Part 25 (2/2)

— На что ты сейчас намекаешь? — хмурится Ким.

— Хорошо, раз до вас, остолопов, всё доходит как анекдот до жирафа, я объясню по порядку, — Хосок делает глоток колы из бутылки и закидывает ногу на ногу. — Не кажется ли вам странным, что Мин Лиен пытается подставить своего бывшего одноклассника, делая вид, что играет за вашу команду?

— Может, они поругались?

Хосок машет бутылкой в воздухе, мол, «правильно думаешь», и ставит ту на стол.

— Извилины начинают работать, уже хорошо. Допустим, они поругались. Предположим, поругались сильно, и теперь Лиен пытается незаметно, руками других, чтобы не пачкать свои, свести с Дже Чаном счёты. Делает это так, чтобы обе стороны ничего не заподозрили. Нанимает тебя, — кивая на Тэхёна, — чтобы ты сделал из Чонгука мастера своего дела, говоря, что он с Чонгуком чуть ли не лучшие друзья, — Гук на этих словах кривится. — Что не есть правдой, я правильно понимаю?

— Мы были одногруппниками, но никогда не общались.

Хосок разводит руками. Что и требовалось доказать.

— А ты, — снова кивая на Кима, — не проверил эту инфу и принял как должное. Допустим. Это уже не имеет значения. Как скользкий змей, он играет за две команды сразу, но умело и хитро делает так, чтобы все думали, что он не играет ни за чью. Дальше — предположим, что они не ругались, и это какой-то гениальный план, который нам пока не понять, — Хосок снова принимается печатать. — Но тут вылазит другая душетрепещущая деталь. Почему же тогда Лиену принадлежит часть его корпорации? — повернувшись, он ловит ещё более удивлённые взгляды и продолжает. — Вот и я о том же. У нас несколько вариантов. Либо они всё-таки в ссоре, и Лиен пытается заграбастать себе всю долю, либо они оба искусно пытаются наебать всех нас.

— И что же это получается, мы не узнаем, как дело обстоит на самом деле? — спрашивает Ким и всё таки садится на кровать к Чонгуку.

— Мы вряд ли узнает, в ссоре они или нет, и что вообще это за план такой, раз даже не знали о существовании Дже Чана до сих пор. Но это не отменяет того факта, что Дже Чан — тот, кто пытается завладеть многими корпорациями. И, как выяснилось, компания Намджуна — первая, в его списке. Чонгук, как я понимаю, был приманкой для тебя.

— А Ли Ю Бом? Он имеет к этому отношение? — Тэхён опускает глаза на раненую ногу Чонгука и поджимает губы.

— Скорее всего да. Вас красиво обвели вокруг пальца.

— Да, красиво, ничего не скажешь, — фыркает Ким.

— Ли Ю Бом больше не ваша головная боль.

— А чья?

— Ничья. Его нашли мёртвым у себя дома. Как только вы приехали.

Тэхён замирает.

— То есть «мёртвым»?

— Ну, если тебя интересуют подробности, то его отравили. Я не узнавал все детали. Одной проблемой меньше. Он бы точно ещё вылез нам боком.

Ким задумчиво кивает, опуская глаза.

— От Дже Чана никаких вестей. Я имею ввиду — затишье, как перед бурей. Никаких покупок акций или заскоков на чужую территорию. Ничего такого. Он даже в ресторанах последние несколько дней не появлялся.

— Готовится к бою?

— Да, вполне вероятно. Вам нужно быть готовыми в любой момент дать отпор, откуда угодно и как угодно, — Хосок прекращает печатать и разворачивается в кресле, чтобы смотреть на обоих. — Ему нужна компания Намджуна, и если он решил — он этого добьётся.

— Не веришь в нас? — хмыкает Ким.

— Не в этом дело. Чтобы выиграть — вы должны убить его. И всех, кто мог бы продолжить начатое.

— Есть идеи?

— Я наметил парочку, — Хосок оживляется и возвращает пальцы на клавиатуру. — Вам нужно продолжать копать, чтобы он не подумал, будто вы узнали его план и смирились — это слишком подозрительно и неубедительно от слова совсем. Но копать не так активно, чтобы не разозлить его — он может начать выполнение задуманного раньше, а нам это не на руку. Пусть всё идёт своим чередом. Пусть он думает, что всё идёт так, как ему хочется.

