Глава XX (Лиза): Портрет убийцы (2/2)
– То есть как это не интересуют?! Вы из тех, кто одним днём живут? А вы хоть задумывались, милая, в каком государстве проснутся наши дети завтра?
Павел резко поменялся в лице. Он о чём–то задумался, в словах таксиста промелькнуло нечто горестное и печальное. Боль людей завтрашнего дня его точно не интересовала, эгоистичный настрой был превыше всего, и в первую очередь он думал о себе. Кем проснётся на следующее утро – загадка с очевидным ответом, ведь гораздо сложнее предположить, что с ним станет через несколько лет, как распорядится судьба и не растеряет ли последнюю долю человечности.
– Не знаете? А я вам отвечу: если мы сейчас не почешемся, то потом чесать будет некому! Приехали!
Машина остановилась во дворе дома профессора. Лиза потянулась в сумку за кошельком, чтобы достать карту и расплатиться. Одного вида пластика оказалось достаточным, и водитель перешёл на привычное для него обращение:
– Мля, заколебали с ними уже. Нету у меня аппаратуры под неё, только наличкой беру. Чё делать будем?
– Мужик, давай тогда до терминала доедем, тут недалеко совсем, – предложил Павел. – Лиз, а ты иди пока, я минут через пятнадцать буду.
– Хорошо. – она отдала ему карточку и вышла из такси.
Единственный вопрос не давал ей покоя: «почему Паша хочет навестить Сергея Глебовича и почему это желание возникло только сейчас?». Вполне разумные ответы разбивались о скалы догадок, множество теорий можно построить вокруг одной проблемы, но так и не найти верного решения.
Поднявшись на четвёртый этаж, Лиза столкнулась с недавней странностью: входная дверь была снова приоткрыта. Теперь в замочной скважине торчали ключи от квартиры, что исключало возможность нахождения профессора внутри. В зале горел свет, Лиза переступила порог и оказалась в тёмной прихожей. В спину кольнуло чем–то острым.
– Дёрнешься – прирежу. – слышался позади голос профессора. – Медленно, без лишних движений, идёшь на кухню и занимаешь место справа. Я сяду напротив.
Сердце бешено колотилось, руки затряслись, а ноги стали ватными. Она приняла его условия, медленно шагая на кухню. Клинок продолжал упираться в спину, профессор следовал за ней. Он закрыл дверь и прислонил палец к губам, заняв место рядом.
– Не бойся, – жутко шептал Сергей Глебович, – я хочу лишь поговорить с тобой. Догадываешься… о чём?
– Н–нет – обрывисто отвечала Лиза.
– Я намекну. Видишь чайник? Он мне тут брякнул, что ты встала на путь зла. Уж кто зло, ты точно знаешь…
– Сергей Глебович… чайник не может говорить. – она едва не срывалась на истерику.
– Ещё как может! Лизонька, как ты могла предать меня и заручиться поддержкой Михаила Альбертовича?
– Я ни к кому не ходила, я не ручалась…
– Тише, тише, не плачь. Хорошо, может это действительно так, меня пытались запутать. А что ты скажешь о таблетках?
Он пододвинул к ней блюдце и предоставил слово, махнув клинком.
– Энап, – её голос дрожал, – панкреатин и аминазин.
– Верно! – приободрился профессор. – А теперь скажи их эффект, на что действуют?
Лиза поняла, что солгать в такой ситуации означало встречу с непредвиденными последствиями.
– От давления, – ком в горле мешал говорить, – от желудка и… это не витамины. Аминазин… выпускается без рецепта, нейролептик…
– … и принимается от проявлений бреда. – закончил мысль Сергей Глебович. – Я прав, Лизонька?
– Вы знаете, зачем я даю вам эти таблетки вот уже девять лет? Чтобы чайники не разговаривали, чтобы на балконе никто не танцевал, чтобы вы жили прежней жизнью!
– Прежней жизнью?! – разозлился он. – Да что ты вообще о ней знаешь? И тебе ли рассказывать, как жить? Мне искренне жаль Павла, и отчасти я понимаю его.
– Что вы хотите сказать?
– Всё, что я хотел сказать, сказал ему в день вашей свадьбы. Пашенька сразу приуныл, всё думал, что это розыгрыш, а потом и сам убедился в моих словах. Я больше не хочу тебя видеть, пусть ты останешься в моей памяти, как лучшая студентка, чем подлый предатель. Всё время скрывала личину под маской доброты и искренности, а как оказалось, покрывала троицу, чтобы потом легко выкрутиться и обозвать всё происходящее бредом.
