Маг, демон и старая медная лампа (Дориан Павус, м!Тревельян/Дориан Павус (упоминание), джен, элементы слэша) (1/1)

Когда Дориан Павус наконец вернулся на родину, то нашёл её ни капли не изменившейся — естественно. Когда отчётливо знаешь, что единственные, кого во всём Тевинтере действительно заботят перемены — это ты и Мэйварис, не остаётся никакого пространства для приятных сердцу иллюзий.Его amatus, конечно, сделал бы пребывание дома значительно более сносным во всех возможных и доступных смыслах. Но увы — Дориан со вздохом попытался выбросить из головы мысли о долгих часах любви, массажа и разговоров в покоях Инквизитора в Скайхолде — он настоял, что должен сделать всё сам и оставил Максвелла разбираться с кашей, которую заварил их остроухий лысый друг.Мысли Дориана всё же сместились к воспоминаниям о ранних часах на рассвете — когда он, не стесняясь, голым выходил на балкон и смотрел на безмятежно-лазурное небо гор, поёживаясь от холода; помнил томную тяжесть в теле, легкий дискомфорт желанного после, который он не променял бы ни на что.Жалеть не было времени — шестерни уже начали двигаться; он провёл commutatus ultima, похоронил отца, так и не помирился с матерью. О Люцернах заговорили — сначала с насмешкой, сейчас — с насмешкой и затаенной осторожностью.В конце концов, не настолько же его соотечественники глупы, чтобы не помнить поговорку о том, что из искры возгорится пламя.— Вам, должно быть, очень понравилось на юге, — сказали ему тогда в Магистериуме со скрытым злорадством, намекая сразу на несколько вещей — на его резко изменившиеся взгляды на рабство, политическое будущее Тевинтера и близкие отношения с Максвеллом Тревельяном. — Узнали много нового?— Целый новый мир, — иронично согласился Дориан.И вот теперь Дориан безуспешно пытается изменить Империю к лучшему — и он не придумал для этого ничего умнее, кроме как собственноручно разбираться с тем, на что все остальные закрывают глаза. Он, который жаловался Максвеллу буквально на каждый район юга — слишком холодно, слишком жарко, слишком душно, слишком много песка, слишком много воды, слишком тесно, слишком просторно — добровольно отправился в бог весть какую пустошь разбираться со слухами об опасном демоне, который беспокоит жителей Марнаса Пелла.Беспокоит сопорати и рабов, конечно же. Магистры и лаэтаны разобрались бы сами.Дориан кривит изящные губы в презрительной усмешке — в конце концов, он вернулся, чтобы бороться именно с этим. И вот он стоит Создатель знает где, посреди песка и многолетних руин, вдали от города, и выполняет работу, которая, как язвительно заметила бы матушка, недостойна сына семейства Павус.Тем не менее, в заброшенных руинах он не нашел ровным счетом ничего — ни признаков потустороннего присутствия, ни истошных завываний и леденящих душу воплей — хотя бы ради приличия.Дориан, право, почти разочарован. Он мог бы использовать время, бездарно потраченное на путешествие сюда, на очередные полубесплодные попытки сделать из кучки кричащих юнцов адекватных политиков... или хотя бы выйти на связь с Максвеллом и получить хоть что-то от звука любимого голоса в сочетании с воспоминаниями и собственной фантазией, раз их разделяет такое расстояние. После, когда будет один — или даже во время разговора, отчего же нет? Они этого ещё не пробовали, и Дориан находит это возмутительным — как можно упускать такую возможность.Дориан уверен, что Тревельян запомнил бы такое общение надолго.Он теперь безошибочно знает, когда что-то заставляет Максвелла чувствовать — достаточно лишь поймать момент, когда тот пристально смотрит на Дориана и у него темнеют глаза.Не говоря уже о времени, которое он теперь потратит на обратную дорогу — к сожалению, даже в Тевинтере нельзя так просто сесть на какой-нибудь ковер, поднять его в воздух и с ветерком умчаться обратно в Минратос.Маг почти было собирается уйти, как вдруг всё же улавливает что-то — некую дрожь в Тени, какое-то ощущение неправильности в тишине подземелья. Его взгляд падает на небольшой, почти незаметный предмет в углу — старую медную лампу в пятнах ржавчины, пыльную и с налипшими кусками паутины.Неудивительно, что Дориан поначалу не обратил внимания — его определенно сложно назвать ценителем подобных объектов древности.— Ага, — негромко произносит он себе под нос и кивает, — да в этом ведь нет совершенно никакого стиля.Он всерьёз подумывает, убить ли демона самому или всё же обратиться к храмовникам. Они, конечно, почти ни на что не годны — не в обиду родине, разумеется, но даже с учётом пятилетней войны на юге тамошние представители Ордена были куда более сведущи в своём ремесле, — и почти склоняется к первому варианту, как вдруг из лампы раздается свистящий голос:— Путник, постой... сама с-судьба привела тебя с-сюда!— Скорее — четыре жалобы в Магистериум и счёт тел, переваливший за однозначное число, — отвечает Дориан, изогнув бровь. — Не трать время на беседы со мной, создание. Мне очень жаль и всё такое, но твоему существованию, боюсь, не суждено продолжиться.— Подожди... — кажется, в лампе явно заторопились, — тебе нужно лиш-шь потереть лампу ладонями и выпустить меня...Дориан содрогается и не может сдержать гримасы — гримасы чистейшего омерзения при одной только мысли.Сделки с демонами — это, разумеется, китч самое по себе, но трогать руками эту рухлядь?