Непоправимое (1/1)

1– О-очень интересно, – громко прокомментировал Круспе, увидав на пороге Чеда с неоткупоренной бутылкой в руках. – Что будем отмечать?Чед ответил, смутившись:– Я искал Тилля.– А, будете пить на Bruderschaft, – хитро улыбнулся гитарист. – Но ты промахнулся: Тилль не здесь, а в соседнем номере.Грей заявился в номер, куда заселились Линдеманн и Ландерс. Пауль отсутствовал, а Тилль сидел в кресле, витал в облаках и время от времени переводил отсутствующий взгляд на мельтешение в телике.Он обернулся на вошедшего. Чед приподнятым тоном объявил:– Я с коньяком, как договорились. Собираюсь напоить тебя и слушать, как ты будешь читать стихи.– Наливай! – кивнул Тилль и сел ближе к журнальному столику.– От фанатов и фанаток отбоя нет? – интересовался Грей, наполняя стопки алкоголем.– Это стало реальной проблемой, – вздохнул Линдеманн. – Они практически на каждом углу... Надеюсь, слава меня не слишком развратит.– Ты уже по-своему развращён.– Верно подмечено, – усмехнулся немец. – Просто я живу смелее, чем некоторые.Мужчины опрокинули стопки и поставили на стол. Тилль продолжал:– Выглядишь гораздо более жизнерадостным, чем в первые дни тура. Меня это радует.– Всё благодаря вам, сенсей, – рассмеялся Чед.– Не знал, что мои размышления о бренности бытия и неизбежной трагедии могут заставить наслаждаться жизнью, – с шутливым недоумением произнёс Тилль.– Ты научил меня спокойно жить несмотря на всё это.– Прекрасно. А теперь о поэзии. Думаю, можно начать с Шиллера...Но он не смог начать с Шиллера из-за одного стихийного события, нарушившего всю идиллию: на пороге оказались Пауль, Рихард и Райан Мартини с ними за компанию. Все они выглядели готовыми повеселиться.– Рихард, что за дела? – раздосадованно спросил Линдеманн.– Извини, конечно. Я обмолвился, что у вас есть выпивка, и мы коллективно решили, что следует устроить застолье. Тур почти закончился, а мы почти не общались друг с другом в неофициальной обстановке.– Мы тоже не с пустыми руками, – широко улыбнулся Райан. Он держал ещё одну бутылку.– Ну давайте, ребят, – уговаривал Тилля и Чеда Пауль.Те молча переглянулись.– Что уж там, заходите, – пожал плечами Грей.Стали беседовать и пить за здоровье. Из уст пятерых музыкантов одна за другой посыпались истории и шутки. Но границы соблюдались – на это влиял спокойный характер участников Rammstein и некоторое стеснение американцев перед именитыми коллегами.– ...Вот так я и потерял своё кольцо, – скорбно закончил Рихард свой рассказ.– Ну у тебя прям непереносимое горе, – съехидничал Пауль.– Да, а что?– Давайте о более весёлом, – предложил Мартини.– Рассказываю, – начал Тилль. – Как-то в старшей школе, на соревнованиях по плаванию...Отдых проходил приятно и без потрясений.2– Теперь я могу продолжить с того места, на котором закончил, – молвил Линдеманн, когда в номере воцарился вечерний мрак и их вновь оставили наедине. Ландерса Тилль тоже попросил удалиться.Линдеманн читал стихи. Поначалу это были произведения Шиллера о матери-природе, о долгой дороге домой, о несчастной любви. Затем – наполненный мрачной мистикой "Лесной царь" Гёте:"Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей иль волей, а будешь ты мой."Наконец он прочёл пару собственных стихотворений. Они сильно контрастировали со стихами классиков, но Чед слушал их так же зачарованно.По правде говоря, атмосфера их встреч успела заметно поменяться. Тилль сознательно вносил в неё новые оттенки – он смотрел на Чеда тем взглядом, что придавал ему вид охотника или мужественного завоевателя, а Грей в ответ глядел вопрошающе, словно ему нужно было ещё что-то помимо их ежедневных разговоров."И ведь никто не знает об искре, которая пробежала между нами," – думал Грей полчаса назад, находясь в обществе Круспе, Линдеманна, Мартини и Ландерса.И вот Тилль посреди тишины произнёс:– Я обойдусь без этих прозрачных намёков и скажу прямо. Мы с тобой сблизились духовно, но я хочу сблизиться и физически.Для Чеда это одновременно прозвучало и естественно и неправдоподобно. Он подался вперёд и обозначил своё согласие тем, что слился с Линдеманном в крепком поцелуе.Тилль жадно обхватил партнёра сильными руками. Ненадолго отстранился и проронил:– Без долгих прелюдий. Пойдём к кровати.Грей подчинился. Он торопливо разделся, расположился в постели и отдался Тиллю. У них была впереди целая ночь.3Это был далеко не самый странный сон, что видел Тилль на своём веку, но его сюжет заставил солиста глубоко переживать.Линдеманн был на свидании с Греем, они сидели за столиком в кафе. Между ними стояли бутылка вина и бокалы. Тилль рассказывал какую-то небывальщину, а его излишне самоуверенный тон выдавал внутреннее беспокойство. Лицо Чеда не выражало ничего особенного.Вдруг Чед стал возражать. Тилль защищался, музыканты перебросились несколькими репликами, Линдеманн – с напором, Грей – совершенно спокойно.Тут Тилль схватился за сердце. Вино в бокале было как пролитая в бою ярко-красная кровь – и боль в груди была такой же красной, кричащей. Чед смотрел на Тилля чуть виновато, словно победитель, не желавший своей победы. Он выдавил:– Ты повержен, и теперь твоя судьба в моих руках.Мгновение спустя видение погрузилось в туман, померкло. Линдеманн проснулся.В окно проникал бледный свет уличных фонарей, ложился полосами на кровать и стены. Грей спал рядом.Тилль приподнялся, ему захотелось встать и побродить по сумрачной комнате, как в те моменты, когда голову сдавливает обруч тяжёлых мыслей. Но Линдеманн замер, сидя на кровати и смотря на призрачно-освещённую стену.Сон не врал. Тилль сейчас понимал со всей отчётливостью: он отдал своё сердце человеку, который вполне может его разбить. Так опрометчиво... Но ведь люди всегда так влюбляются – без оглядки, рискуя почувствовать боль. А изменить уже ничего нельзя.Жутко. Линдеманн лёг и закрыл глаза, стараясь снова заснуть.Он не знал, переживёт ли ещё одно предательство.