Импровизация (1/1)

Подсолнухи. Куда ни посмотри — повсюду эти мерзкие подсолнухи. Кармиан успел пожалеть, что открыл глаза, и попытался подняться — безрезультатно, кстати, но тут же в поле зрения появилась ненавистная бородатая физиономия.— Лежи, дурень. Мы на моем острове, вашим сюда путь заказан. Как же так угораздило-то… — покачал головой Амадей, осматривая перевязанную рану.— Лучше бы на мой отправил, — из последних сил ответил демон.— Ну да, конечно, — хмыкнул бард. — У тебя представления о безопасности примитивные донельзя: даже Искатель по нему шлялся беспрепятственно. Нет уж, поправляйся тут. Заштопать я тебя заштопал…— Только зря потратил время. С телом, предположим, и вправду проблем больше нет, но это был фетранийский клинок, такие режут еще и на астральном уровне. Мне нужно восстановить силы. Нужна жертва.Старик уставился на него словно в первый раз в жизни:— Где я тебе жертву найду? На этом острове отродясь никакой живности не водилось, он потому и необитаемый — тут пусто.— Значит, умру, — подытожил Кармиан, закрывая глаза.Амадей перепугался не на шутку.— Подожди, наверняка есть какой-то способ…— Нет и не было никогда, — жестко перебил демон. — Мы не сахарные тризионские куколки, у нас всё просто: либо жертву приносят тебе, либо в жертву приносят тебя. И раз уж настал мой смертный час, будь добр, исполни последнюю просьбу.— Да, конечно, всё что пожелаешь… — в несвойственной ему растерянности пролепетал Амадей, но Кармиан, погрузившийся в презрение к себе и ненависть к миру, не обратил на это никакого внимания.— Убирайся с глаз долой. Не хочу провести свои последние минуты в столь жалком обществе.Бард не просто не стал спорить — и слова не сказал. Побледнел, поднялся и на деревянных ногах медленно пошел прочь. Кармиан чуть заметно улыбнулся: ну хоть этот бой выиграл.Жаль, не войну.Амадей шел, не разбирая дороги, и слезы катились по лицу не переставая. Вот он окончательно скрылся с глаз демона, и фигура лазениса переменилась: вместо патлатого старика на берегу стоял изумительной красоты юноша — и горько плакал. Только вдали от чужих глаз Амадей мог принимать свое истинное обличье — такова была плата за неповиновение богу. Потому и облюбовал совершенно необитаемый клочок суши, дабы хоть иногда вспоминать, каково это — иметь красивое, молодое тело. Но если бы знал, чем всё обернется, — лучше бы так и жил всю жизнь стариком и точно никогда бы не притащил Кармиана на свой остров. Демон, любить которого Амадей был обречен от самого сотворения мира, терял сейчас последние остатки сил, а павший лазенис в отчаянии метался по берегу, пытаясь придумать хоть один способ облегчить страдания любимого. Жертва. Нужна жертва.Бард с радостью бы отдал свою жизнь, но знал, что это не спасет, а лишь продлит агонию — умри Амадей, и завеса острова исчезнет, отдав не успевшего войти в силу Кармиана в лучшем случае на растерзание врагам. В худшем того ждали пытки, сотни, а то и тысячи лет пыток, и обречь на подобное Кармиана не повернулась бы рука. Но без жертвы он погибнет, а на острове, как в насмешку, никогда не пробегал даже завалящий кролик…Амадей с силой пнул стоявший неподалеку валун, и тот рассыпался в прах.— Прискорбно видеть тебя таким.Лазенис обернулся — но никого рядом не было. Тогда он поднял глаза к небу и со смесью ненависти и мольбы спросил у мира:— Решил лично проследить за моими мучениями?Вселенная ответила не сразу.— Фетранийское отродье еще можно спасти. Нужно лишь чем-то пожертвовать. Не обязательно жизнью.— Собой?Мироздание молчало, и Амадей болезненно ухмыльнулся.— Издеваешься? Ты не знаешь, что такое старость. Это тело не способно на любовь, а кроме любви и жизни больше ничего ты мне и не оставил.— Если демон погибнет, ты и сам с радостью последуешь за ним, прервав ниспосланную ежечасную боль во искупление. Я знаю всё, вижу твои мысли и ослушания не дозволю. Решение принято. До первого луча солнца, покуда Акрасия спит под защитой звезд-эсдо, я одарю тебя крупицей прошлого.— Что ты задумал?Больше ответов не последовало. Мысль, пугающая и одновременно вселяющая надежду, закралась в голову, и Амадей что есть мочи побежал обратно. Даже когда он подошел вплотную к демону, обличье не изменилось, но радоваться было рано: глаза побледневшего Кармиана были закрыты, и, возможно, только из-за этого лазенис и не стал снова стариком. Ну, попытка не пытка. В худшем случае они оба сегодня умрут.