I. Begrabe mich auf einem Mohnfeld. Lass meinen K?rper blühen. (1/1)

* * * *Грохот, взрыв и снова грохот… На поле брани ведется очередной ожесточенный бой на смерть; солдаты с оружием на перевес несутся прямо на противника и либо встречаются лицом к лицу с небом голубым, либо несутся дальше, богом защищенные. За несколько десятков минут на центре пустынного поля, на котором не растет ни кустика, ни высокой травинки, уже лежали мертвые тела солдат и отечественных, и вражеских, усыпанные грязью и пылью. Кто-то был еще живой; они пытались выкопать себя, чтобы глотнуть воздуха со смрадом гниющей плоти, крови и пороха, пытались добраться до своих окопов, а некоторые обессиленными тушами продолжали лежать на рыхлой земле и смотрели на голубое-голубое небо с редкими белоснежными облаками.Кто-то воюет, а кто-то лечит. Бесстрашно по убитому телами полю бегала русоволосая девушка, а неподалеку чуть помладше с уже темными волосами, собранными в две короткие косы, девчушка. Не боясь ни взрывов, ни гремения танковых гусениц, они рыскали по пустынному полю, ищя еще живых солдат, не щадя себя тащили их на себе до более безопасного места и там же оказывали первую помощь, а после некоторые военные поднимались и с любой степенью травмы бежали в бой, окончательно погибая.—?Не щадят ни себя, ни других, только медикаменты зря тратим,?— зло пробухтела Белоруссия[1]?— та самая девчушка.—?Не брюзжи, Бел,?— ответила ей Россия?— та самая девушка. —?Это наша обязанность?— спасать людям жизни, не важно, что за это мы получим.—?Эх! —?девочка села на рыхлую землю, кидая аптечную сумку куда-то в сторону. —?Надоело мне это, на-до-е-ло.—?У нас никто не спрашивал, к тому же я тебе говорила остаться за Уралом, так ты сама захотела поехать сюда. Теперь уже сложно будет вернуться: немцы все железнодорожные пути держат,?— сказала РСФСР, а поднимаясь с земли, добавила:—?Пойду я в лазарет, а ты иди пополни недостающее.Лазарет представлял собой широкий темно-зеленый шатер с красными крестами по бокам; там находились особо раненные солдаты: с потерянными конечностями, с поврежденными глазами, с пулями в брюхе, ноге или голове, с сотрясением мозга, с сильной контузией и другие. Также там проходили экстренные операции. Сейчас лазарет был наполнен почти полностью, и у каждого больного диагноз хуже предыдущего, что смотреть без жалости нельзя. Но Россия проходит уверенно, несмотря на ужасные увечья раненых спокойно спрашивала их о самочувствии и отвечала на их вопросы. Девушке это все не впервой. Она лечит больных солдат уже второй год, привыкнув к крови на своих руках и к ее запаху, а теперь учит целительству свою подопечную, БССР, которая вымаливала у нее разрешение поехать с ней и спасать людей, потому что одной ей оставаться не хотелось.Белоруссия была сиротой, потерявшая своих родителей в первую неделю после нападения врага. Что мог сделать четырнадцатилетний ребёнок, куда он мог податься? БССР не была девочкой злопамятной, её учили относится к другим людям добрее и забывать плохое. Поэтому, как только она встретила Россию, сразу обратилась к ней с просьбой взять её на фронт и учить медицине. Хотела спасать людей, чтоб каждый смог вернуться домой, где их, возможно, ждут. Чтобы не повторилось того, что произошло с ней. Белоруссия делала большие успехи в медицине, могла уже самостоятельно вытащить пулю из раненого под чьим-то профессиональным надзором. Вот только крови она боялась и чуть ли не со слезами латала раненых солдат.