– Сергей Глебович…
– Пошла вон отсюда! – хладнокровно отозвался профессор. – Не стоит поощрять моё великодушие, и то, что я сохранил тебе жизнь. Переродилась бы в собаку и лаяла на каждого встречного…
– Вы меня прогоняете? – Лиза не верила его словам. – Навсегда?
– Навсегда. Появишься здесь ещё раз – на пощаду можешь не рассчитывать. Выход – по корриду налево, не заблудишься.
Момент, и она стояла в подъезде, внимая арию скрежещущих замков. Смысл жизни, искомый многими философами декадами, полностью испарился за несколько секунд. Тот, ради кого Лиза заботилась и утешала в сложную минуту, громко хлопнул дверью. Павла так и не было, и Лиза приняла отчаянное решение: вернуться домой, чтобы покончить с собой и решить все проблемы разом. Она давно перестала быть человеком, представляясь всем обычной игрушкой, которой можно легко манипулировать. Зачем жить, если теперь в этом нет смысла? Настала та пора, когда заявить о себе и исполнить финальный аккорд как некстати казалось правильным выбором. В голове проплывали отчаянные идеи: проглотить лезвие, отравиться таблетками или включить духовку. Лезвие, пожалуй, представлялось самой мучительной смертью. Оно порежет горло, начнётся неконтролируемая рвота с кровью. Выпить таблетки – означало смерть от жуткой боли. Духовка, пожалуй, казалась самым безобидным вариантом, сон настигнет быстрее смерти, однако могут пострадать соседи. Заявлять о себе нужно в известной стезе, а именно, прибегнув к художественным навыкам. Уйти из жизни и нарисовать последнюю картину – верх профессионализма. Патологоанатомы станут последними ценителями искусства, изучая бледное тело на наличие трупных красок, морг на один день преобразится в музей и погрузит его работников в сказочную атмосферу выставки.
Блокнот с незаконченной работой раскрылся на столе на новой странице. Чудесному творению удостоилась честь наполниться новыми бордовыми цветами. Лиза положила кухонный нож на предплечье и приготовилась почувствовать резкую боль, после которой станет легче. Резать по сухожилиям художница не стала, опасаясь лишиться возможности рисовать лучшие работы в загробном мире. Точка. Без лишних переживаний и дум, Лиза броским росчерком завершила работу над картиной всей жизни. Горные пейзажи с хвойными лесами и кристальным озером обагрились потеками тёплых чернил. Устремляясь вниз по руке, они оставляли алые следы и стекали с пальцев на чистый лист блокнота. Клякс становилось всё больше, они приобретали осмысленную форму и представлялись художнице автопортретом. Она создавала новое, нечто неизвестное и безумное, от чего остальные авторы не выдерживают гнёта моральных устоев и остаются безызвестными. Кровь оказалась лучше чёрной туши и грифеля, её неповторимые оттенки будоражили сознание и вдохновляли на немыслимые открытия в личном портфолио. Столько красок циркулировало внутри каждый день, годами материал выжидал своего часа и наконец оказался на тетрадном холсте.
Инстинкт убийцы и жажда смерти сопровождали её двадцать девять лет. Кончина Хрюнтика, смерть дедушки, а теперь и профессора помутнили разум. Она умерла в его глазах и больше не возродится, Лизе казалось, будто кровь огибала руку бардовыми лозами с пышными цветами. Её история подошла к концу, любовь обернулась мраком, а доверие и забота померкли в остатках ясного ума. Очередной взмах кистью, краски полились на блокнот с невероятной скоростью, стало тяжело дышать. С каждым новым вздохом в груди всё сильнее колол шип розы, стебли разрастались внутри и покрывались каменной коркой.
– Как ты могла? – Елена Васильевна эхом возникла откуда–то сверху.
– Я уйду в землю, и на могиле вырастут прекрасные цветы. – Лиза едва держалась за стол, пока кровь стекала на туфли и разливалась по полу маленькой лужицей.
– Ты обещала…
– Я хочу жить для себя, а не для кого–то. Я устала. На вашей могиле бурьян и колючки.
– Лиза…
Она замертво упала на ковёр и смотрела в потолок на прибитую рейку. Двойной аккорд плотника и художницы прогремели в унисон. Поняв, что Лизы давно нет у профессора, Павел вернётся домой и обнаружит тело жены с последней картиной в блокноте – портретом убийцы, жестокой и сумасшедшей девушки, что не справилась с тяготами и оставила их здесь, отправившись в другую реальность, полную умерших родственников и домашних животных.
– Хрюнтик, я хочу стать собачкой…
Ощутив необычную лёгкость и умиротворение, Лиза закрыла глаза.