Нет, это в лучшем. В худшем — Руфеон сдержит слово, Амадей спасет любимого и до скончания жизни будет жалеть о том, что не сможет более к нему прикоснуться.Не медля ни секунды, юноша впился губами в синеющие уста демона.Первый поцелуй. Не бог весть что, но тоже жертва, тем более что ждать его пришлось несколько тысяч лет. Кармиан оставался без сознания, но лазенису показалось, или дыхание демона стало чуть более глубоким? Закусив губу и давя внезапно прорвавшиеся всхлипы, он принялся раздевать фетранийца. Не так всё должно было случиться, совсем не так. Прости. Прости, пожалуйста. Убей потом за всё, что натворил. Только живи…Словно в забытьи покрывал он тело демона поцелуями, пытался согреть собой, но теплившаяся жизнь уходила. Нужно было решаться. Конечно, в разы проще было бы овладеть Кармианом, благо оказать хоть какого-то сопротивления тот сейчас не мог, но сама идея подобного вселяла в сердце Амадея ужас: и без того коснулся любимого без прямого на то согласия, и настолько пренебречь его чувствами и гордостью, пусть и ради спасения жизни, был не в силах. Слава Ковчегу, несмотря на все глупые шуточки, орудие Кармиана вполне себе живо откликалось на ласку, и решение было принято. На подготовку не было времени, и, стиснув зубы, павший лазенис принялся медленно насаживаться на демона, попутно обволакивая себя лечащими заклятиями. Да, совсем, вообще не так всё должно было случиться.Оно вообще не должно было случиться, если уж на то пошло. Так что не в его положении жаловаться.Было очень больно, но заклинания работали на славу, а жертва, судя по всему, засчиталась: постепенно к Кармиану возвращался цвет лица. В тот миг, когда демон открыл наконец глаза, сердце Амадея пропустило удар, но тело не изменилось, по-прежнему оставаясь молодым. А любимый был жив. Хвала Первозданному Свету, жив!И тут же мощная когтистая рука ударила лазениса по лицу, откинула к скале, вдавила в землю. Демон зарычал что-то бессвязное, всматриваясь. Потом еще. Замер. Недоуменно повторил, а после и вовсе разжал руку, позволяя своей жертве дышать. Амадей закашлялся и тут же почувствовал во рту привкус крови. Щека, кажется, и вовсе стала одним сплошным синяком, но исцеляющие заклятья, не видевшие разницы между добровольными и не очень травмами, старательно принялись залечивать и это.— Где старик? — недобро прищурившись, прошипел Кармиан.— До рассвета не появится… — еле выдавил из себя лазенис, пытаясь восстановить дыхание.— А ты кто еще такой? Это ведь необитаемый остров. Я уж грешным делом решил, что бард вконец с катушек съехал, но иллюзий на тебе нет.— Жертва, — выдохнул Амадей. — Я — жертва, чтобы вернуть тебе силы.Кармиан выгнул бровь.— Ну да, конечно. Отыметь хладный труп теперь так называется?— Я жертвовал собой.Демон пару раз моргнул.— На мой профессиональный взгляд ты буквально пышешь жизнью.— Отдать можно не только жизнь.— Да ну? А что еще, девственность, что ли?— Да.На него очень и очень удивленно уставились. Даже голову набок наклонили:— Ты просто мною воспользовался.— И очень об этом сожалею, — с жаром выпалил Амадей. — Но другого пути не было. Ты вправе сделать со мной что сочтешь нужным, только убедись сначала, что силы возвратились полностью: вряд ли после убийства лазениса завеса над островом продержится хотя бы минуту.Кармиан в задумчивости сделал несколько пассов руками — определенно, проверял свое состояние, однако за всё время разговора даже не попытался прикрыться, чем откровенно заставлял собеседника нервничать. Перехватив взгляд Амадея, хмыкнул и не без подозрительности в голосе протянул:— С чего ты вообще взялся меня спасать?— Потому что люблю, — словно не своим голосом ответил тот.Демон рассмеялся.— Дай угадаю, старик и тебя по свиданкам этих полоумных таскал?— В каком-то роде. Но они делали лишь больнее: я знал, что вряд ли ты подаришь мне цветы или поведешь в танце.Кармиан хмыкнул:— М-да, только полный безумец может мечтать о подобном бреде.— Я знаю.Изучающий взгляд скользнул по лицу, телу и устремился ниже.— Ты мазохист?— Нет. Просто люблю тебя, хоть в это и сложно поверить.Демон закатил глаза, но от лазениса не укрылось, что вставать тот по-прежнему не спешил. Амадей нахмурился:— Силы восстановились не полностью?