Проходя по небольшому помещению, девушка размышляла, иногда отдавая указания трём медсёстрам, которые и поддерживали жизнь в телах солдат и служили моральной поддержкой, так как не каждый мог смириться с потерей зрения, лишением конечности или ещё другой болезнью, которая оставит шрам на теле и будет напоминать своей уродливостью. Россия думала о скорейшей перевозке тяжелобольных с поля боя и считала часы в уме до транспортировки сюда медикаментов. Отвлекла ее от раздумий девушка, что подбежала к ней с бумагами, которые РСФСР приняла. На первой был отчёт об использованных и оставшихся медикаментов, на второй список раненых, сортированных от легких форм ранений до тяжёлых, а также список умерших. Россия послала ту самую девушку составить похоронный документ и отослать семьям погибших, сама же направилась вон из шатра.Выйдя из лазарета, девушка встречается нос к носу с мужчиной. Это был высокий и плечистый военный, на лице выделялся шрам от виска до шеи, на погонах по четыре звезды на одной тонкой полоске?— капитан. Мужчина приветливо улыбнулся:—?Добрый день, голубка.Это был СССР и по совместительству старший брат РСФСР, а ещё и капитан роты.—?Доброе, я как раз к тебе,?— девушка протянула ранее ей вручённые бумаги брату. —?Нужно транспортировать раненых и как можно быстрее, потому что дальше вот так поддерживать их состояние мы не способны.—?Хорошо, я все организую,?— кивнул Союз. —?Ты сама как? Лицо бледное…—?Все нормально,?— отмахнулась Россия. —?Иди занимайся своими делами.* * * *—…Тридцать три, тридцать четыре… Сорок раненых, десятерым нужна срочная операция. Бел, помогай!Прошло ещё два месяца, и на дворе холодный поздний ноябрь. Снег лежал десятисантиметровым слоем, температура достигала минус десяти, а то и пятнадцати градусов днём и менее двадцати?— ночью. Госпитализированных стало ещё сложнее содержать, а поставки медикаментов приходили ой как не во время, опаздывая иногда на целые недели. Многие солдаты отмораживали пальцы, когда держали ледяные оружия, лекарства за ночь замерзали и некоторые после разморозки теряли некоторые свои свойства. Хирургическую помощь осуществлять тоже стоило больше усилий, но тут спасала обычная водка, которая использовалась и как наркоз, и как обогрев. Несколько часов подряд медики без отдыха оперировали раненых бойцов, а затем оказывали помощь менее раненым. Только глубокой ночью, когда все больные получили свою помощь, медики смогли отдохнуть. Но затем снова им пришлось подняться и заняться своими делами. Россия и Белоруссия направились к мертвым телам, укрытыми саванами.—?Сколько?—?Девять,?— отвечает девочка, сжимая чуть подрагивающие то ли от холода, то ли от страха руки. —?Это на пять меньше чем в прошлый раз. Почти все умерли от пулевых ранений, кого-то разорвало от взрыва или танкового выстрела.РСФСР недовольно поджала губы и, отослав подругу составлять документы на имена погибших, ушла подальше от шатра, чтоб не видеть этого злосчастного места, от которого её уже мутило. Все-таки невозможно даже за несколько лет привыкнуть к постоянным потерям, не имея возможности как-то это прекратить. Обойдя во всю трудившихся солдат, которые уже были готовы к часам сна, и командующего этим муравейником брата, девушка направилась в строну леса, снова погрузившись в свои мысли. Очнулась она только тогда, когда сделала небольшой круг по лесу и вышла снова к лазарету, у входа которого её ждала БССР.—?Россия! Где ты была?—?Осматривалась,?— не желая вдаваться в подробности, Россия спросила:—?Неужели закончила с документами?—?Э, нет,?— девочка смутилась, сжав чуть покрасневшие пальцы. —?Больные себя чувствуют лучше, все спят глубоким сном, но сестры жалуются на количество медикаментов и что ?на этом продержать в раненых жизнь возможно только неделю?.—?Я никак не могу дать больше, придётся дожидаться следующей поставки. Да и честно, меня саму это никак не может устраивать,?— девушка устало потёрла переносицу.