не трогайте (1/1)

Рик замечает, что с его пиздюком что-то не то ещё в первую неделю своего проживания у Смитов. десятилетняя мелочь шарахается от своего родного деда так, будто у него ядовитая кожа и шипы под эпидермисом, а стоит прикоснуться к морщинистой руке в пигментных пятнах?— и ты неминуемо помрёшь. Рика это заинтересовывает, но грёбанный Морти не даёт схватить себя за шкирку и уволочь в гараж. он заходится громким рёвом, стоит деду цапануть его крошечные пальцы в свою огромную ладонь, и с пеной у рта визжит, да так, что на первобытные вопли сбегается вся семья. Бетти клокочет сердитой наседкой, забирает ревущего Морти на свои руки и уносит наверх. в гостиной остаются только Джерри, Рик и ничего не понимающая напуганная Саммер, которую тупой папаша не догадался увести куда подальше. уже после измученная Бет, кое-как угомонившая орущего дуром сына, сказала то, от чего у Рика выкатились на лоб глаза:?— пап, у Морти гаптофобия. Рик не шарит в психологии, поэтому он гуглит значение этого термина, а потом молча сползает по стулу вниз, когда узнает, что это:?— это боязнь прикосновений, пап… Морти… он… пару лет назад его почти изнасиловал какой-то озабоченный педофил, и теперь он боится тесного физического контакта. его умница Бет молчит и через пару секунд поднимает на отца водянистый взгляд голубых глаз:?— а ещё он боится мужчин старше пятидесяти. и всё. крах. Рик гладит плачущую дочку по светлым волосам, говорит, что она в этом дерьме не виновата, а потом улетает на неделю и возвращается домой вусмерть пьяный и едва стоящий на ногах. он глотает водку прямо из бутылки, навалившись бёдрами на запылённый гаражный верстак, следом утирает рот и тащится в гостиную к телеку и мягкому дивану. а замечает на своём любимом месте дрыхнущего Морти, завёрнутого в одеяло так, что наружу торчит только курносый нос, и замирает рядом соляным столпом. спящий на диване малец хмурится во сне, рука Санчеза сама тянется пригладить топорщащиеся на затылке кудряшки, но он вовремя её отдёргивает, будто боится обжечься. Морти забавно сопит в обивку, комкает в маленьких пальчиках одеяло, выглядит таким беззащитным, что у Рика где-то под лёгкими, может в печени, а может в поджелудочной, а может в самом желудке, скручивается тугая пружина. Морти, между тем, рос. а вместе с Морти в геометрической прогрессии росла и потребность Рика отправиться в приключение и оторваться в нём так, чтобы тряслись колени и мутнело в глазах от космоса за окнами летающей тарелки. к сожалению, внук его интересы не разделял и даже после четырёх лет проживания под одной крышей и каждодневного сидения за одним столом относился с опаской. трогать себя он позволял только матери, и то?— по особым случаям, к которым относились, наверное, его смерть и неловкие объятия и поцелуи в кудрявую макушку в дни рождения. когда пиздёныш отпраздновал свою четырнадцутую днюху в кругу семьи с восковой розовой свечкой в куске кремового торта, Рик твёрдо решил для себя?— пацан мается дурью в своей ебаной школе в последний год. всё, только стукнет ему пятнадцать, и закончатся все эти прокрастинаторские дрязги и плаксивые истеричные ?п-пожалуйста, Рик, н-не трогай меня?. ох, Рик его потрогает, Рик его так потрогает, он неделями будет ночевать на заднем сидении летающей тарелки и умолять отпустить его поссать с приключений. мечты его, увы, рушились как карточный домик. когда Морти впустую потратил ещё один год своей никчёмной жизни, не изменилось ровным счётом ничего: малец по-прежнему шугался от него, как от чумного, и пялился глазами обосравшегося в штаны человека из какого-нибудь дальнего угла. это раздражало, ещё больше?— бесило, ну и, само собой, Рику было обидно. до одури обидно, и та самая пружина под лёгкими, местонахождение которой он так и не определил даже спустя пять лет, затягивалась всё туже, стоило ему, встретившись взглядом со взглядом Морти, увидеть, как тёмную радужку внука почти моментально затопляет бессознательный ужас и безысходность. Рик бесился, Рик бухал и орал в стены, а потом об эти же стены бился башкой, пытаясь вытряхнуть через уши и глазницы мысли о том, что пиздюка хочется потрогать. хочется коснуться его пухлых совсем по-детски щёк ладонью или хотя бы подушечками пальцев, зарыться пальцами в кудрявый ворох волос на затылке, уткнуться туда же носом и просто дышать. от Морти пахнет немного потом и много дешёвым дезодорантом по акции, подростковыми комплексами, гормонами и почему-то горячим солнечным полднем. помимо глупых прикосновений, которые многие люди применяют ежедневно совсем не задумываясь, Рику хотелось потрогать Морти совсем не по-родственному. может, оставить на тонкой цыплячьей шее засос, может, обхватить горячими руками поясницу под тканью жёлтой футболки, а ещё зажать где-нибудь в укромном уголке и целовать до звёзд под зажмуренными веками. само собой то, что Морти не подпускал деда к себе ближе чем на полметра, не останавливало поток ядовитых шуток и подъёбок об излишне девственных-целомудренных пиздюках. Рик отвёл в своих гениальных мозгах отдельную полочку для такого несомненно важного дела, ежедневно упражняясь и совершенствуясь в мастерстве сарказма и мелком бытовом хамстве на противном Морти. малец сначала, стоило Рику впервые отпустить пошлую шутку про страпон и недотрог, ничего не понял, а потом жутко смутился. да ещё как смутился?