Глава XVIII (Лиза): Безумие (2/2)
– Не пугай меня, какая Нина?! – Павел приподнял Лизу и дал ей сделать несколько глотков горячего сладкого чая.
– В сумке, в сумке лежат листы, Аркадия! – её тяжелое дыхание в перерывах между жадными глотками ввело мужа в ступор.
Не раздумывая, он вернулся из коридора со стопкой написанной профессором легендой. Лиза принялась судорожно листать страницы, пока не добралась до последней, где на опустевшем холме стояла покрытая золотой коркой яблоня вместе с изуродованной и обезглавленной владелицей Ниной – хранительницей яблоневого сада.
– Нюрка! – безумный взгляд бегал между строк в попытке найти тайный смысл и наконец понять странный намёк Сергея Глебовича не повторить судьбы главной героини легенды. – Хрюнтик, но он… не мог знать об этом!
– Кто?! О чём?!
– Я думаю, он каждое утро ждёт тебя, чувствует своим сердечком, что ты придёшь к нему и покормишь свежей морковкой! – Бабушка закончила вязать очередной ряд и подтянула клубки нитей поближе.
Дождливый августовский вечер в деревне по–своему завораживал жильцов и одновременно заставлял задуматься о грядущем. Прохладный ветер и запах желтеющей травы – дань самому тёплому времени года и его перевоплощение в волшебную пору осыпающихся листьев и согревающего пения улетающих птиц. Лиза сидела в гостиной на полу и рисовала Хрюнтика, весело валяющегося в грязи под лучами солнца. Она усердно сопела, вращала рисунок и как начинающий художник давала оценку своему творению. Детская улыбка – наивысший балл любым стараниям.
– Ба, а ведь он совсем отличается от других!
– Правда?
– Я когда его кормлю, всегда рассказываю, что мне приснилось.
– И что же тебе приснилось сегодня? – бабушка положила вязание на кресло и хитро посмотрела на любимую внучку.
– Бабуль, мне сегодня приснилось, будто я танцую в белом платье с каким–то мальчиком. Вокруг люди стоят, радуются чему–то. И так много цветов, много–много, разных–разных!
– Милка, да тебе свадьба видать приснилась! – залилась она смехом. – Вот когда взрослой станешь, то сон твой обернётся реальностью! Будешь также танцевать и думать только о своём возлюбленном. А нам, старикам, дай бог побывать на таком торжестве!
– Кому тут где бывать, я не понял?! – На террасе появился пьяный дедушка, устало и еле шагая по ступенькам в дом.
– Нажрался всё таки, сволочь! – Бабушка закрыла собой Лизу.
– А чего ты от меня её прячешь, а?! Я может соскучился по Лизоньке, а ты мне путь преграждаешь? А ну пошла в пизду кобылью! Осточертела за сорок лет уже, в печёнках сидишь. Это нельзя, то нельзя, да ёп твою мать!
– Упьёшься, упьёшься ведь, дрянь такая! Вот в город переедем, так сынок на тебя управу найдет!
Запах спирта вперемешку с вяленой рыбой заполонил комнату. Дедушка наклонился к Лизе и схватил рисунок:
– Бумагу казенную переводим? О! Хрюнтик что ли? Колбаса ходячая, колбаса бродячая. Это он у тебя отдыхает, да?
– Да. – нехотя говорила Лиза.
– Ох и такой колбасы наделаю из его туши, а ну пойдем в сарай, внученька!
– Ты чего удумал, ирод несчастный? – Не успела бабушка преградить ему путь, как дедушка оттолкнул её на диван.
Он взял Лизу за плечо, захватил с кухонной доски нож и пошел вместе с ней в свинарник. Грязь с резиновых сапог отлетала ошмётками на туфельки Лизы, он покачивался из стороны в сторону и западал назад, затем вновь сутулился и продолжал шагать.
– Дед, что ты хочешь сделать?
– Сейчас узнаешь, как близких терять. Раз поплачешь, а когда мы с бабкой помрём, будешь закалённой уже.
Скрипучая дверь с грохотом ударила по откосу, свиньи от неожиданности завопили жалостным хрюканьем. Дедушка вывел из загона Хрюнтика и привязал его к столбу в центре, к которому обычно крепилась небольшая гильотинка. На этот раз всякая гуманность растворилась под воздействием крепкой водки и минувших военных воспоминаний.
– Отпусти его, дедуля, отпусти! – Кричала Лиза, срываясь на слёзы.
– Вот вроде живой, а один–два удара, и труп!
Он замахнулся над поросёнком ножом, сталь с хрустом вошла в ухо под аккомпанемент дикого свиного воя. Струя крови брызнула на стену и попала на майку Лизы.
– Ему больно, больно! – Отчаянный крик не усмирял дедушкин пыл, наоборот, он воодушевлял на новый удар и новую порцию незабываемых эмоций в такой обычный наскучивший день. Проворачивание ножа в ухе доставляло ему удовольствие, безумный, помутнённый алкоголем взор падал на брызги крови по всему свинарнику. Хрюнтик бегал вокруг столба и визжал от переполняемой боли, пока вдруг не завалился на бок. Он продолжал конвульсивно дёргать копытами и пытаться убежать. Дедушка выхватил окровавленными руками рисунок и начал показывать его Лизе:
– Похож?! Смотри, тоже валяется, ох и веселье мы ему сегодня устроили! Гляди как брызжет, вот это и есть смерть, внученька! Ляжки на холодец пустим, от пуза наедимся!
Смотреть на мир сквозь слёзную муть – судьба чересчур доброго человека. Привязанность к Хрюнтику сыграла свою роль, ночью детский разум окунулся в гущу кошмарных видений, крови и поросячьих визгов. На следующее утро Лиза встала пораньше, взяла на кухне из пиалы все карамельки и тихо–тихо, чтобы никто не услышал, направилась в свинарник. Там она села рядом с окоченевшим другом, погладила его по разрезанному уху и стала кушать конфеты. Когда через час сюда пришла бабушка и задала единственный вопрос, что здесь делает внучка, та совершенно спокойно ответила: «Я поминаю Хрюнтика»…
– Ты меня слышишь? – Павел перестал говорить сам с собой, теперь его речь оказалась во внимании.
– Паш, – еле слышно говорила Лиза, – а зачем я всё это вспомнила, когда почти забыла? Оно же… оно же опять будет резать, как острой бритвой по мозгам. Зачем собака? Зачем дедушка? Хрюнтик? Молчи. Я сама попытаюсь ответить. Собака – это я. Дедушка – тоже я. Хрюнтик – опять я! Я не была бы собой, если бы не эти воспоминания.
– Лизонька, любименькая моя, да о чём ты говоришь?!
Лиза вгляделась в желтые огоньки. Ими оказались обычные свечи.
– А зачем ты свечи поставил?
– Громыхнуло так, что пробки в доме выбило. Да и ночь на дворе. Прошу, ответь мне, о чём ты только что говорила.
Истерический смех давил откуда–то изнутри и перерастал в настоящую истерию:
– Не знаю. Ничего не знаю! Зачем рейка под потолком? Почему ты? Для чего я? Паша!
– Что?! – судорожно произнёс он.
– Купи мне шоколадных конфет и карамелек! – сумасшедшая улыбка сверкнула в полумраке. – Я хочу помянуть всех…
За окном догорал дубовый стол.