Часть 1. Глава 4. (1/2)

Когда мы остановились, на улице был уже вечер. Возможно я заснул в машине, потому что очнулся я уже в чьей-то кровати. Чуть поодаль сидела какая-то женщина - моя будущая нянька - и прочищала дуло пистолета. Как только я сел в кровати, она переключила на меня свое внимание и поднялась с дивана.

- Диди сказал тебя привести, как проснешься.

- Кто такой Диди?

- Человек, который спас твою задницу. Собирайся.

Привели меня на кухню, там этот Диди стоял у плиты и что-то готовил, при этом на столах я отчетливо видел блеск ножей и стали, пуль и винтовок.

- Пришел? - он повернулся ко мне со сковородкой, на которой допекался последний блин. - Бьянка, ты можешь быть свободна. Голоден? - последняя фраза предназначалась уже мне. Я не ел с утра, поэтому стыдливо согласился. За столом мы сидели только вдвоем, а в углах комнаты стояли широкоплечие гиганты, которые все время переглядывались. Как и водитель, они ничего не говорили, но я знал, что мое присутствие вызывает вопросы. У меня они и сами были в голове.

- Почему ты меня взял с собой? - наконец я подал голос, еще не приступив к блинчикам. Вместо ответа он снова потрепал меня по голове, а сам подвинул тарелку ко мне ближе. Рядом стояло варенье, какая-то неизвестная мне золотистая вязкая жидкость и растопленное масло. Я взял масло, немного поколебавшись, потому что мне стало до безумия интересно, что это за желтая подлива.

- Ты не ешь мед? Робб, разве дети не любят мед? - он обратился к какому-то мужчине. Я не запомнил всех приспешников папочки, разве что самых преданных и тех, которые не померли от его пули в первые три года нашего знакомства.

- Да, Босс, дети обычно любят сладкое. Я не знаю… - он заметно нервничал. А я в то время взял баночку и принялся изучать “мед”.

- То есть ты хочешь сказать, что ты мне сказал предложить мелкому мед, при этом не зная, что же все-таки ему понравится? - он вытащил пистолет из-под пиджака и, развернувшись на подвижном сидении стула, наставил на Робба, взведя курок. - Что же мне сейчас мешает пустить тебе пулю в лоб за твою халатность? - Я не мигая смотрел на дуло, направленное на человека.

- Не стреляй! - я закричал. Помню, как вскочил со стула и потянул его вниз за плечо. Все в комнате так перепугались, что даже не шевелились.

- Пожалуйста, не надо!

Без понятия, что на меня тогда нашло, потому что этого Робба я самолично пристрелил спустя лет шесть за предательство. Но тогда я был еще слишком мягкотелым. Папочка опустил пистолет. Он смотрел на меня, сжимающего ткань его костюма и смотрящего на него. В моих глазах не было страха. Я не знаю почему, не знаю зачем, но я обнял его. Мои маленькие детские ручки обвились вокруг его шеи и утянули вниз на уровень моего роста. В душе, а может и вслух, я повторял одни и те же слова: “не стреляй, не стреляй, не стреляй”. Отбросив заряженный пистолет в сторону, он наклонился ближе к земле и поднял меня на руки, свои кулачки я не разжимал. В комнату вошел Николай, это тот первый секретарь, который ранее поймал меня, чуть ли не упавшего от толчка Диди. Тот вошел и оценил обстановку. Больше всего его поразил я на руках у его босса. Тот же меня прижимал, гладил по волосам и затылку, повторяя мое имя, шептал мне его на ухо. Это было жутко. Я нашел глазами Николая и указал взглядом на пистолет на полу. Он его подобрал и, вытащив магазин, положил на один из столов. Снова посмотрел на меня. Диди все еще шептал имя своей дочери, поэтому я ему ответил. Ответил, назвав папой, ответил, сказав, что все в порядке. Я хотел отцовской любви, хотел, потому что никогда ее не ощущал, хотел, потому что, хоть я его и ненавидел, что бы я ни говорил о нем, но все же я хотел хотя бы раз это почувствовать.

- Я здесь, все хорошо. - мой детский голос звучал в тишине комнаты. Наконец Николай заговорил, окликнув Диди. Он сказал, что у папочки встреча, что ему пора идти, их ждут дела. Диди подошел к Николаю и к моему удивлению передал тому также на руки. Я почувствовал себя драгоценной куклой, хотя это и было максимально стремно. Словно в прострации, он забрал свое пальто и вышел. За ним последовали несколько человек, а мы с Николаем остались стоять на кухне.

- А ты не робкого десятка, пацан. - с акцентом сказал он.

- Опустите меня, пожалуйста, на пол. - сказал я, ощущая, как начинаю постепенно краснеть. Николай заторопился, он поставил меня ногами на мягкую подушку стула. Вскоре он спросил, чем мне хотелось бы заняться, я же ответил, что хотелось бы блинчиков. Мы снова сели за еду, а я снова начал с вопросов.

- Кого он звал тогда? - Николай вздрогнул.