— И что потом?

— А потом вы прикинетесь птичкой, загнанной в клетку без шанса на спасение, и сделаете так, чтобы клетка захлопнулась вместе со змеёй. Птичка станет ястребом и разорвёт змею на части. Намёк ясен?

— Более чем, — Тэхён похлопывает себя по ногам и встаёт. — Спасибо, Хосок. Я в долгу не останусь, ты знаешь.

— Знаю, но надеюсь, что мне никогда не понадобятся твои услуги.

Тэхён улыбается, обнимает его и отстраняется, похлопав по плечу.

— Не хочешь с нами?

— О нет, я пас, — поднимая руки в сдающемся жесте, Хосок поджимает губы и отрицательно кивает.

— Попытка — не пытка, — хмыкнув.

— Удачи, — провожая, он обнимает и Чонгука. — Жду на кофе, когда всё закончится.

— Ты варишь ужасный кофе.

— Знаю, поэтому сваришь ты, — улыбаясь, снова хлопает Кима по плечу. — Надерите там всем зад, — и подмигивает, закрывая дверь.

* * * * *</p>

Лёгкая музыка, полутьма, шумные разговоры и звон бокалов — друзья сегодняшнего вечера. Тэхён, подперев ладонью щёку, смотрит на Чонгука, который отпивает глоток виски. Глаза слипаются от усталости — мозгу не терпится уснуть и переварить всю поступившую в него информацию.

На душе немного спокойней. Когда вокруг тебя что-то происходит, а ты не понимаешь что — очень сложно держать себя в руках. Тэхён готов был с минуты на минуту бежать, роняя тапки, за своей поехавшей крышей.

— Не налегай, диабетик.

— Я хочу расслабиться, — Гук делает ещё один глоток и ставит стакан на стол. Утерев губы тыльной стороной ладони, Чонгук расслабленно и устало моргает, копируя положение Кима. — А ещё у меня болит нога и я хочу заглушить эту боль, — наигранно говорит Гук, театрально вздыхая.

— Позер, каким был, таким и остался, — хмыкает Тэхён и допивает его виски.

— И ты всё равно обожаешь меня, — Чонгук засыпает — его глаза устланы сонной пеленой, а слова звучат монотонно, будто он даже не старается произносить их чётко.

— А ты только и рад каждый раз мне об этом напомнить.

— А ты забываешь?

— Нет, жизнь моя. О таком не забывают, — Тэхён встаёт с барного стула и помогает встать Чонгуку, закидывая его руку себе на плечо. Чонгук и сам вполне мог бы идти — он не настолько пьян. Но Тэхёну вдруг захотелось о нём что-то типо позаботиться.

— Я тоже тебя обожаю, — Гук кладёт голову на плечо старшему, оставив перед этим лёгкий поцелуй.

Выйдя на улицу, Тэхён предлагает Чонгуку пройтись до дома пешком — всё равно приехали на такси. Гук соглашается.

Ветер холодный, но на улице не сыро. Проходя мимо набережной, Тэхён останавливается, придерживая Чонгука за рукав, и долго всматривается в водную гладь, в которой отражаются огни ещё не спящего города. Запах пришедшей зимы смешивается с ароматом кофе, исходящего из расположенного неподалёку киоска.

Тэхён решает купить им кофе прямо тут. Садятся на лавку, греют одну руку о бумажный стаканчик, а вторую — друг об друга, переплетя пальцы.

— Никогда не думал, что буду сидеть с кем-то на набережной около парка, пить дешёвый кофе и держаться за руки, — Тэхён делает глоток и щурит слезящиеся глаза.

Чонгук не отвечает. Крепче сжимает руку в своей и держит стаканчик у самых губ, не делая глотка, а будто внюхиваясь в аромат напитка.

— Но мне так хорошо, — Ким поворачивается и ловит чонгуков взгляд. — Это, кажется, называют «счастьем в мелочах»?

Чонгук долго смотрит в глаза — заискивающе, в самую душу, раздевая ту догола.

— Дай угадаю, — начинает Ким и отворачивается. Непривычно. — «О чём ты мечтаешь?», да? — отпивая глоток кофе и пряча улыбку.

— Угадал, — Чонгук не отворачивается.