Свет на базе гас: военнослужащие уже легли спать. Только небольшой огонёк костра мелькал во тьме. Россия и Белоруссия прогуливались в округе базы, ведя простую беседу о привычных вещах, не касавшихся медицины и войны. Лунный свет, проникший сквозь белую дымку облаков, ласкал и заставлял сверкать снежинки, создавалось ощущение, будто тысячи звёзд в один миг осыпались с небес и теперь сияли на земле, топтаные ногами. Чёрные голые деревья оставляли длинные изворотливые полосы на земле, сквозь снежный покров ещё были видны желтоватые и бордовые листья. Через деревья просматривалась обширная пустая поляна, а на ней виднелись силуэты подбитых танков и старые кратеры от бомбежки.—?Через сколько это поле снова зацветёт? —?уныло спросила Белоруссия, держа замершие руки близко к лицу.—?Обязательно это когда-то случиться, нужно просто искренне верить и ждать,?— Россия, держа в руке фонарь, развернулась и была готова направляться обратно на базу, но её остановил вопрос подруги:—?Так ли расцветёт? —?девочка стояла к РСФСР спиной, но даже так девушка могла почувствовать глубокую печаль, сквозившая в вопросе. —?Сколько нужно ещё времени до свободного вздоха, чтобы не ощутить запах пороха? Смогу ли я вообще дожить до того дня, когда смогу лечь в поле, где цветут цветы, а не остатки мертвых людей? ?Искренне верить и ждать?… На словах все так просто, но идет второй год войны, люди умирают, пока мы ?верим и ждем?. А может, ничего не сможет случиться вообще.—?Не говори так! —?а честно, сама Россия не была уверена, когда ?этот день? наступит.Неожиданно до девушек донёсся очень тихий звук, похожий на чьи-то тяжёлые шаги, а затем глухой удар, будто что-то шлепнули с силой об землю.—?Что это?! —?вскрикнула БССР, отскочив назад.Вопрос Россия пропустила мимо ушей и, направив фонарь в сторону, из которой доносился звук, стала аккуратно идти вперёд. Обойдя несколько деревьев, девушка замечает что-то темное, отдаленно похожее на человека, а подойдя ещё ближе и уже хорошо осветив это ?что-то?, она только подтверждает свои догадки. Но стоило РСФСР наклониться к, очевидно, мужчине, как она отпрянула от него, как от огня.—?Немец! —?с ужасом тихо воскликнула она, отойдя от человека ещё на несколько шагов, чуть не сбив подругу. —?Срочно нужно сообщить!..—?Погоди, постой! —?прервала её Белоруссия, которая уже присела рядом с человеком. —?Может, он ранен?—?Пусть, пусть! Не наше это дело, пошли скорее к базе!—?Россия! —?неожиданно воскликнула девочка, заставив опешить РСФСР. —?Ты же сама мне говорила, что мы, врачи, должны помогать нуждающимся! Всем! Да, он враг, но он тоже человек и он тоже нуждается в помощи! Неужели ты просто откажешься от своих слов?Конечно, Россия не отрицает своих слов, но помогать врагу, перебившему десятки солдат Красной Армии и, возможно, простых мирных жителей, для неё было, как в свой горящий дом подбросить полена. Как она может помочь вражескому… кто это? Не похоже на обычного рядового солдата, тогда, может, майор? Или лейтенант? Неважно! Она не может помочь ему! Во-первых, Россия просто потратит ценные медикаменты на какого-то там фашиста, во-вторых, а если об этом узнают? Да её же сговорившейся или шпионкой посчитают! Нет, она не может, нет!—?Пожалуйста, молю тебя, Россия, давай ему хотя бы кровь остановим,?— не сдавала в свою очередь позиций Белоруссия, с надеждой глядя на девушку. —?Мы же не сдавать все планы ему будем, просто по-человечески поможем.РСФСР думала, посматривая на все еще не очнувшегося мужчину, и…—?Ох, ладно,?— сдалась все же она, присаживаясь рядом. —?Только никому ни слова!БССР лишь широко одобрительно улыбнулась, Россия же, перевернув мужчину на спину, начала быстрый осмотр. Мужчина был очень бледен, кожа холодная и влажная, частое дыхание, на боку глубокое ранение, скорее всего, нанесённое холодным оружием, пальцы на руках чуть посинели. Не найдя больше видимых увечий, девушка быстро достала из аптечной сумки, которую по привычке всегда таскала с собой, марлю, которую скатала в тампон, и спирт, который брызнула себе на руки и на тампон.