Молчание было ему ответом.— Полагаю, причина в том, что мы не довели дело до конца.На него посмотрели, одновременно оценивающе и уничижительно. Не впервой.— Ты позволишь?.. — спросил Амадей и, не встретив никакой реакции, осторожно приблизился к Кармиану.Тот смотрел всё так же, но стоило ласково провести рукой по щеке, как холодно спросил:— Ты понимаешь, что, как только ко мне вернутся силы, я тебя уничтожу?— А ты в курсе, что вслух это сказал? Так себе мотивация, — улыбнулся лазенис и сел рядом. Помедлив немного, взял руку демона в свои и принялся нежно поглаживать пальцы.— Продолжишь — умрешь.— Если в такой последовательности — меня всё устраивает, — пожал плечами Амадей.— Я заставлю тебя отплатить.— Поверь, понимаю это как никто другой: давно наблюдаю за тобой и иллюзиями не тешусь. Но времени у нас мало, а проблем много. Если противно — закрой глаза.— Тебе хоть сотня лет есть?Лазенис улыбнулся:— Я старше многих своих соплеменников.— И девственник?— Ну мы же сегодня взялись это исправлять, разве нет?..Кармиан явно метался между гордыней, похотью и гневом, и Амадей, воспользовавшись этой заминкой, сел к демону на колени и, нежно обвив шею, принялся покрывать грудь того поцелуями. Не встретив сопротивления, спустился ниже, параллельно вновь начиная плести исцеляющие заклятья. Тут же был грубо прерван: не церемонясь, демон рванул его за волосы наверх, явно испугавшись чар, но лазенис допел, его тело опять окутала исцеляющая магия, и до Кармиана дошло, что тот делал. Когтистая рука разжалась.— Бред какой-то. Не можешь же ты всерьез меня любить.Это было сказано слишком честно, слишком быстро, с каким-то надрывом, которого Амадей не ожидал. Он вновь нежно погладил щеку Кармиана, прижался к плечу и покорно закрыл глаза, положив его руку на свою шею.— Могу и люблю. Разве ты не знаешь, что лазенисы не лгут?Повисшей тишиной и, вероятно, последними секундами своей жизни Амадей старался воспользоваться по максимуму: силился запомнить запах любимого, шершавость его кожи, постукивание сердец и мягкость волос. Казалось, прошла вечность, прежде чем он услышал:— Подобного я точно не планировал.Лазенис открыл глаза. Кармиан смотрел на него изучающе, но гнева в этом взгляде больше не было, скорее чистый, неподдельный интерес.— И что же мне с тобой делать?— Как мы уже выяснили, я в этом вопросе дилетант. Делай всё, что хочешь и как хочешь. Я — твой.Последнее, чего можно было ожидать на безлюдном острове старого барда, — прекрасный молодой лазенис, уверяющий, что давно его, Кармиана, любит, и страстно мечтающий отдать тому свою девственность. Первое время демон был абсолютно уверен, что бредит. Потом — что каким-то образом попал в одну из иллюзий Аврельсуд, явно созданную не без вмешательства Белакис. Но силы и вправду возвращались, реальность ни на секунду не исказилась от развеивающих морок чар, а лазенис… Нет, всё-таки поверить, что он настоящий, не получалось совершенно.Таинственный юноша был прекрасен, страстен и отдавался весь, не таясь. Чего бы ни захотелось Кармиану, тот как будто только этого и ждал. Время словно остановилось, давая им вдоволь напиться друг другом, но демону казалось, что это не более чем иллюзия: от возлюбленного было совершенно невозможно оторваться, словно тот был зачарован. Прекраснейший из лазенисов — в его руках, покорный, сладкий и любящий… Это казалось немыслимым, невозможным чудом: чем мог привлечь создание света вульгарный демон? Но нет, юноша совершенно невозможным, непостижимым образом и вправду любил его настоящего. Не того, кем станет когда-нибудь, если изменится или отступится, а здесь и сейчас, горделивого, жестокого и циничного. И сколько бы лазенис ни шептал в порыве страсти о своей любви, каждый раз казалось, что это какая-то ошибка, а светлая, изящная ручка не может так страстно сжимать темную и когтистую. От кончиков пшеничных волос до самой глубины медово-янтарных глаз таинственный юноша был совершенен, и в какой-то момент Кармиан, не сдержавшись, прошептал:— На тебя хочется молиться.