Глава 26. Допрос (2/2)

– Нет. Не едьте туда!

Её трясло от волнения, от той разыгравшейся сцены с Элис и Ниной. На мгновение Райхенбах задержал на ней свирепый взгляд и перевёл на подбежавших подчинённых. Шефер тоже выбежал и сейчас, придерживая фуражку, торопился к ним. Райхенбах отвёл руки Анны и повысил голос:– Да вы в своём уме? Я спрашиваю, кто стрелял?

Солдат выступил вперёд.

– Герр генерал, я отдал приказ задержать, – отчитался Леман. – Выстрел был произведен в воздух.

– Нельзя, – зашептала Анна, приковывая к себе взгляды. – Туда нельзя.

– Чепуха!

– В чем дело? – спросил, наконец, добежавший Шефер; он никак не мог отдышаться.

Райхенбах собрался ответить, как раздался взрыв. Заложило в ушах, кто-то пригнулся к земле. Один из солдат, топтавшийся недалеко у машины командира, прохаживался вдоль дороги и подорвался на мине, которую каким-то образом пропустили сапёры. Части тела разбросало в радиусе нескольких метров. Взрывная волна повредила машину. Райхенбах повернулся к Анне, задержал взгляд и коротко кивнул.

– Проклятье! – воскликнул Шефер.

– Вы родились в рубашке, генерал, – сказал побледневший штандартенфюрер.

– Кончайте с этим, – процедил недовольно бригадефюрер. – Отправьте сюда саперов. Мы уезжаем.

– Как? По такой дороге? – спросил удивленный инспектор.

– Как-то же мы сюда приехали и вы, между прочим, тоже. Лишнего времени у меня нет. Едем.

Райхенбах развернулся, и всем было ясно, что возражений он не потерпит. Леман и Анна сели сзади. Весь путь Леман переодически кидал взгляды в сторону девушки, задаваясь вопросом, почему она побежала. Неужели знала или предчувствие? Любой, кто на неёвзглянул после взрыва, почувствовал её страх за командира. Когда человек сильно взволнован или напуган, он не может контролировать свои эмоции. То, как она самоотверженно бросилась, говорило о многом. Она спасла бригадефюреру жизнь и отрицать сей факт не приходилось. Его, штандартенфюрера, не касаются отношения командира с женщинами, верно? По крайней мере, сейчас.

– Я скоро буду, – сказал Райхенбах, выйдя из машины, когда они приехали. – Воспользуемся временным затишьем.

Леман удалился, погружённый в размышления.

Райхенбах усадил Анну на кровать, и она облокотилась о стену, поморщившись от боли. Из-за выброса адреналина часом ранее боль отступила, но уже снова вернулась.

– Нужно снять одежду и осмотреть повреждения.

У неё не было сил на вопросы или возражения. Наверное, если бы Анна не отказалась пойти, ничего бы не случилось. В надежде выкрасть лишнее время, не подозревая, что Райхенбах вернётся спустя несколько часов, она безрассудно оказала сопротивление людям Шефера. Сквозь полуоткрытые веки, сомкнутые из-за острой боли в плече, Анна смотрела, как Райхенбах снял с себя куртку, принес аптечку и опустился на колено перед кроватью, у её ног.– Насколько болит?

– Как, – она разомкнула губы и хриплый голос показался ей чужим, – перелом.

Он ничего не ответил и начал расстёгивать куртку, высвободил из рукава здоровую руку, затем вторую и Анна тихо вскрикнула. С холодной сосредоточенностью Райхенбах расстегнул ей рубашку и медленно снял. Под ней была нательная сорочка, которую тоже предстояло снять. Спать Анна всегда ложилась в сорочке, и в темноте он мог различить только очертания стройного тела. Сейчас, при дневном свете, он видел упругую грудь, обтянутую белой тканью, о которую терлись затвердевшие от холода соски. Райхенбах отвёл взгляд и приспустил край сорочки, и увидел поврежденный плечевой сустав. Отвезти в санчасть или вызвать врача – пустая трата времени, придется вправлять самому.

– Сильный вывих, – внимательно осматривая, сказал бригадефюрер. – Похоже на сопротивление. – Анна промолчала, и он всё понял. – Ты оказала сопротивление инспектору? О чем ты думала?

Она резко вскинула голову, из-за чего плечо по ощущениям как будто прострелили; слезы набежали на глаза; она выкрикнула ему в лицо:– Думала, ТЫ придёшь!