—?Быстро, подними его одежду, только аккуратно!Белоруссия, тоже продезинфицировав руки спиртом, живо убрала дрогнувшими руками с пораженного участка военный мундир, открывая доступ к ране, из которой медленно вытекала кровь. Девочка героически сдержала слезы.?Артерия не задета, есть возможность, что внутренние органы тоже?,?— про себя соображала РСФСР, прикладывая сымитированный тампон к ране и несильно надавила, чтобы остановить кровь. Когда слои марли пропитались кровью, Белоруссия подала России новый тампон, сама же достала из сумки раствор йода. Остановив кровотечение, девушка промыла рану и удалила сгустки крови, обработала её йодом и наложила бинтовую повязку. Белоруссия же, взяв шприц и продезинфицировав его и участок кожи, вколола успокаивающее лекарство. Делали они все эти действия на одном дыхании, поэтому сейчас смогли свободно вздохнуть. Белоруссия снова натянула одежду на бессознательного мужчину, а РСФСР убрала все препараты обратно в сумку, а использованное сложила в мешочек. Затем, снова взглянув на мужчину, на его бледное лицо и замерзшие до посинения руки, девушка к своему несчастью поняла, что не может оставить его здесь. Это точно не милосердие, просто врачебная совесть.—?Нужно его отогреть, как можно скорее,?— быстро проговорила она, стараясь поднять тяжелую тушу, в чем помогла ей юркнувшая под другой бог раненого БССР. —??Лишь бы никто не узнал, лишь бы никто не узнал…??— как мантру проговаривала Россия про себя всю дорогу до лазарета.—?Наверно, нам стоит его оставить в операционной,?— предложила девочка. —?Там редко встретишь посторонних, только если нужно проводить операцию.Вот только сколько хирургическая помощь будет не нужна? Сколько этот немец может пролежать там, никем не замеченный? В идеале ему нужен покой на месяц, а лучше на полтора, но столько пролежать в операционной невозможно, потому что практически каждую неделю случаются стычки и почти после каждой есть хотя бы один тяжелораненый, которому нужно хирургическое вмешательство: достать пулю, зашить широкую и глубокую рану и т. д.?А хотя,?— резко остановила свой поток мыслей Россия. —?Как будто меня волнует судьба этого немца. Будь он дважды проклят, я лишь выполняю свой врачебный долг?.Вместе с Белоруссией они тихо затащили все ещё бессознательного мужчину в операционную и уложили там его на койку. Девочка по врачебной привычке желала поставить капельницу, но остановила себя, ведь тратить на врага и так быстро истощающиеся медикаменты было глупо. Да и подруга не разрешила бы, а только выговор бы сделала из-за проявления жалости.—?Уже очень поздно, поэтому иди спать, а я покараулю,?— сказала РСФСР, на что Белоруссия лишь кивнула и, пожелав добрых снов, ушла.Долго в сознании девушка не пробыла: через пару минут, как подруга её покинула, она уснула, откинув голову на кушетку.Очнулась ото сна она, когда краем уха услышала возню. Россия резко отстранилась от кушетки и, терпя пульсирующую головную боль и легкое головокружение, поднялась на отчего-то подрагивающие ноги. Прислушавшись, она решила, что сейчас ещё ночь, так как было очень уж тихо. Мужчина на койке же открыл затуманенные глаза, тупо поглядел в потолок и только потом, будто резко что-то осознав, попытался сесть, и тогда-то его рана напомнила о себе острой болью. ?Не двигайся, рана откроется?,?— хотела произнести РСФСР, да остановила себя, дожидаясь, когда немец сам увидит или почувствует её присутствие.—?Was zum Teufel?.. (Какого черта?..)?— прошипел тот, хватаясь за поражённый бок. Только после мужчина заметил, что находится он здесь не один. —?Was?! Wer bist du?! (Что?! Кто ты?!)