роли (1/1)

весь мир погряз в дешёвых драмах, и Рик не может винить его в этом. все падки на драматизм, на трагедии, на героические смерти во имя добра, на безответную любовь, да в принципе на любовь?— которой не существует. всё вокруг?— картонные декорации, и Рик прячется в них, меняя роли одну за одной. отец?— не подходит. муж?— не подходит. дедушка?— не подходит. спаситель вселенной — не подходит. хороший человек?— не подходит. гениальнейший из всего живого и неживого мудак?— самое то. Рик, конечно, переигрывает, роли ему не нравятся, особенно?— последняя. но режиссёр говорит: прекрати выёбываться и живи с этим. и Рик живёт. точнее?— существует, едко плюясь сарказмом, чтобы не думать о том, в чём его смысл. потому что смысла нет, и ценности у жизни нет, и вообще ничего нет?— одни сценические декорации и слова на листке, которые он должен прочитать. не прочитать, скорее, а выучить, но Рик не учит, Рику тошно и хочется сдохнуть. Рик смеётся судьбе в лицо, ставит на колени вселенную, а потом пытается вынести себе мозги, затолкав в глотку обычный Макаров. клишированно, примитивно?— но именно так всё и должно кончиться. не только у него одного получается херово отыгрывать свою роль. Бет не справляется тоже?— её диалоги будто писали в третьем классе дети в обоссаных колготках. Саммер корчит из себя суку, как положено по сценарию, но у неё получается отвратительно, ей не подходит эта роль, потому что в глазах у Саммер?— синий океан, и она любит по-настоящему, а не на камеру. и ей страшно. она переигрывает, двигаясь наигранно развязно, копируя его манеру говорить и острить. скорее бы всё уже закончилось, Рик хочет побыстрее дочитать свой текст, который и не думает учить, но отчего-то ничего не заканчивается, и он всё ещё живёт. существует, да?— существует. Рику бы самое то зарыдать в подушку и разодрать ногтями глотку, чтобы задохнуться, но он скалит зубы и щерится, как человек, который погано отыгрывает самого себя в спектакле жизни. у Рика нет таланта к актёрскому мастерству, он его на хую вертел?— а нужно. единственным, кто справляется, оказывается Морти. почему-то драма Морти?— совсем не дешёвая, как его собственная. обычный древний ситком, чёрно-белый, записанный на плёнку, почти немое кино. Морти не помнит текста, плохо двигается, как деревяшка, улыбается слишком ненастояще, но все ведутся, даже Рик. Рик уверен, ещё немного?— и Морти сорвётся. не срывается. он просит у того, кто бы там не написал чёртов сценарий этой пошлой в своей ироничности трагикомедии, чтобы Морти в конце остался счастлив. или просто жив, что будет почти эквивалентно. Рик играет отвратительно, Саммер и Бет аналогично, а Морти со своим заиканием и идиотской дикцией берёт себе роль примы. или не примы. ему не идёт в любом случае. герой Морти в конце не останется счастлив, он, конечно, умрёт. или погибнет. или закончится. или исчезнет. Рику надоело до тошноты, потому что играют они все из рук вон плохо?— а чувства настоящие. по крайней мере, у него точно настоящие, потому что ему страшно и душно, а по ночам снятся кошмары, и Морти снова в главной роли, увлекается, неровно шагает прямо к пасти своей смерти. будто их встреча на съёмочной площадке?— случайность. но случайности не случайны, и Рик знает это, Морти?— наврядли, потому что плачет не по-настоящему, хихикая сквозь слёзы, и от этого тянет блевать. Рик готов всегда, он почти выучил текст, уже не смотрит в глаза актёрам и не пытается понять, у кого из сценаристов был такой ущербный юмор. кто вообще писал ему сценарий, кто дал ему это тело и эту голову? зачем лабораторный халат, к чему быть крутым и опасным, умным до кровавой рвоты, если он не может освободиться, только и способный открывать рот и ждать суфлёра, когда забывает слова. зачем это всё? в конце концов, сериал закроют, его уволят, и всё исчезнет. Рик останется один, будет сидеть у себя дома, совсем обычный, но такой же алкаш, потому что привык за всю жизнь - и без Морти. не то чтобы Морти был решающим фактором того, почему он ещё не бросил к чёрту это притворство непонятно для кого, но кто Морти без него. а он без Морти? они нужны друг другу, их роли парные, один без другого уже не будет нужен режиссёру, и тогда грёбанный проект прикроют. поскорее бы всё закончилось, думается ему, пока Рик вкручивает в железо болт, не понимая, зачем он это делает, поскорее бы уйти домой и забыть эту драму. осточертело до икоты уже, он устал прятаться за декорациями и за сценой, даже суфлёр не нужен. Рик знает, что должен сказать?— и Рик говорит, послушно открывая и закрывая рот, потому что сил спорить нет. он не справляется, ему не подходит эта роль. лучше было в самом начале фильма, когда он был маленьким пацаном с разбитыми коленками в зелёнке и воровал яблоки у соседа. тогда Рик играл по-настоящему и чувствовал тоже?— по-настоящему, почти как Морти сейчас, и были у него ни драма, ни фарс, а просто роман. Рик сверяется с текстом каждое утро, пытаясь не уронить планку и сделать хоть что-то в этой жизни хорошо. но даже если не получится, а плёнка в старой камере порвётся?— он всегда сыграет заново, уже без промашек. главное плакать, а не улыбаться, это не комедия, это у других комедии, а у него драма. третьесортная и дешёвая, как водка, которую он пьёт, как и положено по сценарию его персонажу. Рик играет погано, препогано, но, к сожалению, всё вокруг?— настоящее. к сожалению, это не фильм, не сериал, даже не чёртова драма, а просто жизнь. и всё же он затыкает себя, зная, что это тоже часть сцены, которую он сейчас отыгрывает. потому что так положено?— сомневаться в себе и своих действиях, но Рик Санчез не должен сомневаться, он должен высмеять трусость и шагнуть в открытое окно, уверенный, что это по сценарию десятый, а в жизни?— первый. каждый раз оказывается десятый.