Глава XXV: Опускаясь наверх (1/2)
Утром Сергей Глебович готовился к репортажу для неравнодушных зрителей, он хотел как можно скорее поделиться мыслями и догадками с камерой. Подъем в три часа ничуть не омрачил его, профессор надел чистую рубашку, достал из комода старые брюки, в которых когда–то ходил в институт, и удобно расположился на диване.
– Красный глазок загорелся, отлично, значит съемка пошла. Доброе утро, уважаемые зрители! Меня зовут Льдинский Сергей Глебович, я профессор философии в прошлом, а поныне арестант восемьдесят восьмой квартиры. Значит, сейчас расскажу, как так получилось. Справедливости ради, я хочу отметить то, что ранее, в этом же доме, я проводил еженедельные лекции. Слушателями была моя мама и бывшая студентка, сейчас же понимаю, что все мои старания, ну не то чтоб насмарку, но как об стенку горох, есть такое выражение. Теперь, наверное, буду делиться только на камеру, причём, находясь в камере. Своего рода каламбур. Очередной.
Профессор скрестил руки у живота.
– Так как вы ещё не знакомы с постояльцами моего дома, скажем так, я буду вводить их в повествование планомерно во избежание каких–либо вопросов. Значит, с чего всё началось. Этот дом был построен во времена правления Хрущева, ну он ещё известен как Никита Сергеевич. Моё имя Сергей, но сейчас не об этом. Вот та оттепель, о которой говорится во многих учебниках истории, что, мол, после правления Сталина люди вздохнули полной грудью, так вот она породила весь этот цирк, что происходит и по сей день. События, связанные со мной, в частности, начались девять лет назад, в две тысячи девятом году. На них, вероятнее всего, повлиял адрес, сейчас объясню каким образом.
За окном послышался легкий шум начинающегося дождя.
– Адрес, в глобальном понимании, у каждого человека свой, но это не исключает его права объединять людей. К примеру, начало адреса значится как планета Земля. Сколько людей можно туда определить? Ну, по моим расчётам, миллион точно, может пару. Затем идёт континент. И вот тут уже начинается настоящее деление на общины. То есть, в Евразии, где я, собственно говоря, нахожусь, живут, допустим, тысяч двести. «Евр» – «Азия». Первая, так скажем, конструкция, здорово напоминает валюту евро, которая используется в Европе. Азия – сразу на ум Китай приходит. Получается, континент куплен и поделён между Европой и Китаем. В Китае национальная валюта юань. «Ю» – «Ань». «Ю» в переводе с английского – ты, а Аня это имя. Получается – ты Аня. Подобным образом... был тут один ненормальный, через стенку появлялся периодически, головой качал. Он постоянно Аню вспоминал, причём смотрел на меня. Я не Аня – Я Сергей. Связь с Хрущевым теперь ясна? Думаю вполне. Ну... после континента в адресе значится страна, затем город, улица, дом и квартира. Если отмести все, кроме квартиры, то останусь только я. То есть, иными словами, ничего кроме моей квартиры. Открывается входная дверь в пустоту, темную материю. Мне не доводилось шагать туда, но чувствую, скоро придётся, потому что актеры доводят своими выступлениями.
Профессор начал пристально смотреть в объектив:
– Доконали, если выражаться жаргонно. С момента моего рождения, как я уже понял сейчас, они готовили почву. Во всем этом цирке принимал участие не только Хрущев, но и Сталин в том числе, вероятно, до своей смерти ещё в марте пятьдесят третьего. Получается Носухоротов уже тогда знал, что я появлюсь на свет. «Нос», «ухо», «рот». Фамилия клоуна в цирке Никулина, не более. Фактически, это летающая голова без глаз, только с носом, ухом и ртом. Причём «с носом» всегда остаюсь я. Зовут этого шутника Михаил Альбертович, все последние девять лет он не заявлял о себе, а тут вдруг на днях решился. В ночь с пятницы на субботу, если мне не изменяет память, в зале я приметил карлика, копошился в бумагах. Эта троица, о которой я сейчас вам поведаю, затолкала меня в кресло и я улетел в суд. Был у меня одноклассник такой, звали его Колей. Полное имя Николай. Он же Гриша Суханов, владелец дочерней компании по производству шоколадного печенья. Так вот этот Женя букву «с» повторял дважды, дефект речи. Как–то раз, на уроке обществознания, он отвечал по теме судебного права. И слово суд он говорил как «ссуд». По–простому ссут, извините за выражение. Так вот как я понял, возвращаясь к теме карликов и похищений, меня отправили в суд потому что актёры ссут. Почему? Всё очень просто и наглядно!
Сергей Глебович говорил с улыбкой:
– Рано или поздно, но я одержу победу в этой неравной борьбе. Возможны потери, но результат оправдает себя в любом случае. Во–первых, я и моя мама обретём спокойствие. Во–вторых, Лиза, моя пятая колонна, освободится от влияния этих тварей. О ней я тоже расскажу, чуть позже. А в–третьих это то, что является и первым и вторым одновременно. Их страх, что я нахожусь в правильном направлении и скоро постигну смысл жизни, меня, конечно же, забавляет. У меня в квартире этого смысла валом, в стаканчике для зубной щетки, в зале на полке с газетами, куда уже тянул руки Карл Горбунович, карлик этот, его так зовут. Он же, как мне кажется, прислуга Перовой, одной из мафиози. Я его знаю как Виктора Щеглова, частенько во дворе ходит. Без грима – симпатичный мужик! А ему заплатили урода играть, развлекаются, актёры, развлекаются... Я потом тоже развлекусь, покромсаю, кстати, сейчас покажу чем!