Немецкую речь, к небольшому удивлению, Россия смогла понять. Во-первых, ещё с первого года войны она взялась за обучения немецкого, изучила полностью базу и бралась за изучение выше; во-вторых, красноречивое лицо этого немца было краше любых слов, поэтому и понять, что он там шипит, можно было и не знающему. Быстро сообразив в голове предложения, девушка, хоть и с небольшим акцентом, проговорила:—?Ich bin Arzt(Я лекарь).Глаза раненного расширились.—?Russe?! (Русская?!)?Неужели я совсем позабыла немецкий??,?— невольно подумала девушка, все также сохраняя непроницательное выражение лица.—?Du wurdest verletzt, ich habe geholfen, (Ты был ранен, я помогла)?— через некоторое время ответила девушка. —?Niemand wei? davon. (Никто не знает)Мужчина с прищуром рассматривал стоящую перед ним девушку, не веря, что ему помогли за ничто.—?Warum?.. (Почему?..)—?Das ist meine Pflicht, (Это мой долг)?— не дала тому закончить Россия. —?Glaube nicht, dass du sicher bist. Du bist in der Mitte unserer Basis, deine einzige Unachtsamkeit?— und das war ' S. (Не думай, что ты в безопасности. Ты находишься в центре нашей базы, одна твоя неосторожность?— и все)Закончив кое-как сложное предложение, девушка выдохнула, а после напоследок добавила:—?Und noch mehr: wenn du es wagst zu fliehen oder etwas zu stehlen, Bürge ich nicht für mich. (И ещё: если ты осмелишься сбежать или что-то украсть, я за себя не ручаюсь)Затем, уставшая от болтовни не на своём языке, РСФСР вышла из хирургической, все ещё терпя головную боль. Несколько удивлённый, мужчина лишь усмехнулся, укладываясь на кушетку обратно. Эта ситуация его… повеселила? Уж точно это что-то новенькое.Как девушка и предполагала, на улице стояла ночь, и только где-то далеко на востоке потихоньку светлело на горизонте. Она посчитала, что проспала всего-навсего пару часов, а может, меньше. Теперь её уже в сон не клонило, поэтому Россия направилась в небольшое помещение, отведённое для хранения документов и лекарств. На импровизированном столе стояла свеча, которую она подожгла, и несколько бумажек, оставленных Белоруссией ещё вечером. Взяв перо и макнув его кончик в чернила, РСФСР занялась заполнением бланков на имена почивших солдат, желая скрасить ожидания утра.Еще красным не посветлел горизонт, а вся база завозилась; бойцы быстро наводили порядок, ночной патруль из двух человек, позавтракав первее всех, ушёл досыпать свои часы, медики тоже зашушукались. Сейчас было время завтрака, поэтому, сделав все нужные с утра дела, практически все направились к полевому кашевару, помешивающего половником что-то в котле на двухколёсной повозке. Каждому он раздал порцию кулеша[2] и кусок хлеба. Медсёстры перед тем, как самим поесть, отнесли специально отведённые порции раненым.Когда Россия подошла за порцией, её окликнул звонкий девичий голос:—?Россия! Я взяла тебе, иди сюда!Развернувшись, девушка увидела свою подругу, грызшую печенье, а рядом с ней брата, приветливо помахавшего России. РСФСР подошла и села напротив своей порции каши.—?Доброе утро,?— она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.—?Не выспалась? —?прожевав, спросил мужчина. —?Неужели снова без сна сидела ночью?—?Совсем сон не берет, вот и пыталась себя занять,?— пожала плечами Россия, выпив немного воды из фляги, протянутой заботливо БССР. —?Ешь лучше, на воздухе еда стынет быстро.—?Подойди как-нибудь к повару, пусть тебе отвар сварит, а то не дело это?— не спавшей ходить,?— добавил все же СССР, а после принялся за еду.Россия же, посмотрев в миску, поднялась из-за импровизированного стола, взяв тарелку с собой.—?Я поем в другом месте.—?Что-то не так? —?спросила Белоруссия.—?Нет,?— девушка выразительно взглянула на подругу, а та мгновенно поняла. —?Просто хочется посидеть одной.Совет хотел уж спросить, с чего это, но РСФСР уже оставила их с Белоруссией одних. Но капитан все же не удержался:—?