Глава VII: Лекция №324 (2/2)
Скрип в прихожей прервал лекцию. Профессор выглянул в коридор и вгляделся в темноту. Никого.
– Тоже слушают, жмурики. В девяностые не всех перебили. Они же не понимают, что быть Венерой Милосской и показывать её, это же совершенно разные вещи. Одна в платье пышном пляшет, другой поболтать хочет. Фирс–ов. «Ов» можно отбросить, это тут роли не играет, а вот «Фирс» – с древнегреческого, украшенный. Тут и доля иронии, конечно, есть, что у него можно взять из украшений? Рога разве что? Если копнуть глубже, то рога встречались, в частности, и на шлемах викингов. Получается, как я уже говорил в прошлых своих лекциях, Скандинавия, всеотец Один сразу всплывает. Его ещё надзирателем называют, а кого нужно надзирать? Правильно, меня. Девять лет уже как квартира стала самой настоящей тюрьмой, а я даже шоколадку в магазине не крал. И всё это изо дня в день, актерская карусель, я даже скорую вызвать не могу, потому что либо все врачи заняты, либо на вызов приезжает эта троица под обличием других людей. То есть, получается, они меня одновременно лечат и убивают – хорошо устроились! Прям как в том анекдоте, когда мужик приходит в магазин канцтоваров с огромным списком покупок, метра четыре, наверное, а там в каждой позиции по одному шурупу. Короче, этого клоуна за прилавком скрутили и на улицу выбросили. Я же говорю, им бы похохотать, сволочам, а мне только подыхать остаётся.
Профессор сделал небольшую паузу, после чего продолжил:
– Изгоем стал, мрак полный. Пусть только опять мне стол за окном покажут... Вот, кстати говоря, все эти явления, что здесь происходят, левитация, проникновение сквозь стены, это же всё чистая правда. И когда мне рассказывают, мол, в фильмах спецэффекты – полная чушь. Инопланетяне, мутанты всякие, как трёхногие вышки людей испепеляют – это все реальные вещи! Просто как это происходит: какому–то умнику приходит в голову снять фильм о нападении внеземной цивилизации. Он отправляет письмо непосредственно представителям этой цивилизации, те ознакамливаются с его содержанием и принимают решение, сниматься ли им и какой гонорар получат. И потом показывают, как людей кромсают, как они за секунду в пепел превращаются. Собирают массовку неугодных для этого умника людей, а инопланетяне выполняют всю грязную работу, хотя они думают, что съемка обычная идёт. И в итоге он даже в тюрьму не сядет, прикроется тем, что спецэффекты хорошие. Вот и вся суть. Просто ёбнутые на голову, извини меня...
Мама промолчала. В глубине души Сергей Глебович знал, с каким состраданием она слушала его рассказы, как хотела бы помочь любимому сыну. Недуг взял над ней верх, и теперь ей оставалось лишь надеяться на чудо.
– В жизни не матерился, но уже просто устал культурно изъясняться. Не понимают они по–хорошему, не понимают... И ещё хватает смелости некоторым возникать, что–то вроде: «мужик, у тебя фляга свистит». С их сленга, они мне намекают, что я якобы больной, то есть кинули как «лоха последнего», «бортанули». Жаргончик их из зоны, опять тюрьма, всё взаимосвязано. За какую бы тему я не взялся, все сводится к тому, что начинаю говорить по–новой. Взять ту же Зинаиду Николаевну, мою коллегу по институту. Она ещё и Гера, самая настоящая богиня, на Олимпе живёт. То она тут якобы роль моей жены играла, с цветами ходила в свадебном платье, хвост павлиний, то она Рея – то есть и мать и дочь в одном обличии. Одна титанида, другая богиня. По такой аналогии, раз она моя жена, то я либо Зевс – муж Геры, либо Кронос – муж Реи. Как говорится, от осинки не родятся апельсинки. Цирк полный происходит, короче говоря.
Профессор резко перешёл к следующей теме, достав из рубашки припрятанный клинок:
– Им ничего не стоит умереть, как два пальца обоссать, извини за выражение. Бесконечно меняют внешность после смерти, мол, другие люди, хотя ничего подобного даже близко не стояло. Если я сейчас пойду, грохну вот этого деятеля за стенкой этим клинком, так приедет полиция и меня сразу же повяжут. А он, буквально через десять минут, без всякой похоронной процессии, встанет с пола с другим лицом и продолжит меня гробить. Эпикур говорил: «Не бойся смерти: пока ты жив — её нет, когда она придёт, тебя не будет». Чушь собачья. Я уже не знаю, к кому обращаться, чтобы мне помогли положить конец этому вселенскому беспределу. Месяц назад, да, наверное, где–то так, звонил в службу спасения. Ответила девушка, по голосу здорово напоминала Перову. Так, пояснив всю ситуацию, она даже не дослушала и трубку бросила. Ну и как эта служба может называться спасательной? «Кроют», на их сленге, своих же, получается. А у меня своей крыши нет, приходится единолично бороться с мировым злом.
Сергей Глебович еле сдерживался, чтобы не заплакать:
– Мама, я даже памятника не прошу, мне эта слава ни к чему! Я устал, устал бороться, устал видеть белые затемнения на глазах, что они мне посылают, чтобы не видел их деяний. Только ты и Лиза мне помогаете, за что я вам очень признателен! Ты не хочешь попить водички?
– Девятнадцать.
– Ну и славно. Ох, подожди, дай я в себя приду, а то ком в горле стоит, сейчас. Так… ладно. Они же если увидят, как я расчувствовался, так поймут, что по больным местам бьют. Вот сегодня четверг, вечером Фирсов должен наведаться, будет расспрашивать обо всём. Я некоторым образом, конечно, подготовился к беседе, но у него не факт, тоже могут быть тузы в рукавах. А у них, любителей поиграть ночью в зале в карты, Лебедев, в частности, у которого тридцать шесть тузов в колоде. Всё правильно, четыре масти по девять карт. Итого девять тузов каждой масти. У них карты по старшинству бьют, точно как меня в школе. Петя Задира, теперь в скорой работает, на вызовы приезжает под видом троицы. Бил до изнеможения, что списывать не давал, а теперь хочет подмазаться и «грешки затереть». Смешно, обхохочешься, а им и на страшном суде сказать будет нечего! Один раз приехал, начал тут возникать, в роде, чья квартирка? Я ему сделал намёк, ударом в пах в нетрезвом состоянии. Тогда он стал блеять, как овца, что при обыске в моей квартире можно смысл жизни найти. Пусть ищут, господа актёры, пусть, я же не против! Но клинок вот он, всегда со мной. Особенно Перова горит желанием начать поиски. Своего рода каламбур получится, перо в боку Перовой. Им к чёрту не нужны… не хотел это слово говорить. Чёрт – сразу Фирсов вспомнился. Ладно, как говорится, слово не воробей, выпустишь не… опять! Теперь Лебедев. Всё, нужно прекращать, а то они видимо начали мысли путать. Спасибо, что слушала меня, мамочка!
Он оставил пометку на листе «лекция номер» и обвёл синей ручкой число «триста двадцать четыре».