Глава 8. (1/1)

На следующее утро Эда просыпается от мокрого носа, тыкающегося в её свисающую с кровати руку. В первые несколько секунд она недоуменно моргает, не понимая, где находится, но затем взгляд фокусируется на Сириусе.Она у Серкана.На Эду накатывает волна такого ослепляющего счастья, что становится чуточку страшно.Причина этого счастья тихонько дышит, уткнувшись в волосы Эды, их ноги сплелись, а руки Серкана окольцовали её так крепко, что она не уверена, сможет ли встать, не потревожив его.Впрочем, если бы был выбор, она не покидала бы его объятия никогда.Чуть повернувшись, Эда позволяет себе несколько секунд просто любоваться спящим Серканом. Он красив всегда – но во сне ещё и так трогательно расслаблен и беззащитен, что сердце Эды заходится в приступе любви к этому суровому в обычной жизни трудоголику, не позволяющему себе роскошь не думать хотя бы секунду.Тихонько вздохнув, Эда осторожно поднимается и улыбается Сириусу.- Что, малыш? Время покормить тебя, да? Пойдём, не надо, Сириус, не буди хозяина, - уговаривает она пса, набрасывая на себя рубашку Серкана, валяющуюся у кровати – вспоминая, как она яростно сражалась вчера с её пуговицами – и выскальзывая на улицу.Кажется, это утро решило отразить её внутреннее состояние – воздух кристально свежий, но на улице тепло и солнечно. Кутаясь в ворот рубашки Серкана и вдыхая его запах, Эда на несколько мгновений теряется в мыслях, улыбаясь самой себе, но Сириус, теперь тыкающийся носом в её коленку, настойчиво даёт о себе знать.- Прости, милый, прости, - напевая себе под нос, Эда запускает кофемашину и достаёт корм Сириуса. – Тш-ш-ш-ш, - шикает она на пса, видя, что тот намеревается благодарно гавкнуть. – Приятного аппетита, будь хорошим мальчиком и не буди хозяина, ну же.Согласно вильнув хвостом, Сириус принимается за свой завтрак, а Эда продолжает беседу.- Хотя, если ты каждое утро будишь Серкана, - заговорщически шепчет она, - то я тебе завидую.Тёплые руки обхватывают её сзади, а хриплый со сна голос Серкана посылает мурашки по коже.- Лучший вид, который я мог себе представить, - бормочет он, целуя Эду в шею и пробегая пальцами по рукаву его рубашки на ней. – Почему ты завидуешь Сириусу?Улыбаясь, Эда разворачивается к нему лицом и проводит пальцами по щетине на щеке.- Потому что он видит тебя спящим, таким расслабленным и мягким, как зефирка, - глаза Серкана удивлённо округляются, но Эда не даёт ему произнести ни слова. – И потому что он – первый, кого ты видишь, проснувшись, - легонько чмокнув Серкана в щёку, она отходит к кофемашине, потому что кофе почти готов и потому что сложно держать руки при себе, находясь рядом с Болатом.Главная причина, конечно, вторая.Не тут-то было.Ладони Серкана опускаются на столешницу с обеих сторон от Эды, закольцовывая её. Он ведёт кончиком носа по её волосам, вдыхая аромат, спускается к шее – и дыхание Серкана опаляет Эду, одновременно отдаваясь холодом в позвоночнике.Она не понимает, как он это делает.- Ты могла бы быть первой, кого я увидел бы, проснувшись, - губы Серкана чуть касаются её кожи, и Эда еле сдерживает себя, чтобы не застонать. – Но в итоге сегодняшним утром я наблюдал пустую постель… Твои оправдания?- Сириус был голоден, - Эда дрожит от желания и одновременно посмеивается, снова удивляясь, как может бешеное желание соединяться с шутками и смехом.- Хммм… кажется, нам стоит пересмотреть график его питания, - Серкан легонько прикусывает шею Эды и тут же дует на укус - она может лишь вцепиться в столешницу, чувствуя, что ещё немного – и ноги откажутся ей служить. – И я не понял… что там насчет зефира?Голос Серкана так надменен, а его губы так мягко ласкают её кожу, что Эда готова стонать и смеяться благодаря этому мужчине одновременно.Как же она любит его, это невыносимо.- Ты просто такой трогательный, когда спишь, - признаётся Эда, понимая, что никто не поверит в то, что звучащие сейчас эпитеты относятся к Болату. – Такой спокойный. Расслабленный и мягкий, - повторяет она снова и добавляет, - и сладкий. Как зефирка.Серкан смеется, и лучше этого низкого рокочущего смеха она не слышала в жизни.- Если кто-то услышит обо мне в контексте зефира, у нас состоится серьёзный разговор, Эда, - предупреждает он её. – Репутация строится годами, знаешь ли.Эда беззвучно смеётся, а Серкан разворачивает её к себе, пробегая взглядом по лицу и останавливаясь на губах.