Часть 2. Глава 5. (1/1)
Крики в ушах, звон вышибленной двери, я снова бегу. Рождённый бегать - пойман не будет. Вот вам цензурный вариант того, что я кричал бегущему позади полицейскому. Горло сжимает ледяная рука ветра, пока я стараюсь не делать сильные вдохи, проносясь мимо прохожих и машин вокруг. Крепко сжатая рука держит телефон, а на куртке остатки краски выкинутого у полицейской машины баллончика. Быстро же я тогда смылся, услышав гневный свист за спиной, похожий на разрывающий голову горн. Было так противно, что даже хотелось сжаться, - наверное, я был слишком чувствителен к таким резким звукам - но вместо этого пришлось бежать со всех ног, уповая на замену физической нагрузки у того мужчины походами за пончиками.
Оттолкнувшись от бампера чьей-то машины, я влетал в парк, бегая между деревьями, чтобы вылететь на тропу у поля, усеянного крестами.
Мне оно знакомо. Кладбище Сент Луиса - был у меня в приходской школе монах по имени Луис, но кладбище явно не в его честь основали, хоть он и был отличным служивым, вина мне всегда наливал больше - стало для меня уже родным, ведь каждый год я приходил именно сюда. Со временем у меня даже выработалась красивая, настолько, насколько она могла таковой быть, традиция: по два цветка Асфоделуса на каждого Моего человека. Не поймите неправильно, я не имею в виду людей, что погибли под моим начальством или служили мне когда-то. Совсем нет… Мой человек - убитый мной человек. Я не сентиментален, уж нет, поверьте, слезы у их крестов я лить не буду. Скорее всего мной движет чувство долга и ответственности перед теми, чьи жизни я заслуженно прервал. Раз мне дано такое право, то и груз перед ними ложится также мне на плечи.
Я бы соврал, сказав, что мне их не жаль. Но только опять же не в том смысле (как удивительно осознавать, что на одинаковую фразу есть тысяча разных интерпретаций), мне жаль, что они не угодили моим клиентам, мне жаль, что некоторые были случайными жертвами обстоятельств, мне жаль их несчастные судьбы, что кончились таким образом. Теперь вам понятна моя мысль, друг? Вы, как наблюдающий, можете высказать свое мнение, осудить или одобрить, к сожалению, я этого уже не услышу, но вы можете донести это до мира. Люди любопытны, а также падки на споры по разным мнениям. Но что-то я опять ушел от темы… Тогда это было для меня пока еще совершенно обычным местом, где очень скоро я похороню и себя.
Стоило мне, мальчишке, выскочить из леса, как я тут же врезался в стоящего рядом человека. Ох, как мне не понравилось, что он мешался по пути. Горделивая осанка, этот вонзившийся в меня серый взгляд и сковавшая меня на месте рука - все в миг взъелось во мне и вызвало ненависть и злость.
- С дороги! - как же злобно я крикнул, но вместо встречной агрессии - а ее я ожидал всегда, уже это было неким рефлексом - незнакомец лишь принялся бегло меня изучать. Что за дела?
- Какой прыткий юноша, - все так же медленно, с озорными искрами в глазах, он повернул голову назад, увидел бегущую полицию, и решил надо мной, как я думал, поиздеваться, но… - В следующий раз найди себе другой холст. Беги направо, там легко затеряться.
Ох, рванул я тогда как ошпаренный, успел лишь краем уха уловить скольжение гальки под ботинками бегущих взрослых и… Как тот мужчина их задержал, вот же удача! Ха-ха, радуюсь будто в первый раз. Это был феноменальный побег, настолько, что без задней мысли я влетел в клуб Ди после своего марафона, входя в тот самый кабинет и… Силой подавил ту безудержную радость, что буквально светилась в моей улыбке, потому что прервал снова Их собрание. Снова эти кислые рожи, что так мешают мне поделиться с Ним тем, что случилось. А Он и не спешил узнать причину моей радости, он лишь смотрел безэмоционально мне в глаза, упрекая. Опустив голову, смахнув на лоб как можно больше волос, я быстро прошмыгнул через весь кабинет, убегая в соседнюю комнату. Туда, куда мог зайти только я. Мой уголок, мой дворец, куда я так часто сбегал от Него, ожидая, парадоксально, Его прихода.
Вокруг темнота, а рядом прогнулась под севшим на неё телом кровать.
-Всё такой же ребёнок, - ласковая рука легла на мою голову через одеяло, а я лишь вздохнул, выпуская горячий пар, из-за которого мгновенно стало жарко внутри моего укрытия. Я был уже не ребёнок, но так сильно всегда меня обижал его холод. Я все время забывал, кто мы друг другу. Никто и одновременно все. Мы не нуждались друг в друга постоянно, но и жить не могли без коротких визитов, нашего общего молчания или мелких и почему-то совсем неважных вопросов. Чисто на физическом и уже моральном плане мы настолько с ним скрепились, что отказаться друг от друга подобно виселицы. Как смешно… Псих зависим от ублюдка, аморальности этого факта давно никто из нас не удивляется.
Я уже испытывал такое. Эти чувства, это присутствие, эту заботу - все, что придавало мне собственную значимость. Я жил чужой любовью, я был воплощением, собирательным образом их ко мне отношения. Носил разные безделушки, хранил фотографии, подарки… У меня была маленькая шкатулка, куда все идеально помещалось, но я не смог найти её в последние пару дней, куда же она делась… Я помню, как совсем недавно крутил пропеллер маленького деревянного самолетика, что получил в 6 лет после знакомства с Эриком. Мы были совсем детьми, а я его сломал и не смог починить… А сейчас уже смысла отдавать явно не было. Да и ему то на потерянную, одну из тысячи, игрушку плевать в отличие от меня, для которого она память и залог чего-то большего, чем детские отношения.
Все мое тело сейчас уже постепенно леденело, но я все же дёрнул окровавленными пальцами, на коже которых уже отпечатался рельеф асфальта. Каждая капля словно весила тонну, опускалась и разбивалась о моё тело, было невозможно пошевелиться, поднять руку ещё сложнее, но мгновение за мгновением, тратя, как мне казалось, часы, но я наконец схватил и крепко сжал серебряный крест на моей груди. Тот, что я сжимал каждый раз, когда смотрел на мною убитых, тот, что дарил мне равновесие в ходящем как бушующий океан мире, тот, что я единственное мог и позволил себе хранить на своем теле. Цепочка порвалась… Это была тонкая серебряная цепь, что я хранил более двадцати лет… Моя мама купила её в церкви рядом, я помню, как она радовалась тогда. Стоило мне её надеть, как словно завет, она постоянно повторяла: ”Бог тебя защитит”, ”Он тебя услышит”. Услышит..? Если и так, то как же ему надоели постоянные молитвы и исповедь грешника, который даже подумать о Рае не имеет права. Хотя, любое место уже будет похоже на парадиз. Земля была тем ещё адом для меня, что хуже быть просто не может…
Может наговаривать не стоит. Как бы моя уверенность не обернулась против меня, подарив мне настоящий кошмар даже после смерти.
Люди так боятся смерти. Обращаются в религию, ищут ответы - боятся пустоты? Как по мне, лучше ничего, чем то, что вокруг. Так спокойнее. Желанную свободу мне никогда не достичь, но спокойствие… Было бы чудесно.