Что это в последнее время с ней?—?Не бери в голову, кушай,?— улыбнулась девочка, запихав в рот ложку каши. —?Да и знаешь ведь, она всегда такой была. Сам бес знает, что в ее голове. СССР только хмыкнул.Россия, оглядываясь, шла по направлению к лазарету, сжимая миску с кашей руками, чтобы та не сильно остыла. Все медсёстры уже накормили раненых, поэтому в шатре их не было. Обойдя палату с ранеными бойцами, она направилась прямиком в операционную. Там кроме немца никого не было, и девушка вздохнула с облегчением. Мужчина на койке, потревоженный шагами (хотя Россия пыталась идти как можно тише), проснулся и слегка приподнялся. Увидев свою ?спасительницу? с чуть дымящейся тарелкой в руках, удивился, даже слегка улыбнулся.—?Müsli, (Каша)?— отчего-то севшим голосом проговорила ?спасительница?, поставив тарелку и флягу с водой рядом.Мужчина, бросив взгляд на миску, снова взглянул на РСФСР. Поняв, что тот опасается быть отравленным, терпеливо пояснила:—?Diese portion ist für mich. Und ich habe keine Angewohnheit, Menschen zu vergiften. (Эта порция должна была быть моей. И у меня нет привычки травить людей)?— после нескольких секунд раздумий, сомневаясь, она все же спросила:—?Wie fühlst du dich? (Как самочувствие?)Немец, уже приступивший к неспешному поеданию пищи, задумался, будто стараясь заглянуть глубоко в себя.—?Nicht schlecht. (Не дурно)?— а потом со смешком добавил:—?Aber es h?tte besser sein k?nnen. (Но могло быть и лучше)—?Wenn du essen, mache ich einen Verband. (Когда доешь, я сделаю перевязку)?— выходя из хирургической, сказала девушка.Мужчина, дожевывая неспешно кашу, тупо уставился на флягу с водой, о чём-то глубоко задумавшись.Почему-то России захотелось воды: горло пересохло, и в глотке ощущался кисловатый привкус. Впервые она ощущает такой стресс; он, наверно, сравнится со стрессом, который она испытывала при первой операции, где человеку нужно было вытащить пулю из живота. Руки мелко подрагивали от адреналина, ведь Россия точно рискует своей шкурой, содержа так близко для чужих взглядов врага, которого, по-хорошему, вообще должна была передать брату, как пленного. А может, ещё есть возможность отдать его на растерзание солдатам? Но вдруг этот немец скажет, что она его мало того, что спасла, но и накормила неплохо, отдав свою воду и еду. При таком раскладе ей уже будет тяжело отмазаться, ведь оказать первую помощь она должна была в любом случае, так как немец бы просто умер из-за потери крови; в качестве еды она могла дать ему только несколько грамм хлеба, воды же было много для простого пленного.?Что же я натворила??,?— мысленно простонала РСФСР, неся баночку йода и моток бинтов и незаметно направляясь обратно в операционную.И правда, какой извилиной в мозгу она думала, когда тащила этого фашиста в центр базы. Как бы не вышло, как в пословице говорилось: пощадишь врага?— себя погубишь.С мысленным бичеванием себя девушка дошла до операционной, у входа в которую она остановилась. Её продолжали мучать мысли, что все зря, и что доброта её же погубит, но Россия все же входит в помещение, встречаясь глазами с удивительно голубыми глазами мужчины. Такой голубизны она раньше не замечала, а может, просто не обращала внимание за всей этой суетой. Сейчас же она смогла разглядеть этого немца: это был мужчина с чуть отросшими, взлохмаченными после сна светлыми волосами светло-русого оттенка; правильные и привычные европейские черты лица, завораживающие голубые, похожие на две льдинки глаза и тонкие губы, бледная кожа, но на щеках уже был замечен здоровый румянец, из-за истощения скулы выглядели очень остро, создавалось ощущение, словно они разрежут кожу…—?Bewunderst du meine Sch?nheit? (Неужели любуешься моей красотой?)?— вывел ее из мыслей смеющийся голос мужчины, все это время также глядящего на девушку.