Эпилог: В ледяном доме (1/1)
Светло, слишком светло. Свет отражался от покрытых снегом гор и гладкой поверхности озера-сердца, от белой обивки кресла-шезлонга и белой рубашки Хартмэна. Ученый плавно выдохнул и лег, стараясь расслабиться. Не вышло. Его все еще колотило после очередного воскрешения, голова покруживалась. Он вернулся домой сразу же после инаугурации Дайхардмэна, несмотря на уговоры друзей. Ему хотелось тишины, отдыха, не смотреть на счастливые физиономии Дедмэна и Фрэджайл. Единственным нормальным оставался свежеиспеченный президент, но Хартмэн мягко говоря недостаточно доверял ему, чтобы ныть и рыдать друг другу по личной связи в нечеловеческие часы дня и ночи. А рыдать хотелось. Не о жене и дочери, нет, Хартмэн наконец смог понять и принять то, что долго отрицал: что видел их уходящими в Шов, и что им нет возврата. Но другой Берег, на который он в последнее время зачастил, вдруг опустел. Ни шума битвы, ни криков и взрывов. Горящий вертолет догорел и лежал оплавленным остовом, а солдаты-призраки с лицами настоящих людей строили подобие лагеря-городка, переругиваясь на незнакомых языках… и среди них не хватало одного. А значило это одно: хозяин Берега навсегда покинул свое импровизированное чистилище, тоже канул в Шов, даже следы его исчезли. И только теперь Хартмэн оказался действительно, окончательно один. Поднять себя с кресла, снова куда-то двигаться, с кем-то говорить - все эти желания утонули в отходняке и усталости. Последние три остановки сердца ученый даже не покидал своего Берега, так и лежал там живым трупом, слушая шелест волн. Похоронный марш на граммофоне сбился с таймера и играл когда хотел, но Хартмэну было все равно. Он лежал, закрыв лицо руками, и даже включить тонировку на окнах казалось непосильным. Нервная дрожь пощадила его ночью, и он даже немного выспался, но теперь снова чувствовал себя дерьмом дерьма, иначе не выразишь. Обшарив три потайных кармашка на пиджаке, ученый трясущимися пальцами выковырял цепочку с солдатскими бирками и судорожно прижал к губам, вдыхая привычный запах гари, смолы и сигарет. Потекшие из глаз ручьями слезы, конечно, были реакцией на хиралий в смоле, и Хартмэн плакал, не стесняясь аудитории из игрушечных Береговых Тварей и висящего на потолке динозавра. Снова один в огромном пустом доме, подумаешь! Зато соулмейт наконец избавился от военной круговерти и ушел туда, где ему будет лучше… Ему, но не Хартмэну. И Хартмэн плакал еще горше, коря себя за дурной эгоизм и нерешительность, ведь он не солдат и не герой, даже не гений, а просто потерянный на Берегах бродяга, совсем ничей…"Клиффорд Унгер поставил вам лайк."- Что, - вздохнул Хартмэн и протер испачкавшиеся слезами очки. Надпись на экране никуда не исчезла и сияла синими буквами в своей парадоксальности."Клиффорд Унгер поставил вам лайк." Быть не может! У него даже не было браслета. Нет, был, был у него пронесенный на Берег правдами и неправдами старый браслет самого Хартмэна! Ученый суматошно вскочил, игнорируя закружившуюся голову, и чуть не на четвереньках взлетел по лестнице в коридор. Он, конечно, напрочь забыл, что мог открыть дверь дистанционно, и в чем был вылетел в морозный предбанник. Черт, не идти же самому наружу… Впрочем, плевать, конечно идти!"Клиффорд Унгер поставил вам лайк." На Поле Боя Хартмэн повидал столько, что хватило бы не Сэму, но трем обычным портерам точно. Хартмэн жил в доме с настоящими окнами, по которым в морозные дни ходили ладонями Твари. Хартмэн, больше не задумываясь, вылетел на снег как был, в кроссовках и с закатанными рукавами, и бросился к лежащей темной фигуре. Огненные следы на снегу, синий браслет на руке и значок Бриджеса, приколотый к стратегическому жилету. Клиффорд поднял голову, роняя капли смолы, и улыбнулся:- Я не смог позвонить в дверь… Извини, кажется, я опять напился...И молча показал большой палец. Лайк.