Глава 12. Ты утоли мою боль (2/2)
– А кто будет носить мне передачки?
Она скрестила на груди руки.– Вас расстреляют раньше, вы не успеете проголодаться.
– Прекрасно, – подхватил бригадефюрер. – Если вам станет чуточку легче, можете представлять, как лично сдаёте меня своим и одна с боевым кличем берёте в плен мою дивизию.
Они были знакомы с октября, и до сих пор Анна не понимала, что он за человек. Вся она была для него, как открытая книга, а вот он – тайник за семью печатями.
– Где...она? – глухо спросила Анна, назвать имя Нины у неё не хватало сил.
– Не имею привычки интересоваться о телах, советую вам впредь поступать также.
– Вы понятия не имеете, что с ней стало?Райхенбах застегнул куртку до горла и ответил:
– Ни малейшего!
Она хотела было попросить узнать для неё, но передумала. Он не согласится, да и хотела ли Анна увидеть все это ещё раз? Сейчас же перед глазамивырос образ окровавленной Нины с остекленевшими глазами. Анна вздрогнула.
– Что мне делать?
– Простите?
– Сейчас только утро. Я не могу просто сидеть.
– Час назад ещё как могли!
Он посмотрел ей в лицо, глаза от двух бессонных ночей опухли и покраснели. Анна и вправду с трудом держалась на ногах. Как же сильно она его ненавидела, раз бросилась в драку из-за двух ковшей холодной воды. Поразительная своенравность!
– Лишней машины, которая могла бы отвезти вас в санчасть, нет. Отдыхайте.
– Я не ранена, – возразила она.
Он обернулся.
– Вы на ногах еле стоите. Если вас отвезти, вы не проработаете и часу. Упадете плашмя и вас снова привезут ко мне. Чего доброго, начнёте здесь хворать. Я терпеть не могу хворающих женщин! Вы станете нервной и капризной, а вы, к слову, не подарок.
Анна вскинула брови. Что за несносный мужчина! Он смеётся над ней!
– Вы...вы просто невозможны! Если вас разорвёт снарядом, я буду очень рада!
– А как же судебный процесс, Анна Викторовна? – весело заметил он. – Нет, вы обязаны, слышите меня, обязаны молиться денно и нощно о моем здоровье.
Райхенбах рассмеялся, и она топнула ногой. Он ушёл, не подозревая, насколько оказался прав, говоря о хвори. Через пару часов у неё сделался жар. Анна не спала две ночи и сегодня утром чувствовала себя дурно. Эмоциональное потрясение, отсутсвие сна, общее состояние подорванного здоровья вылились в недомогание. У неё не было аппетита, единственное, что было в ее желудке – это те жалкие несколько ложек куриного бульона, которые в неё влил Райхенбах. Анна легла на свою кушетку и попыталась уснуть, но недуг уже завладел ею.
Анна не знала, как оказалась в чаще, и почему сейчас стоял знойный, летний день. Ей навстречу вышла Нина в темно-красном бархатном платье. Как-то она обмолвилась, что всегда мечтала о бархатном платье и чтобы то обязательно было насыщенного, винного цвета, и волосы были убраны в модную прическу, а не ?какая-то коса?.
– Хорошо здесь, правда?
Сейчас Нина была куда реальнее, чем несколько дней назад. Умиротворённая, довольная, спокойная – такой, какой должна быть любая девушка в мирное время.
Нина легла на траву, скрестив руки за головой. В лицо палило солнце, она,сощурившись, улыбнулась, глядя в небо. Анна присела рядом, на ней была все та же немецкая форма. Она аккуратно коснулась плеча Нежинской, боясь, что та растворится.– Ты мертва и это сон? – острожно спросила Анна.
Нина повернула лицо и улыбнулась, на щеках показались ямочки.
– Я буду жива, пока ты будешь помнить меня. – Ее ладонь легла на сердце Анны. – Я вот здесь, Анна. Я всегда рядом. Мой путь окончен, но твой только начинается. О, моя дорогая! Если бы не твой дар, мы бы не смогли увидеться. Раньше я бы сочла тебя сумасшедшей, но сейчас так рада, что ты видишь, слышишь нас.
Нина замолчала, увидев медальон матери. Она провела пальцами по гладкой поверхности.
– Ты сохранила. Береги его, пожалуйста.
Анна сжала холодные пальцы Нины и спросила:
– Так ты...останешься?
– Да. До тех пор, пока ты будешь во мне нуждаться.
– Что это значит? Нет. – Анна мотнула головой, желая стряхнуть печальные мысли. – Мое воображение разыгралось, это сон.
– Очередной кошмар? Но ведь ты знаешь, как убили твоих родителей, ты видела, ты была там. Ты помнишь, как убили твоего дядю.
– Знать, как умерли твои близкие люди, не дар, а проклятье.
Нина приблизила лицо, зашевелила губами, но Анна ничего не услышала. Откуда-то издалека раздалась немецкая речь, Нежинская снова что-то сказала.
– Я не слышу тебя! – испуганно воскликнула Анна.
Подул ветер, тучи заволокли солнце. От холода кожа покрылась мурашками.
– Анна! – крикнула Нина.
Ее очертания становились размытыми.
– Анна!
Анна попыталась ухватиться за руку, но Нежинская рассеялась, оставив после себя туман, будто и не было ее никогда, и все случившееся действительно сон.
Нет!
?Анна!? – раздалось явственно в ушах. Она открыла глаза, быстро подняла голову и почувствовала тёплые, крепкие руки на своих исхудавших плечах. Она вдруг замерла в кромешной тьме, и судорожные рыдания, сдавливавшие грудь, внезапно вырвались из ее груди. Анна прижала ладони к лицу, стараясь заглушить их, но все ее тонкое тельце поднималось и билось, как птица в силках. Он погладил ее по спине, и она упала ему на грудь. Тело сотряс новый поток рыданий. Всю ту боль, которую держала в себе, Анна выплёскивала. Ее пробивал озноб, раскалывалась голова, но больше всего болело ее израненное, измученное от потерь сердце.
Он обнял ещё крепче и мягко, словно она маленькая девочка, гладил по волосам. Боже, как это неправильно! Боже, как ей было это сейчас нужно!