—?Z-zieh deine Oberbekleidung aus, ich wechsle die Bandagen. (С-сними верхнюю одежду, я сменю бинты)?— смутилась РСФСР, отворачиваясь.Увидев пустую миску, быстро взяла её и флягу, которую сунула себе за пояс, и быстро унесла её. Когда Россия уже собиралась возвращаться, как некстати она наткнулась на БССР, которая что-то несла в руке.—?Россия, наконец-то я нашла тебя! —?девочка с улыбкой подскочила к девушке, протягивая свёрток. —?Ты отнесла все ему, да? Ты ничего не ела, поэтому возьми хотя бы это. И ещё: сегодня должна прибыть поставка лекарств.—?Ох, хорошо, спасибо,?— Россия забрала свёрток и положила в карман. —?Кстати, как раненым?—?Все идут на поправку, это и хорошо, ведь могло быть хуже, учитывая, какие морозы ночью,?— хихикнула Белоруссия, прижимая к груди чуть замершие руки.—?Союз говорил что-то про транспортировку тяжелораненых в тыл?—?Да, он сказал, что шестой роте удалось отвоевать железный путь до Урала, поэтому вывести раненых возможно.—?Хорошо, пока что все хорошо,?— выдохнула Россия, слегка улыбнувшись уголками губ. —?Ах, Бел, а ты не хочешь обратно?—?Я… —?девочка, понурив головой, запнулась, не решаясь ответить. —?Даже не знаю… Я вроде так хочу поскорее отсюда уехать, но и не хочу оставлять здесь тебя и Союза. Что же я буду делать там, в пустующем доме?—?Там в разы безопаснее, чем здесь. Здесь же в любую минуту может упасть снаряд, взорваться закопанная мина или кто-то стрельнет из-за угла.—?Наверно, мне лучше здесь, с тобой, чем там и одной.БССР нужно было в палату к раненым, чтобы сделать отчёт, поэтому она и РСФСР направились в лазарет вместе, беседуя ни о чем. После они разошлись, и Россия направилась в операционную. Там её уже ожидал мужчина, с перевязанным голым торсом лежащий на кушетке и явно заскучавший. Когда его ?спасительница? наконец соизволила вернуться, он даже повеселел как-то, ведь теперь у него есть несколько минут на ?шалости?.Продезинфицировав руки, Россия аккуратно сняла с невоспаленной раны бинты, промыв от засохшей крови чуть покрывшуюся на краях коркой рану медицинским спиртом, затем обработала рану йодом и наложила новые бинты. Все это время мужчина внимательно смотрел на действия лекарки, хмурясь и изредка шипя. Когда та закончила с перевязкой, он нарушил тишину:—?Wie ist Ihr werter Name? (Как я могу обращаться к тебе?)Россия взглянула на него, соображая в голове, стоит ли говорить ему своё имя? Она ведь всего лишь медик и не перед кем не обязана, имени ее знать необязательно. Не думает же он продолжать с ней общение, когда достаточно поправится, чтобы уйти отсюда? Нет, конечно нет.—?Ich denke, das sind überflüssige Informationen, (Думаю, это лишняя информация)?— холодно ответила девушка, выкидывая окровавленные бинты и промывая руки.—?Okay, (Хорошо)?— ничуть не смутился немец, укладывая голову на руку, все также наблюдая, словно кот. —?Dann nenne ich dich meine Retterin. (Тогда я назову тебя своей Спасительницей)На мгновение Россия замерла, затем, невесело усмехнувшись, сказала:—?Du musst das nicht tun. (Не обязывай себя этим делом)—?Oh, Retterin, es ist nicht schwer für mich, (Ох, Спасительница, мне это совсем не сложно)?— широко улыбнувшись, сказал мужчина, прищурив сверкнувшие озорством глаза.РСФСР проигнорировала шалость немца и, насухо вытерев руки, собиралась выйти из хирургической, как её капризно окликают:—?Warte, du l?sst mich hier nicht allein, oder? (Погоди, ты же не оставишь меня здесь одного?)—?Ich bin nicht dein Babysitter, (Я тебе не сиделка)?— строго взглянув на мужчину, сказала девушка.—?Und wenn ich aufstehe und etwas Klaue? (А если я встану и что-нибудь украду?)—?Komm schon, Mach es und ich gebe dich auf, (Дерзай, я тебя сдам)?— не желая больше разговаривать с этим немцем, Россия покинула операционную, оставляя больного одного.