Кажется, они вообще не могли отпустить друг друга, за ночь перепробовав все мыслимые и немыслимые варианты. Лазенис был страстен и пылок, целовал и целовал, ни на секунду не прекращая ласки, и ничуть не меньше любви получал в ответ. Молодое, стройное тело, развратное, отдающееся демону вновь и вновь… Кажется, язык Кармиана стал главной слабостью юноши: обвивал ли он член, скользил ли по уху или коже, стоны вырывались самые громкие. Было совершенно удивительно, как этот светлый, нежный ангел прижимается, страстно наседает на демона, целует темно-серую кожу или влюбленно смотрит в желтые зрачки на красном белке. Они периодически менялись ролями, ибо лазенису всего и всегда было мало: хотелось быть наполненным и заполнять самому, а Кармиан лишь покорно следовал за зовом его страстного возлюбленного. В какой-то момент он почувствовал, как силы окончательно вернулись, но отмахнулся от этой мысли как от назойливой мухи — не сейчас. Не когда эти медовые глаза так манящи, а алые губы шепчут его имя…Много часов спустя Кармиан всё-таки остановился и ласково приобнял своего лазениса, дав тому устроиться поудобнее на плече. Юноша порывался продолжить, но по нему было видно, как сильно тот устал. Да, всё-таки пусть и лазенис, но лишенный крыльев, к тому же еще и истративший столько чар на целительство. В следующий раз никаких заклятий, только старая добрая смазка. И простыни — нормальные белые простыни, на которых возлюбленный будет особенно восхитителен. И никаких подсолнухов. Хотя, пожалуй, по итогам этой ночи Кармиан определенно стал к ним терпимее…— В моем мире ты не выживешь, — задумчиво проговорил демон, перебирая пшеничные волосы возлюбленного.— Зачахну, как цветок без солнца, — спокойно кивнул на это юноша, но было что-то в тоне его ответа такое, невыразимо ясное: если Кармиан захочет, лазенис спокойно примет такую участь, лишь бы быть вместе.— М-да, тогда вариантов у меня остается не сказать чтобы много — придется как-то обойтись без уничтожения Акрасии.— Но разве это не помешает стать властелином Фетрании? — улыбнулся лазенис, играя с его челкой.— Люблю совмещать противоречивые амплуа.Юноша с грустью посмотрел на светлеющее небо, нежно поцеловал демона в щеку и отстранился.— Это была бы лучшая из всех историй — чудесная баллада о спасении мира через любовь. Но наше время на исходе. Прости, но тебе пора.— В смысле? — Кармиан аж приподнялся на локтях.— В том самом. Боги дали не так много времени, и оно подошло к своему концу.Кажется, впервые в жизни демон испугался по-настоящему.— Ты умрешь?— Нет, — грустно улыбнулся тот. — Просто перестану быть тебе приятен. Все лазенисы прокляты и все заплатили свою цену. Но мой грех был больше, чем у братьев и сестер, и плачу я тоже дороже.— О чем ты?Юноша промолчал, отведя взгляд, и Кармиана это насторожило еще больше.— Давай обойдемся без таинственности. Кончается отведенное нам время — хорошо, скажи только, как тебя найти, — и я найду.— Не надо. Это плохая идея.— Да почему же? Ты меня любишь, я, похоже, не против, боги нас еще за это не испепелили…Лазенис печально покачал головой:— Потому что за много веков это единственный раз, когда я смог явиться к кому-то в своем истинном облике, и повторений не предвидится. Ты сделал меня счастливым этой ночью, я благодарен. И вовсе не хочу уничтожить всё своим уродством.После некоторой заминки Кармиан подытожил:— Мне все деревни гоблинов прочесать?— Ты что, не слышишь? Я же говорю, с первыми лучами солнца я вновь стану ужасен, и это навсегда! Кто бы ни смотрел на меня, увидит только облик, проклятый богами. Самим собой я могу быть лишь тогда, когда меня никто не видит.— Но ведь внутри-то ты остаешься прежним?На глазах юноши заблестели слезы.— Ты не понимаешь. Боги не прощают. У нас была только одна ночь. С восходом всё изменится.— Ты навсегда останешься в моем сердце. А когда я умру — заберешь его себе.Сама мысль о том, что счастье было дано лишь на время и тут же его оставит, возмущала Кармиана до глубины души. Каким бы уродством ни обладал этот лазенис, забыть мягкую нежность, тепло и веру, которые он источал, демон не представлял возможным. Кармиан решительно встал и сделал шаг к возлюбленному, намереваясь обнять его, но тот отступил:— Я буду любить тебя вечно, дитя фетранийской луны. И вечно буду беречь Акрасию как единственное место на свете, где мы могли встретиться, — заговорил юноша, выудив откуда-то из-за спины лютню и мягко касаясь её струн.— Эй, ты чего задумал?— …иди же, мсти врагам своим и будь свободен от оков, что чуть не сковали твое сердце.*ТРУНЬ*