она вернула ее в записную книжку, из которой и была трансфигурирована птица.
Грейнджер, ты на улице пересидела? Ты в курсе, что сейчас идет урок, а ты со мной обмениваешься любовными записками?
У Гермионы почти выпали глаза, когда она увидела его ответ.
Что, прости?
— Мистер Лонгботтом, я вряд ли вам зачту вот это за трансфигурацию в указанный вам вид, — прозвучал высокий голос профессора, пока Гермиона смотрела на витиеватый почерк, проявляющийся на пергаменте.
Хочешь сказать, что ты не флиртовала только что со мной?
Он выглядел как кот, который только что, неважно где, достал огромное корыто свежей и холодной спрятанной сметаны и навернул без спроса ее всю, откинувшись довольным видом на спину обратно.
Да упаси меня господь.
— Можете быть свободны, — сказала МакГонагалл, мгновенно создавая ворох из вскочивших с мест студентов, кинувшихся заталкивать вещи в сумки и бурно обсуждать все то, что не могло быть высказано в предыдущие минуты.
Краем глаза она заметила, как тот-чье-имя-у-нее-теперь-засело-в-голове лениво начал собираться, поднимаясь на ноги из-за стола.
Она в последний раз окинула суровым взглядом его самодовольную ухмылку на лице и вышла из шумного кабинета.
Гермиона была уверена, что эта ночь, которая им предстоит на Башне, в ней поменяет все.