Глава 31. Гештальт (1/2)

Кромвель дождался, пока закрылась дверь и, расстегнув пальто, сел напротив. Перелёт, бесчисленные встречи с советским руководством за последние два дня, препирательства, объяснения вымотали неимоверно, отчего он, пожалуй, выглядел хуже Райхенбаха, да ведь и возраст берет своё, чай, не сорок и даже не пятьдесят.

Какое-то время мужчины молчали. Ни тебе благодарных слов, ни доброй улыбки – один колючий, цепкий взгляд чёрных глаз. Райхенбах похудел, прибавилось седины, под глазами пролегли темные круги, появились мешки. В руке – окровавленный платок. Недуг точил изнутри, высасывая из этого крепкого, некогда здорового мужчины все соки.

– Плохо выглядишь, – проворчал Кромвель, недовольный затянувшимся молчанием, прервать которое пришлось ему. – В последнюю встречу был пободрее.

Райхенбах усмехнулся и промокнул уголки губ, где собралась кровь.

– Вспомни, каким я был в нашу первую встречу. Впрочем, оставь воспоминания для некролога.

Кромвель помнил их первую встречу, как будто все случилось вчера. Помнил двадцатипятилетнего мальчика – опустошённого, запутавшегося, утратившего ориентир. В то время мир раздирала война, а государства – революции. Спустя двадцать шесть лет они пришли к тому, от чего бежали – ко второй, более жестокой, кровопролитной войне.

– Рано хоронишь себя.Англичанин поставил на стол пузырёк из темного, толстого стекла и облокотился на спинку стула.– Внутривенно два раза в день на протяжении недели. Лекарство выведет яд из организма, но полученные повреждения не обратимы.

Райхенбах перевёл взгляд на склянку и с холодной расчётливостью рассудил, что смерть ждала и подождёт ещё.

– Ты здесь ради этого?

– Последняя разработка, – игнорируя вопрос, ответил мужчина. – Лучше не придумаешь. Мы усовершенствовали антидот. Из побочных – в первые дни мигрень и галлюцинации.

– Так ты, – усмехнувшись, начал бригадефюрер, – проделал такой долгий путь, чтобы дать мне противоядие?

Кромвель, который мог похвастаться знакомством с Райхенбахом почти в тридцать лет, хорошо понимал, что в отличие от Лоуренса, тот никогда не купится на чушь про ?я приехал, чтобы спасти тебя?. И всё-таки, мог бы найти слова признательности.

– Каждый день гибнут мои люди. Если бы я вылетал всякий раз, в Англии закончилось бы горючие.

Райхенбах улыбнулся и взял со стола лекарство.

– Так для чего ты здесь?– Дьявол! Да ты никак решил сдохнуть от руки Брауна? Уж застрелился бы, как делали люди твоего круга, да дело с концом.

– Ты стал быстро выходить из себя.

– Работа ни к черту, – буркнул мужчина и тяжело вздохнул. – Ты вправе знать, почему я здесь. Лоуренс не справился прошлой весной, и нам пришлось доделывать его работу. Мы вышли и связались с человеком, который подпольно ведёт агитацию среди генералитета за окончание войны и ликвидацию Гитлера. Но нам нужен тот, кто будет связующим звеном между нами и ими. Пока что у нас нет безопасного канала для связи, часто мы получаем устаревшие, неактуальные сведения. – Кромвель помолчал, обдумывая следующие слова. – Ты подобрался к Гитлеру и не вызвал подозрений. Райхенбах, твой Райхенбах, которому верят офицеры и за которым идут солдаты – идеальное прикрытие.

Райхенбах снисходительно улыбнулся и отставил антидот.

– Думаешь отправить меня назад.

– Если все получится, война закончится раньше, а фюрер будет мертв.

– Если получится, – выделил бригадефюрер. – Какие у них требования?– Политическая неприкосновенность их и их семей.

Райхенбах откинулся на спинку стула. Его темные глаза оставались непроницаемы. В последние годы он доставлял массу хлопот, взять хотя бы историю с Лоуренсом – вопреки приказу он самолично устроил побег Лоуренса и дочери, однако те не смогли сбежать, их настигли на границе. К тому времени операция была провалена, агенты раскрыты, сам Райхенбах избежал подозрений лишь потому, что отбыл в Италию двумя днями ранее и не имел как таковых контактов с группировкой. Брауну удалось бежать и продолжить исследования уже в СССР. И, черт возьми, Райхенбах сумел выбить себе назначение. Несмотря на весенний провал и невозможность поддерживать все эти месяцы связь, Кромвель неустанно следил и понял, что для его агента эта война – попытка взять реванш, закрыть гештальт. Его страна проиграла Германии двадцать шесть лет назад, и он не забыл, не простил.

Пусть на нем погоны генерала СС, а находится он на службе у Великобритании, в душе он по-прежнему был офицером Российской империи. Он казался не лучшим вариантом, так как мог начать действовать на своё усмотрение, но Райхенбах, пожалуй, один из немногих, кто мог выполнить миссию. Вот почему Кромвель вылетел сразу, как провал немецкой армии стал очевиден, а значит, плен Райхенбаха был лишь вопросом времени.

– Нет.

Возможно, Кромвель поторопился с гештальтом.

– Война лишила меня чувства юмора, – сквозь зубы ответил англичанин.

Уголки губ бригадефюрера дрогнули в улыбке.

– Я отказываюсь.

– Тебя убьют, если останешься здесь.

Райхенбах вытянул ноги и наклонил в бок голову.

– Не успеют. К тому же, я в плену и эта информация уже дошла до Манштейна. Опять-таки, твой прилет не останется незамеченным.

– Никто не знает.

– Ты уверен? – сощурившись, поинтересовался Райхенбах. – Ты готов поставить на кон свою страну?

– О моем приезде знает горстка людей. Поверь, они не стану болтать.