— Я не соврал, Чонгук-а, когда сказал, что не знаю. Я давно не думал об этом, — Тэхён ставит стаканчик на лавочку и согревает обеими ладонями руку Чонгука. — В десять я мечтал, чтобы отец разрешил мне играть на пианино. В тринадцать — чтобы он оставил меня в покое. В день, когда разбил инструмент — сбежать. Сбежав, я уже ни о чём больше не мечтал. Просто выжить. Выжил, а потом не знал, куда себя деть. Хотелось вернуться в тот день, когда меня впервые подстрелили, и не увернуться.

— Я рад, что ты выжил.

Тэхён улыбается и опускает голову.

— Теперь ты, — говорит Ким, гладя пальцы Гука.

— Не знаю, — пожимая плечами. — Я тоже не думал об этом. В детстве я мечтал стать парикмахером, — Гук смеётся. — А когда был подростком, мечтал набить тату. Знал, что отец, если узнает, убьёт меня. Но я всё равно набил. А он не успел узнать, — Чонгук шмыгает носом от холода и смотрит на воду. — Потом я продолжил бить и думал стать татуировщиком. Но как-то… не туда меня занесло.

— Всё ещё можно поменять. Открой свой салон и бей людей, — смеётся теперь Тэхён.

— Тогда ты станешь пианистом, — Чонгук поворачивается. Он слишком серьёзен. Улыбка с лица Тэхёна медленно сползает.

— Нет, — звучит полушёпотом и на выдохе.

— Почему? Всё ещё можно поменять, — возвращая его же слова.

— Не сравнивай, — Тэхён дёргает плечом и отворачивается.

— Я открою салон, если ты снова станешь играть.

— Исключено.

— Жаль. Я уж было решил, что начну своё дело, — Чонгук наигранно-печально вздыхает.

— Манипулируешь? — щурясь.

— Уговариваю, — Гук поджимает губы и смотрит в глаза. — Попробуй, — шёпотом. — Ещё разок. Забудь всё, что было до. Подумай, чего хочешь на самом деле.

— Я подумаю. Идём домой, холодно.

* * * * *</p>

Шаги гулким эхом отдают в уши — ощущение, будто глохнешь. Тэхён старается не дышать слишком часто, однако получается скверно. Его грудь вздымается так, что в глазах темнеет от нехватки воздуха. Зубы скрипят друг о друга, норовя стереться в пыль. Глаза смотрят в одну точку впереди — конец коридора и заветная дверь, которую хочется сжечь вместе со всем этим офисом, оставив лишь груду пепла.

Телефонный звонок нарушил всю идиллию вечера. Тэхёну велели примчаться сию секунду.

Шум от собственных шагов стихает — его волнует только дубовая дверь в конце злосчастного коридора. Дёрнув за ручку, Тэхён входит в кабинет, ища глазами виновника его сердечной остановки.

Находят. И довольно быстро.

Чон Дже Чан сидит в своём кресле, закинув ногу за ногу, и водит пальцем по нижней губе. Где-то Тэхён это уже видел. На нём пальто цвета слоновьей кости и воображение Тэхёна отчётливо рисует на ткани кровавые пятна.

Без приветствий и разрешения, Ким проходит внутрь, садясь напротив Чана, в расстояние дубового стола.

— Где крики радости? — улыбаясь, начинает Чон, не меняя положения в кресле.

— Что надо?

— Как грубо, — он будто обижается, поджимая губы. Встаёт из кресла, подходит к застеклённому шкафу с множеством бутылок алкоголя, достаёт бутылку коньяка и два бокала, и садится обратно, разливая напиток в ёмкости. — Есть дело, — кинув на Кима взгляда, он двигает бокал, не отрывая тот от стола.

— Я не обязан выполнять какие-либо прихоти. Тем более — твои, — выплёвывает Ким.

— Это ты верно подметил — не обязан. Но выбора у тебя нет. Или выполняешь, или я снесу фирму Намджуна к чёртовой матери.

Тэхён кривится, но больше мысленно. Этот малолетний упырь ещё будет ставить ему условия?

— Снесу, оставив груду пепла. Я не кидаюсь метафорами, Тэхён. Я говорю всё буквально, — продолжает Чон.

— Что надо? — повторяя вопрос.

Чан грязно улыбается, обнажая белоснежные зубы.

— Убей Чон Чонгука.