19. Головокружительный (Dizzy) (1/1)

Горячий душ приятно расслаблял. Биллу очень нравилось просто стоять вот так, под упругими струями, и ощущать, как последние крупицы напряжения покидают мышцы. Подумать только, совсем недавно он всерьез думал, что уже никогда больше не сможет воспользоваться им. И не только им. Наконец, ощутив себя достаточно чистым и расслабленным, Билл выключил воду и принялся неспешно вытираться. Из-за закрытой двери едва слышно доносилась музыка: то ли Бах, то ли Моцарт — он не настолько хорошо разбирался в классике, чтобы понять. Зато теперь точно знал, что Матурин закончила читать Роберту, героически принявшему основной удар ее занудства на себя, нотации касаемо безопасности во время путешествий и, наконец, принялась анализировать очередной видеоматериал. Билл невольно улыбнулся. Он знал, что ему непременно тоже достанется, но гораздо позже, что не могло не радовать. Откровенно говоря, воспоминания о том, как они с Робертом сбежали от мерзавцев, решивших ограбить и, скорее всего, убить их, были весьма спутанными. Билл четко помнил, как долго-долго, почти целую вечность, сидел в душной кладовой, в полной тишине и темноте, а прощальный поцелуй Роберта, казалось, клеймом горел на его губах. Затем, не в силах больше ждать, он все же аккуратно выглянул наружу. Очень медленно, стараясь не издавать ни звука и вместо фонарика используя камеру с режимом ночной съемки, он двинулся к выходу из подвала. Уже у самой двери до ушей Билла откуда-то издалека донесся протяжный, полный ужаса и боли вопль. И почему-то в тот миг он был совершенно точно уверен — это Роберт. Те мерзавцы все-таки поймали его и теперь творят что-то жуткое. И он должен остановить их любой ценой. Разум словно заволокло туманом, из которого память выхватывала только отдельные картинки, словно стоп-кадры в фильме. Вот он бежит по коридору, запинается, падает и едва не разбивает камеру. Силится не начать звать Роберта во весь голос и дрожащими руками достает фонарик, наплевав на опасность. Вот в лицо ударяет морозный воздух, заставляя сбившееся дыхание вылетать из груди клубами густого пара. Абсолютная тишина давит на барабанные перепонки, и он мечется около крыльца, не зная, куда кинуться. Луч фонарика выхватывает покрытый грязью снег, и лишь спустя несколько секунд до него доходит, что это вовсе не грязь, а кровь. Очень много крови вокруг. Крик так и не успевает сорваться с губ, потому что чья-то ладонь накрепко зажимает ему рот, а после сознание окутывает темнота. Более-менее в себя Билл пришел уже в машине. Роберт, совершенно целый и невредимый, сидел за рулем и уверенно вел машину к границе штата. Из радио негромко неслась нескончаемая болтовня диджея, чередующаяся с развеселой кантри, а за окном уже рассвело. Роб даже не стал сильно ругаться, только глянул на Билла с тревогой, а затем затормозил у ближайшей заправки, сбегал до магазинчика при ней и, вернувшись, без лишних слов сунул ему в руки уже открытую бутылку вина и пачку чипсов. Когда Билл прикончил чипсы и примерно половину бутылки — он не отказался бы от чего покрепче, да на заправке ничего другого не было, как пояснил Роберт — внутреннее напряжение немного отступило. Вторую половину бутылки он допивал уже под рассказ Роберта о том, как он ловко привлек к себе внимание и увел злоумышленников в лес, а после вернулся и застал своего Билли на улице, отчего тут же захотел открутить тому голову. Да только, судя по всему, сам Билли слишком уж накрутил себя, потому что совсем плохо воспринимал окружающее и твердил что-то про кровь и человеческие вопли, но хоть до машины сам дошел — уже достижение. После бессонной, полной потрясений ночи и хорошей порции алкоголя, усталость навалилась свинцовой плитой почти мгновенно. А потому Билл с легкостью поверил, что никакой крови на снегу на самом деле не было, только грязь, и за человеческий вопль он со страху принял волчий вой. В то время, как они пересекли границу штата, Билл уже крепко спал.Проснулся он на подъезде к Нью-Йорку, с гудящей головой и ломотой во всем теле из-за длительного пребывания в неудобной позе. За окном стремительно темнело, а по радио передавали очередную сводку не самых приятных новостей — хороших, видимо, в этом мире не водилось. Словно уловив настрой Билла, Роб выключил радио как раз в тот момент, когда ведущий увлеченно принялся рассказывать о четверых разнорабочих, которые путешествовали из штата в штат в поисках заработка, остановились на привал в заброшенном здании недалеко от леса и были разорваны на куски стаей волков. До дома Матурин они доехали в полной тишине. Билл снимал комнату на другом конце города, но подумал, что переночевать у Роба будет не самой плохой идеей. Пусть спать и не особо хотелось. Тщательно вытершись, Билл накинул на себя любезно предоставленный Матурин махровый халат и покинул ванную. Сама хозяйка дома расположилась на кухне с ноутбуком. Она едва заметно покачивала головой в такт музыке и время от времени отпивала чай из аккуратной фарфоровой чашки с черепашкой. — Ты что-то хотел, Билл? — сразу же спросила она, даже не обернувшись, стоило тому приблизиться к дверному проему. — Да... То есть... А где мне можно будет спать? — Тебя чем-то не устраивает комната Роберта? Мой свет снова с тобой поругался? — Нет, просто там только одна кровать. — Не вижу в этом проблемы, — Матурин слегка повернула голову, пристально взглянула на Билла из-за плеча и