— даже шея покраснела, а волосы на руках встали дыбом. и понеслась. Рик и дня не мог прожить без ехидных мерзких подколов, и если сначала Морти заикался и пытался оперативно скрыться из области поражения, то потом принял свою участь, а после и вовсе начал язвить в ответ. не особо успешно, да и дед его почти никогда не слушал, а если и слушал, то внимание не заострял, но Морти и правда пытался. переломный момент в их идеалистической картине отношений между дедом-социопатом-алкоголиком и внуком-гаптофобом-нытиком настал внезапно. как понос, или как цунами?— даже Рик ничего не успел понять. Морти в ту ночь очень плохо спал. ворочался, укрывался одеялом поплотнее, чтобы не мёрзнуть, и так и сяк укладывал гудящую голову на подушку, чтобы поменьше болела, а потом спустился вниз к деду. будь дома мама или папа, ну или на крайний случай Саммер, он бы пошёл к ним, но они втроём уехали в другой штат на две недели к родственникам, а Морти вполне ожидаемо отказался. дед сидел на диване перед телеком, разложив свои старые кости почти на все доступные в радиусе метра мягкие поверхности, а вокруг него толпились пустые пивные бутылки и жестянки из-под газировки. Морти глупо уставился на залысину на чужом затылке, пытаясь сгенерировать вопрос, но Рик его опередил:?— чё надо, пёс? вопрос дамокловым мечом повис в воздухе, Морти облился ледяным потом и только через пару секунд робко ответил:?— у-уснуть не могу… —?дед по-прежнему не проявлял никакой активности, втыкая в зомбоящик. —?можно, м-можно я посижу с тобой??— кошма-ээ-р что ли приснился?.. —?хохотнул Рик, но, тем не менее, убрал свои длиннющие, как разметка на дороге, ноги и сполз по спинке дивана вниз, складывая морщинистые руки в замок на впалом животе. —?п-падай, чего застыл? Морти осторожно сел с самого краю, а потом незаметно для зоркого глаза деда забился в самый угол. не то, чтобы Рик сделал ему что-то плохое или планировал какую-то особенно поганую пакость?— это же Рик, он всегда всем пакостит, нельзя винить его в этом?— Морти не видел причин его бояться. ну да, у него есть летающая тарелка, да, он иногда обидно обызвается и орёт на папу с мамой, да, он наполовину ёбанный киборг и террорист, а ещё, вполне вероятно убийца, но конкретно Морти ничего плохого он не сделал. — …здец, да, м-малой??— а-а? кажется, Морти только что проебал какой-то свой шанс на нормальное общение с противным дедом, который обычно выпадал раз в сто лет и сравниться по степени редкости мог только с синдромом Рейна или солнечным затмением.?— г-говорю, что твоё заболевание?— просто сущий пиздец, Мо-морти. как, как ты вообще с э-этим живёшь. ты же даже потрахаться нормально н-никогда не-эээ сможешь.?— д-да ну тебя, Рик,?— от последних слов Морти перекосило настолько красочно, что дед фыркнул от смеха. —?кстати, п-почему у нас дома так холодно?.. Рик, не отрываясь от разглядывания летающих по экрану птиц с ладонью вместо головы, пожал плечами.?— жарко, пиздюк, в хате охуеть к-как жарко. х-хотя… хотя погоди. а потом случилось то, от чего Морти мысленно умер, в его голове произошёл коллапс всего на свете, все тысячи выдуманных миров и правил обрушились битыми кирпичами, а сотни и миллионы стёкол со звоном разбились и осыпали его микроскопическими осколками с головы до ног. ладонь Рика была очень горячей и жёсткой. заметив, что Морти выглядит так, будто вот-вот либо родит, либо упадёт в глубокий обморок, Рик торопливо заверил:?— я не… н-не собираюсь делать тебе что-то херовое. п-просто трогаю твой лоб. само существование слова ?трогаю? заставляло Морти задыхаться от ужаса и хотеть орать во всю глотку.?— чёрт,?— ругнулся дед. —?н-нихера не чувствую… счас, секунду, пёс, то-только не истери. а потом рука исчезла и Морти позволил себе расслабленно выдохнуть и прикрыть глаза, да только зря он это сделал. через секунду горячее, пахнущее спиртом дыхание пошевелило упавшие на глаза кудри волос, и Морти почувствовал, как к его лбу крепко прижимаются влажные обветренные губы, немного шершавые и совсем не такие противные как… Морти задрожал, но теперь совсем не от страха.?