- А вот характеристика сладкий мне нравится, - доверительно сообщает он, наклоняясь к ней ближе, почти касаясь губ губами. Серкан больше ничего не делает, он просто стоит рядом, склонившись к Эде, на расстоянии пары миллиметров от неё.Он дразнит, и Эда не то чтобы слишком стремилась к победе в этой битве.Крошечное движение вперёд – и она моментально вовлечена в глубокий поцелуй. Серкан пытался быть мягким, она это чувствовала в первые секунды – но этот их поцелуй, как и вчерашние, почти моментально превращается в жаркие, яростные столкновения языков, без особой нежности, с шарящими по телу другого руками, со стоном, звучащим губы в губы, с головокружением.Эда не променяла бы этот поцелуй ни на какой другой.Рядом пищит кофемашина, и Серкан спустя несколько секунд отрывается от губ Эды и утыкается в ей шею.- Ты можешь целоваться менее крышесносно? – тяжело дыша, спрашивает он, и Эда ощущает слабость в коленках. От его голоса. От его слов. От его дыхания.- А ты? – жалобно отвечает она вопросом на вопрос и вздыхает. – Кофе готов.- Отлично, - бросает Серкан и тянет её за руку в дом, не обращая внимания на кофе.- Серкан, ты куда? – Эда совсем даже не против, на самом деле.- Эда. Мне нужно, - коротко бросает Серкан сквозь зубы, и Эда млеет от понимания, что это она так действует на него.В спальне он мягко подталкивает её к кровати, параллельно целуя, потому то, что она уже лежит, Эда понимает достаточно смутно.Зато она осознает, что цикл замкнулся – теперь уже Серкан возится со своей рубашкой на ней и рычит на пуговицы. Эда заливисто смеётся, когда с коротким ?Да и к чёрту!? Серкан разрывает рубашку, заставляя пуговицы стучать по полу.- Ты… неаккуратен… ах… с вещами, - бормочет она, пока Серкан выцеловывает её ключицу.- Что? – уточняет он, спускаясь к груди и захватывая в рот сосок на правой груди Эды.- Я… не помню, - сдаётся она, наслаждаясь языком Серкана, который изучает её тело медленно, сантиметр за сантиметром, опускаясь к животу. Когда он скользит по её бедренным косточкам, Эда непроизвольно приподнимает бёдра выше, но крепкая рука фиксирует их на постели.И, откровенно говоря, этим рукам Эда готова покоряться всегда.Первое касание языка Серкана к её клитору легкое, почти невесомое. Он мягко пробегает по нему, чуть касаясь.Как наш поцелуй вчера, думает Эда, и дрожит от предвкушения.Потому что Серкан не может целовать её легко и мягко.И о, как же она права!В ту же секунду Серкан заканчивает с нежностью, и Эда может лишь стонать, не в силах сдерживаться или хотя бы приглушить стоны, и метаться по постели – но руки Серкана по-прежнему держат её, оставаясь надёжной гаванью в этом безумстве, так что да, Эда может лишь стонать. И стонет она громко – в основном его имя, что, судя по движениям языка Серкана, становящимися лишь яростнее, когда он слышит его в её стоне, говорит о том, как ему это нравится.Язык Серкана повсюду, он беспощаден, он сокрушает, жалит, высасывает, уничтожает всё на своём пути……он бесподобен.Эда разлетается на части, дрожа, и Серкан поднимается на постели выше, притягивая её к себе спиной и целуя в макушку.Она спиной трётся о его грудь и шепчет:- Я хочу тебя, Серкан Болат.И улыбается, слыша их неизменное:- Наши чувства взаимны, госпожа.Секунда – и Эда ахает, когда Серкан, не меняя их положения, одним движением проникает в неё.Наверное, эта первая секунда всегда будет для них особенной – этот момент, когда только что они были отдельно, и вдруг – одно целое. И такое полное целое, что дух перехватывает. Идеальное совпадение.Несколько движений Серкана медленны, но затем оба понимают, что обманывать себя не будут. Всё сильнее и яростнее Серкан вбивается в Эду, способный лишь на хриплое дыхание и рычание, и слышит от неё лишь своё имя в повторяющемся стоне.Лучшая музыка на свете.- Давай, моя хорошая, - сипит он в её волосы. – Кончай.От его приказа Эда содрогается в оргазме второй раз за утро, и Серкан с утробным стоном улетает вслед.- А ведь я до сих пор не пожелала тебе доброго утра, - бормочет внезапно Эда в его объятиях, и они оба хохочут.Если каждое его утро не будет так начинаться – с Эды рядом, её сонных глаз, смеха, его рубашки на ней – то всё остальное незачем, понимает Серкан.И только в тридцать он осознаёт, что нашёл идеальную формулу жизни.