Выйдя из шатра, девушка чуть ли не бегом направилась подальше от этого места. В горле стоял тошнотворный ком страха, и хотелось до отчаянного воя никогда не приходить в лазарет, чтобы не видеть его. Из-за понимая того, что она может попасться, что она может пригреть змею, которая неблагодарно цапнет за руку, что ее отогрела и кормила.Ноги подкосились, и Россия ухватилась за рядом стоявшее дерево. Было невозможно выдерживать эту горечь внутри, и, держась за дерево, она вывернула желудок наизнанку до желчи. Голова гудела, перед глазами бегали разноцветные мушки, живот крутило, а биение сердца било по ушам. Устояв кое-как на ватных ногах, РСФСР платком утёрла холодный пот со лба и губы и направилась обратно к лазарету, ведь куда ей ещё деться? Возвращаясь обратно, ей то и дело приходилось ходить под деревьями, придерживаясь за них. Девушка не была уверена, что дойдёт вообще до шатра, но поборов себя, она нетвердой походкой белым призраком пошла по направлению к лазарету.—?Россия! —?неожиданно послышался мужской голос, и перед затуманенным взором России появился ее брат, СССР.Мужчина бегло оглядел болезненно-бледную сестру, внутренне ужасаясь, и снял с себя армейскую куртку, обернув РСФСР в неё и притянув к себе. Вымотанная, Россия никак не смогла противостоять, и когда её притянули в медвежьи объятия, с готовностью упала в них, буквально повиснув на брате.—?Что ж с тобой происходит? —?пробормотал Союз, ведя скорее девушку к окопу.Там, в окопе, Союз завёл Россию в небольшое подземное сооружение, блиндаж[3], где дал ей кружку с горячей водой, чтобы ту немного согреть. Мужчина дотронулся до лба сестры рукой и нахмурился.—?Да тебя лихорадит. Ещё и раздетая вышла…Союз еще долго что-то говорил, осуждающе поглядывая на Россию, та же, укутавшись в куртку, смотрела на железную кружку с тёплой уже водой и думала, думала, думала…—?Тебя что-то беспокоит,?— не спрашивал?— утверждал мужчина, глядя на РСФСР, щеки которой уже приобрели здоровый румянец.—?Нет, все хорошо, просто думаю о поставках лекарств. Тяжелораненых хоть и мало, но никогда не знаешь, что произойдёт завтра,?— постаравшись улыбнуться, хоть и вышла улыбка вымученной, Россия пыталась огородить себя от лишних подозрений брата.—?Поставки стали приходить вовремя, не как раньше, поэтому волноваться об этом тебе не стоит,?— конечно, Союз не поверил ей, но докапываться до неё он не хотел, ведь знал, что девушка будет до последнего гнуть своё. —?Тебе стоит сделать перерыв, уже настал последний месяц перед зимой, простуду подхватить как два пальца об косяк.—?Не до этого, не до этого,?— вздохнула Россия, выпив немного воды.—?Вот, что удивило меня,?— неожиданно переменил тему СССР. —?Получил недавно письмо от командующего шестой роты. Говорит, что его группа разведки смогла обнаружить командующего немецкой армией, что по ту сторону поля. Смогли ранить его, пишет, но тот подобно ужу уворачивался от их атак, только раз его сильно задели, а так обошёлся он только несколькими ударами. Я послал солдат сейчас, чтобы те прочесали лес, ведь шестая рота находится совсем недалеко, поэтому, возможно, этот фашист может быть где-то здесь.—?И... как успехи? —?спросила девушка, стараясь не выдавать свои волнения и страх. Она чувствовала, как на спине выступил холодный пот, порозовевшие щеки снова стали бледноватыми, а горло будто сжали в тисках.—?Пока ничего,?— с большим сожалением выдохнул мужчина. —?Хотя было бы и правда замечательно, если его обнаружат. Этот фашист все равно далеко не мог убежать. Будем надеяться на лучшее.Глядеть на подбадривающую улыбку брата было физически больно, поэтому РСФСР снова перевела взгляд на уже остывшую воду. Она уже собиралась уходить, но стоило ей подняться, как ноги подкосились, и она свалилась без чувств.