Профессор показал на камеру клинок и снова занял место на диване.
– Выжидает своего часа. Я понимаю, что им вреда никакого не причиню. Ну прирежу их, упадут они и в подобие мумий превратятся. Так через десять минут встанут, будут дальше жить. Я же говорю, им всем умереть как два пальца обоссать, извините. Нет вообще такого понятия как смерть. Та же Лидия Ивановна, моя учительница математики в школе, так ей сейчас лет под сто тридцать должно быть. Нет, лежит, дорогая, на кладбище, на памятнике её имя написано, а дата смерти стоит девяносто восьмой год. Получается, ей сейчас двадцать лет. Произошло преображение, и теперь она может на повара учится, что ей профессия учителя за век и тридцать лет надоела. Ну, что называется, люди кайфуют от жизни, жаргонно выражаясь. Они просекли, что смерти нет, и давай жить на полную катушку... не исключено, что она на трассе в скором времени будет стоять, и такое может быть! Вполне! И... и что творится в моей квартире ей тоже известно, это же математика чистая, правда с небольшой долей квантовой физики. Опять же, по моим расчётам, у меня в квартире порядка пятидесяти разных вселенных. Это как... ну как они любили выражаться в детстве, мол, разбудят тебя посреди ночи и спросят, чему будет равно дважды восемь. Так и сейчас. Актеры меня разбудят и спросят, что в тридцать седьмой вселенной творится, а я сразу же отвечу, что там бумажные дела, заверка копий и так далее. Я знаю всё, причём эти знания я получил не желая того... Тут, например, для большего понимания, можно привести древних египтян. Они же получили откуда–то информацию о пирамидах? Есть такой господин, в продуктовом грузчиком работает, некий Захар Валентинович с очень занимательной фамилией Пирамидин. И что получается, что цирк начался вообще до нашей эры?! Вот, кстати говоря, по поводу эры как таковой. Существует, на мой взгляд, вполне справедливое деление на нашу эру и что было до неё. Единственное смущение у меня вызывает формулировка «наша», сразу коммунизмом попахивает, отнять и поделить. Я не удивлюсь, если товарищ Ленин седлал динозавров и дал поручение в пятилетку пирамиды отгрохать. Вселенский беспредел, хочется материться, причём по чёрному, еле сдерживаю себя!
Он бурно жестикулировал и отмахивался ладонью в сторону шкафа.
– Что касается этих паскуд. Лебедева, Перовой и Фирсова. Вот, начало моего выступления, это некая тезисная подводка к основной беде, скажем так. «Те» – «ЗИС». «Те» – это предлог, своего рода обращение к кому–либо, мол, те люди. А «ЗИС» – был такой лимузин, который выпускался на заводе имени Сталина! Те лимузины, если по–простому говорить. Как я думаю... это уже экспромт, я до этого об этом не думал, так вот, как я думаю, в отношении этих лимузинов, так скажем, каким–то образом... можно долго сейчас говорить, ну, что такое мотор, считай сердце любого автомобиля. Когда ко мне тут скорая приезжала, где–то месяц назад, я чувствовал сильное сердцебиение. Медсестра сказала что–то в таком духе, вроде, сердце у вас барахлит. Сняли кардиограмму, и да, действительно, сплошные кривые линии. Но это не человек, это же машина! Нарисовать что угодно можно, если должным образом её запрограммировать. И что эта медсестра, так я вообще её идентифицировал как мою бабушку Раю Егоровну. Рая! Получается, из рая! Что, инопланетянка?! Что явно не отсюда? Когда мне лет семь было, она вдруг куда–то пропала, как мне потом говорила мама, уехала в деревню. До сих пор больше не объявлялась. Я ещё этот момент уточню, я знаю одного человека из двадцать шестой вселенной, зовут его Валентин Зорин. Зоря, корова короче, или заря, неважно! У меня его телефон есть, в телефонном справочнике поверх их печати я писал карандашом последние девять лет. Эти твари не думали, что я буду звонить настоящим представителям, а им ой как это не нравится! И после всего они имеют совесть заявляться сюда, ходить сквозь стены и потолок! Так. Мысль немножко потерял, нить повествования. Значит... о чем... а! О троице! Первый пернатый ширококрылый. В сокращении – ППШ. Пистолет–пулемёт Шпагина. Вот это сходство… я не зря начал клонить к оружию. Вообще всё, о чём я говорю – имеет смысл. Так… Лебедев! О нём я говорил. Просто лезут грязными ручищами мне в голову и пытаются все мысли перепутать. Он мой бывший студент, ровным образом как Лиза, Перова и Фирсов. Я имена их уже не помню, помню только как Лизу зовут – Лиза. Почему она мне запомнилась? Тут всё тоже достаточно поверхностно: она была самой лучшей ученицей, висела на доске почёта, а не как вон тот господин за балконом!
Профессор прервал выступление на мгновение, пытаясь рассмотреть нечто на улице.