- Вы очень похожи на покойную дочь господина. Она умерла год назад в одной из перестрелок. Он ее безумно любил, эта потеря его сломила. А вы с ней - он осекся, - даже слишком похожи.

- Это поэтому на меня все смотрят? - Уставившись на него, я не мог не заметить, как он раздвоился, поплыл, а затем и закружился. Он мне что-то говорил, а я лишь смотрел, прежде чем протянуть руку к его лицу и спросить:

- Дядя, почему вас шесть? - Николай потрогал мой лоб. Я потерял сознание, поэтому дальше помню только больничную койку и иглу в вене с капельницей. Легкое сотрясение мозга. Та машина оставила мне подарочек. Я медленно открыл глаза, а передо мной сидел Диди, напряженно перебирающий пальцами. Я словно в бреду начал мотать головой, чем привлек его внимание. Он подошел и положил ладонь мне на лицо.

- Если притворяешься, то делай это правдоподобнее. - прошептал он мне на ухо, похлопав по лицу. Я разозлился и нахмурил брови. Не такого я ожидал отношения к больному ребенку. Шторы распахнулись, и я увидел девушку из приюта с ее мужем. Она пошла ко мне, а ее муж остался рядом с Диди. Я понял, что это он их вызвал. Девушка что-то мне говорила, я будто бы и не слушал, туго перебинтованная голова все еще болела.

Диди встал.

- Ты уже уходишь? - спросил я. Раз за разом совершая свои ошибки, я уже не мог выйти из этой роли. Я стал для него его потерянным ребенком, всем своим видом и поведением повторяя ту застреленную девочку. Если бы можно было вернуться в прошлое, первым же делом я бы ударил себя по лицу. Может дети и могут вести себя странно и необдуманно, но я был сверх кретином. Я не понимал, как сильно раню Диди своими словами, как сильно он ко мне привяжется, как сильно я об этом буду жалеть.

В машине я сидел сзади, прислонившись к холодному стеклу и не реагируя на попытки начать разговор. Случилось не просто самое страшное, случилось то, чего я подсознательно боялся с первого дня в приюте. Меня кто-то выбрал. Меня выбрали, когда я этого не просил, меня взяли в семью, которая мне не нужна, меня везут туда, куда я не хочу, меня делают тем, кем я не являюсь. Я не хороший сын, не стану хорошим братом, кем угодно, но это не я. Я хотел увидеть маму. Это жгучее желание впервые вырвалось из моей груди тихим стоном, это то желание, которое я прятал глубоко в душе под словом “предательство”. Забыть так и не смог. Эрик, Мария, мама, дядюшка Жане - все это было моей жизнью, а расставаться с ней я не хотел. Мама говорила молиться, когда ты совершаешь ошибку, молиться, когда ты не уверен, молиться, когда тебе нужна помощь. Я сложил руки вместе, как учили в церкви, начал читать шепотом слова, данные мамой, и начал молиться. До этого дня я никогда так не делал, я знал, что молитвы во многом не помогут, только мои действия и желания могут что-то изменить, но, наверное, именно в моменты отчаяния люди приходят к религии, к Богу. Я молился всю дорогу, сжимая крестик на веревочке, висящий на моей шее, сгорбившись и сложив руки вместе.

Ехали мы долго, а по приезде нам навстречу выбежали из огромного дома двое детей, один примерно моего возраста, а второй значительно младше, и вышла девочка лет пятнадцати. Одного из них вы уже знаете, прыгнувший на руки своей мамы, с рыжими волосами и жестокой улыбкой, - Дэниел. Мальчик помладше, скромный и неуверенной походкой подошедший к машине был Чак. Девочка находилась чуть поодаль, а когда вышел отец, то тут же подошла ближе. В машине остался лишь я. Девушка потянулась к дверце, а я нажал на блокировку. Тело действовало быстрее моей головы, я заблокировал всю машину, через окно глядя на шокированных взрослых и заинтересовавшихся детей. Девочку звали Лилия, этот человек с цветочным именем подошел ко мне и сквозь окно смотрел на меня. В ее руках был запасные ключи, дубликат тех, которые отец забыл в машине и благодаря которым я и выполнил свой идиотский план. Она поболтала ими в воздухе, а затем и сняла блокировку. Открыв машину, она смотрела на меня, как и я на нее, не мигая.

- Не хочешь выходить? - заговорила она и протянула мне руку.

Зря я протянул ей свою. Зря я с ней заговорил. Зря она меня посчитала братом. Если бы не я, Лили могла бы быть счастливой. Если бы не она, они бы быстро забыли меня. Но они будут помнить, помнить до конца, кто стал причиной её смерти. Надеюсь, я её увижу на той стороне. Нам многое придётся обсудить, ведь в тот день мы так и не успели. А пока это была наша первая встреча. Она обняла меня, представившись моей старшей сестрой. Судьба та ещё шутница. В ней я и правда видел именно сестру. Ласковую, отзывчивую, заботящуюся обо мне, прощающую все, что я сам себе не мог простить.

Я вышел тогда из машины. И не отпустил её руку. Она мою тоже.