— Мне нужно, — позвольте, хочу быть уверенным, что услышал правильно — потереть ладонями данный артефакт?— Именно, — искушающе раздалось из лампы; кажется, там явно приободрились, — и я исполню три самых сокровенных твоих желания.— Заманчиво. Я бы начал с чищеного винограда, — усмехается Дориан. При всём его опыте — это явно обычный демон желания, которого привязали к неодушевленному предмету и вынудили перебиваться теми несчастными, кому хватило глупости забрести сюда и прислушаться к топорным соблазнам. — Но тебе следовало бы стараться получше. Обмен совершенно неравноценный, да и потом — кто в здравом уме захочет прикасаться к такой отвратительной штуке?— Я могу открыть тебе доступ в с-сокровищницу. Последняя комната в этом подземелье, самая большая, с-скрытая — там лежат кучи золота, с-серебра и драгоценностей. Тебе ведь не будут лиш-шними деньги, правда, Дориан? Я многое з-наю о тебе, — а вот это Дориану уже не нравилось. Возможно, демон вовсе не так глуп и слаб, и определенно не стоит его недооценивать. — Идти против вс-сех — недешевое занятие... подкупы, взятки, ус-слуги и с-связи... или ты будешь тратить на это деньги Мэйварис? Юных детишек, начитавш-шихся о революциях? Или с-состояние, унаследованное от отца? Твоей матушке это не понравится...Дориан глубоко вдыхает и заставляет себя успокоиться; после всего, что он пережил и видел на юге, после физического путешествия в Тень и общения с Кошмаром, ему удаётся это поразительно легко.Он уже не тот, что был раньше; его теперь не так просто задеть — даже если бить по-больному.— Благодарю за неожиданно живую и полную безграничных возможностей беседу, — маг лишь качает головой и дотрагивается до Тени, готовясь творить заклинание, — но её время, увы, подошло к концу.— А хочешь... — на мгновение в лампе замолчали; кажется, демону больше нечего было ему предложить. Дориан почти готов засчитать это как свою победу, — я верну твоему аматусу руку?Дориан давится невысказанной насмешкой и замолкает.Возможно, себя он переоценил тоже; наверное, отчасти он всё же тот, что был раньше.— Ты ведь боишься ис-с-скушения, правда, Дориан? — демон нащупывает слабину и давит, и Дориан почти в отчаянии от того, что позволяет ему делать это.Максвелл остаётся его слабостью; здравый смысл и годы опыта кричат Дориану, что прислушиваться к словам демона — несусветная глупость, что все обещания — рябь на воде, что цена окажется слишком высока и Тревельян будет первым, кто придушит Дориана за одну только мысль, что его увечье стоит того, чтобы заключить сделку с тварью из Тени.Но отчего-то тихий голос внутри, который произносит всего два слова: ?А вдруг?? — звучит оглушающе и напрочь перекрывает всё остальное.Он позволяет демону говорить, потому что ему удалось найти то, что Дориан обрёл совсем недавно и чему ещё не научился сопротивляться; и, пожалуй, никогда не научится.— Я ведь могу сделать это, Дориан, — из голоса демона вдруг пропадает шипение и он становится глубоким и низким, вельветово-бархатным, — одно твоё слово, одно движение — и Максвелл, — тварь выделяет имя Тревельяна интонацией, ставит на нём метку, и Дориану хочется бессильно кричать, — снова будет прежним; не будет страдать и никогда больше не произнесет фразу ?дни моих приключений закончились?. Объятия снова будут цельными, полными, совсем как раньше, прикосновения двух теплых ладоней на твоих бедрах, совсем как тогда... Подумай, Дориан. Выбор всегда за тобой.Он не может отрицать, что часть его жадно и бесконечно глупо хочет поверить и согласиться; не ради себя, но ради Максвелла, и чего там — ради себя тоже. Счастье Тревельяна в какой-то момент стало его делом, и он был бы дураком, если бы мог обманывать себя по этому поводу.Но он был бы дураком гораздо большим, если не знал, что сказал бы Максвелл; каким бы стало его собственное мнение о себе; он не для того отказался от многого, вернувшись домой, чтобы сейчас пойти на такую глупую сделку. Не для того наблюдал и восхищался решениями Тревельяна, чтобы сейчас перечеркнуть их одним своим действием.И уж тем более он не может проявить такое неуважение к своему любовнику, решив, что без руки тот стал беспомощен и теперь стоит чего-то меньшего.— О владыка лампы, дух песчаных подземелий, — произносит Дориан насмешливо, не позволяя голосу дрогнуть, — понимаешь ли, на юге у меня сформировалось резко негативное отношение к любым формам рабства. Так уж получилось, — лицо мага суровеет, и он вскидывает посох, — что рабом лампы я становиться тоже не намерен.Спустя какое-то время всё было кончено.— Тем более аматус меня за это бы не простил.С этими словами Дориан изящно отряхивает полы мантии и покидает подземелье. Оно ему, признаться, уже порядком наскучило.— Ты выглядишь уставшим, — позже замечает Инквизитор. Кристалл не передаёт картинку так четко, как хотелось бы, но достаточно, чтобы увидеть, что вид Тревельяна тоже оставляет желать лучшего — они с остальными советниками сутками пытаются отделить зерна от плевел и выявить в рядах Инквизиции всех агентов Фен’Харела, сократить численность и без того поредевшей организации до того минимума, в котором можно будет доверять практически всем.Или хотя бы сносному большинству.— Ты тоже, аматус, — отвечает Дориан легко, — это, однако, совершенно не помешает нам кое-что попробовать. Есть у меня тут одна идея...Дориан, как и всегда, оказался прав.Тревельян запомнил такое общение надолго.