Он проигнорировал неожиданный переход на ?ты? и успел увидеть прежде, чем Анна отвернула голову, как по щекам скатились крупные слезы. Безрассудная девчонка, бросить вызов гестаповцам! Зато теперь окончательно понятно, чего добивался Шефер, раз не убил за дерзость. Райхенбах пальцами коснулся её подбородка, заставляя развернуться. Он хотел подбодрить, но утонул в голубых, полных слез, глазах. Её губы дрожали, и он прижался к ним в поцелуе.

– Нужно вправить плечо, – отстранившись, сказал он. – Я дам тебе обезболивающее.

Райхенбах наполнил шприц, отсчитав нужную дозировку, и ввёл новокаин. Он положил Анну на спину и вытянул правую руку.

– Держать руку на уровне лучезапястного и локтевого суставов, – подсказала Анна.

– Я не просил совета. От тебя требуется не мешать.

Он медленно прижал плечо к туловищу, после чего также медленно проделал вытяжение плеча и ротацию руки наружу, затем переместил плечо к средней линии туловища. Анна замерла, прикрыв глаза и закусив до боли губу. Она дёрнулась при внутренней ротации и открыла глаза.

– Я должен наложить повязку.

– Я могу сама.

– Нет, не можешь. Повернись спиной и сними сорочку.Анна села и развернулась. Чувствуя, как сильно пылают щеки, она спустила со второго плеча ткань, и та скользнула вниз. Его глазам предстала белоснежная кожа без единого шрама. Две крохотные родинки вдоль позвоночника. От холода кожа покрылась мурашками. Райхенбах прижал травмированную руку к туловищу и зафиксировал бинтовой повязкой плечо и предплечье.

Анна повернулась. Повязка плотно прилегала к груди, он постарался наложить так, чтобы та обхватывала большую часть. Однако, когда она развернулась, то показалась ему почти обнаженной. Они оба смотрели друг на друга и молчали. Ему следовало встать и уйти; ей – одеться. Вопреки всему, Анна потянулась к нему, и Райхенбах тоже приблизился. Напряжение между ними было чуть ли не осязаемым. Воздух накалялся. От Райхенбаха исходила еле сдерживаемая сила. Руки, расставленные по сторонам, касались её тела, и то отозвалось приятной тяжестью внизу живота. Анна подалась вперёд. Его глаза вспыхнули, когда она поцеловала его. Он ответил на поцелуй и накрыл губами её рот. Руки поползли по бёдрам, Райхенбах обхватил и подтянул Анну. Она прильнула к нему, насколько позволяла повязка.Он опустил взгляд на ее влажные, блестящие губы и прижался к ним. Анна ответила глубоким поцелуем, обхватила левой рукой шею. Он отстранился, чтобы расстегнуть и снять китель. В чёрных глазах плавилось темное, горячее желание.

Он хотел её.

Ничего больше не имело значения. Стены рухнули, запреты потеряли смысл. Война столкнула их, связала, и она же должна была разрубить узел.

Анна положила ладонь ему на грудь, чувствуя биение сердца. Он был тёплым, несмотря на холод в доме. Райхенбах снова поцеловал, запуская руку в длинные волосы, пока резко не отстранился и не закашлял.

Кашель отрезвил его. Анна потянулась, но Райхенбах встал с кровати.

– Оденься, кто угодно может войти.

Он поднял китель, тогда как Анна, пристыженная, с опущенной головой, прикрыла грудь одеждой.

– Не хочешь знать, что спрашивал Шефер?

– Нет. Скоро ты сбежишь, и всё случившееся потеряет значение.

– Для тебя, видимо, да, но не для меня.

Анна встала, выпустив из руки сорочку.

– Ты, наверное, рад забыть. Прости, что возишься со мной.

Райхенбах вскинул брови, озадаченный как и тоном, так и самим разговором. Следовало поставить Анну на место, если бы минуту назад он не собирался вдавливать её в кровать.

– Мы говорим о Шефере?– Нет, мы не говорим о Шефере!

По закону подлости в разгар ссоры на крыльце появился офицер.

– Прикройся.

Анна успела накинуть на плечи рубашку и повернулась спиной. Она уже знала, что сейчас произойдёт: очередной доклад, новые проблемы. Вот он внимательно, немного нахмурившись, слушает, затем отдаёт краткие приказания и уходит. Так ислучилось: хлопнула дверь. Анна осталась одна.