— да ты трясёшься весь, М-морти,?— пробормотал ему в волосы Рик, истолковав табуны мурашек вдоль тощего тела по-своему. —?какой же ты т-тупица, пиздюк, у тебя температура. Рик встал с дивана и нетвёрдой походкой направился куда-то в сторону гаража, а через пару минут грохота и приглушённых бетонными стенами матов вернулся с круглой таблеткой в одной ладони и стаканом воды в другой.?— а-а что…?— заткнись и пей. его дед никогда не отличался тактичностью или добрым нравом, но Морти не жаловался. проглотив таблетку, у которой бонусом оказался приятный привкус свежего говна, Морти подавил приступ тошноты и закрыл глаза, кутаясь в принесённый с собой плед поплотнее. в глотке настойчиво першило, руки и ноги почти не ощущались, а Рик вдруг подал голос, видимо, поражённый его жалким попытками согреть самого себя.?— е-если ты хочешь, я могу поработать твоей грелкой. разум-эээ-ется, не за бесплатно, т-ты будешь должен мне приключение, нет два… и сто лет своей жалкой убогой жизни, пёс. Морти был согласен на всё, лишь бы снова почувствать горячее тело и хоть немного перестать ощущать противные комки мёрзлой крови под заиндевевшей кожей, поэтому кивнул.?— т-тогда прыгай сюда, шкет. именно так он оказался между широко расставленных ног Рика, обхваченный его длинными и неожиданно крепкими руками поперёк живота так крепко, что едва мог дышать, и укутанный вместе с ним одним пледом, как две дурные монашки. Рик горячо сопел ему в макушку, уложив подбородок на кудрявую голову, и вжимал в себя сильно-сильно?— Морти с уверенностью мог сказать, что чувствует его лихорадочное сердцебиение сквозь тонкую ткань водолазки на груди.?— н-не бойся, Морти,?— громким хриплым шёпотом сказал Рик, скрещивая лодыжки так, чтобы парень оказался полностью в клетке из его конечностей,?— эта т-таблетка поставит тебя на ноги за два часа, у-уже завтра, завтра будешь бегать.?— а-ага,?— Морти медленно обернулся назад, встречаясь со взглядом Рика впервые без ужаса, и дед рассеянно ему улыбнулся левым уголком губы. —?я… я не боюсь тебя.?— да ну?.. —?ухмылка краешком рта разрослась ещё шире, и Рик как-то горько оскалися. —?а знаешь, стоило бы.?— это, это ещё п-почему??— вот поэтому… у Рика и вправду были обветренные шершавые губы. когда они нагло прижалась к его рту, Морти первым делом подумал, что нужно купить этому старому мудаку увлажняющий бальзам для губ, и только после осознал, что именно происходит. пальцы Рика больно сжали края жёлтой футболки вместе с кожей на талии, его зубы больно подцепили нижнюю губу, а потом влажный язык мягко зализал свежий укус, и вкус водки пополам с кислым Скиттлзом исез. Морти остался сидеть между чужих ног с растерянно открытым ртом и ощущением чужих жёстких губ на своих.?— н-ну, чего сидишь? по идее, Морти, ты уже д-должен бежать прочь, теряя тапки, и орать, как резанный. подняв на бесстрастное лицо деда ошарашенный и абсолютно неадекватный взгляд, Морти сказал:?— нет,?— и, не дав Рику вставить хоть слово, попросил шёпотом, запинаясь и стыдливо отводя глаза в сторону. —?а мо-можешь, можешь сделать так ещё раз?..?— к-как, Морти? —?конечно же, Рик всё понял, но не мог упустить свой шанс подъебать внука. сказать это было выше его сил. он рассеянно облизнулся, собирая языком чужой привкус спирта и конфет со своих губ, а Рик снова наклонился непозволительно близко и восхищённо сглотнул:?— ты охуенен, М-морти. я могу?..?— д-да, конечно. на этот раз поцелуй был не детским чмоком в щёку, как первый, а чёртовым настоящим поцелуем?— с горячим языком Рика в его рту, с длинными твёрдыми пальцами на затылке, которые больно прижимали его кудрявую голову всё ближе и ближе, чтобы углубить и без того бесповоротно мокрый поцелуй. Рик никуда не торопился, будто в его огромных ладонях была ебаная вечность или даже немного больше, со вкусом засасывая так, что в ушах взрывались фейерверки, а в глазах плыло от невольных слёз.?— ну в-вот,?— Рик тяжело дышал, когда спустя долгих несколько минут прекратил пытаться высосать его душу через рот, и стукнулся лбом об чужой. —?а ты визжал: ?н-не трогайте, не трогайте!?… —?его рука вдруг съехала по спине вниз прямо на ягодицу и крепко сжалась. —?я тебя потрогаю, Морти, я, я тебя везде облапаю, я вылижу каждый с-сантиметр твоего блядского тела, т-ты будешь умолять меня прикасаться к тебе, слышишь? Морти, разумеется, слышал, и, чего скрывать, очень хотел узнать каково это?— позволить себе не бояться чужих прикосновений. мысль ему не дал закончить чужой горячий рот, прижавшийся прямо к шее над воротом жёлтой мятой футболки.