едва заметно улыбнулась. — К-к-конечно... — отчего-то от этой улыбки у Билла по спине побежали мурашки, а глаз непроизвольно дернулся. — Я тогда пойду. — Да, Билл, иди, — Матурин снова повернулась к экрану ноутбука и повелительно взмахнула рукой. — Плодитесь и размножайтесь, дети мои и не мои, плодитесь и размножайтесь сколько вам вздумается. Билл опрометью кинулся в комнату Роберта, стараясь не обращать на странные фразы Матурин особого внимания. Ее юмор он никогда не мог понять и даже не пытался. Роб лежал на кровати и листал какой-то журнал. Он вскинул глаза на Билла и без лишних слов подвинулся, уступая ему место. — Эта рептилия снова доводит моего Билли, да? — в голосе Роберта промелькнула тень сочувствия. — Хочешь, коварно расставим все ее статуэтки как нам захочется, а все картины перевернем вверх тормашками? — Нет, я еще жить хочу, — Билл ухмыльнулся, устраиваясь на кровати и чувствуя, как внутри разливается приятное тепло, как всегда бывало, когда он находился так близко от Роба. — Ты разве не хочешь спать? Всю ночь ведь ехал. Роберт отложил журнал и повернулся на бок, отчего едва не прижался к Биллу. От его внимательного изучающего взгляда по спине вновь побежали мурашки, а сердце забилось быстрее, но на сей раз вовсе не от страха. — Я отдохнул, пока ты дрых, — улыбнулся Роберт и слегка приподнялся на локте, заглядывая в лицо Билла. — А ты, я вижу, успокоился. Не переживай, к следующему разу обзаведемся парочкой электрошокеров. — О-обязательно, — Билл ощутил, как кровь приливает к щекам. — Я подумал над твоими словами. Голова начала легонько кружиться. Роберт был сейчас так близко, его дыхание тепло щекотало щеку и ухо. Он слегка улыбался, так, словно отлично понимал, о чем речь, и все уже давно прекрасно знал. — И что же решил мой Билли? — Роберт склонился ниже и легонько, одними губами прихватил его мочку уха. Дыхание в тот же момент сбилось, а сердце бешено заколотилось. Билл и представить не мог, что такое, казалось бы, простое действие, вызовет целую бурю ощущений. Роб скользнул рукой под край халата и мягко провел кончиками пальцев по шее, очертил ключицу, мимолетно задел сосок и вновь коснулся шеи: того места, где пойманной птицей бился пульс. — Я х-хочу... хочу... — Билл тяжело сглотнул, едва подбирая слова. Голова кружилась все сильнее, жар от столь чувственных прикосновений волнами растекался под кожей, а соображать получалось все хуже. — Я хочу быть с тобой, Роб. Не нужны мне свидания и общие собаки. Только ты сам. — Тогда не жалуйся, если все будет не так, как ты того хочешь, — лишь от одного этого горячего шепота Билл едва не заскулил. — Я не терплю, когда мне указывают. — Я готов ко всему. Билл судорожно хватанул ртом воздух, понимая, что, должно быть, реагирует слишком уж бурно. Но, черт побери, он так долго жаждал этих касаний! И если Роберт вот прямо сейчас не сделает хоть что-нибудь — он попросту сойдет с ума. — Тогда расслабься, Билли. Роберт на миг отстранился, а затем прижался к губам Билла в глубоком, жадном поцелуе. Одновременно с этим он решительно потянул пояс халата, развязывая тот, и распахивая полы в стороны. Билл зажмурился, дурея от того, как холодный воздух обдувал разгоряченную кожу, как чужое дыхание смешивалось с его собственным, как чувственно скользили их языки. Роберт касался его, не разрывая поцелуя, гладил по шее, груди, животу так, словно стремился наощупь изучить каждый мускул и каждую впадинку. В тот момент, когда Роб отстранился, разрывая поцелуй, его пальцы сомкнулись на члене, отчего Билл неконтролируемо подался вперед и закусил губу, глуша стон. — Мой Билли такой красивый, — Роберт подался назад и склонился, внимательно разглядывая крупную головку. — И так сильно меня хочет... Роб слегка двинул рукой, а потом провел языком по всей длине, от самого основания — медленно, чувственно и явно растягивая удовольствие. Щекотно подул на головку, заставив Билла зашипеть сквозь зубы, а затем обхватил ту губами. На большее выдержки Билла не хватило, и он вновь двинул бедрами, жадно подаваясь вперед, в этот восхитительно влажный жар. Роберт не препятствовал ему, и с легкостью принял член полностью, пропустив в горло без какого-либо явного дискомфорта для себя. Он лишь слегка придерживал Билла за бедра для большего удобства, позволяя тому двигаться самому, задавать темп и с головой окунуться с собственное удовольствие, не думая больше ни о чем. Надолго Билла не хватило и, закусив пальцы, чтобы не застонать в голос, он кончил, выгнувшись и даже не подумав отстраниться от Роба. Дыхание перехватило, перед глазами заплясали яркие вспышки, а наслаждение накатило такой ослепительной волной, что в первое мгновение показалось — сознание сейчас вовсе померкнет. Когда в голове слегка прояснилось, Билл ощутил, что Роберт лежит с ним рядом, довольный и расслабленный, а его дыхание приятным теплом ерошит волосы. Шевелиться не хотелось, все тело наполняла приятная расслабленность. — Роб, я, кажется, слегка увлекся, — Билл ощутил укол вины, вспомнив, что именно творил. — Тебе, наверно, было не очень приятно. — Билли, ты слишком много думаешь, — сонно пробормотал Роб, крепче прижимая его к себе, отчего все желание заниматься самоедством мгновенно пропало, словно его и не было. — Я вовсе не хрупкая нежная леди, и если твои действия мне не понравятся, поверь, ты сразу же это ощутишь на своей шкуре. Лучше спи. И Билл решил, что это очень хорошая идея.