Поэтические натуры (1/1)

1– Эй! Сейчас только полдень! Чё это ты пиво хлещешь?– Хочу и пью,– послышалось в ответ хмуро и устало. – Чего тебе?Тилль не ответил, отодвинул стул и сел напротив Чеда.– Если бы я только знал, что американские музыканты такие неласковые, – вздохнул Линдеманн.– Неласковыми становятся от неласковой жизни, – колко произнёс Грей.Тилль лишь ухмыльнулся. Боже, думал он, наивную человеческую натуру нельзя изменить! Люди всегда найдут повод разочароваться в чём-нибудь. А потом будут сидеть так же, как сидит сейчас Чед Грей, и будут так же меланхолично напиваться. Ведь он наверняка успел в чём-то разочароваться, поэтому и пьёт.Это была их вторая встреча, если не считать контактов перед выходами на сцену. Во время концертов, конечно, всё было по-другому: там все заботы крутятся вокруг шоу, которое надо достойно отыграть. Там не было времени на обычную человеческую беседу.Но и тут беседа что-то не клеилась.Тилль со скучающим видом барабанил по столу пальцами. Зачем он пришёл сюда? Что он хотел тут найти?Всё-таки стоило проявить участие. В конце концов это странно, что Чед предпочитает хандрить вместо того, чтобы печься о туре.– А знаешь, есть дела поинтереснее чем бухать в одиночестве, – сказал Линдеманн. – Сейчас неплохо было бы собраться со своей командой, как ребята из SOAD и Slipknot. Завтра ведь концерт.Чед обронил что-то утвердительное. Тилль встал из-за стола, собравшись прощаться.– Неподходящее ты время выбрал, чтоб унывать, – он похлопал Грея по плечу.– Ничего, это пройдёт, – усмехнулся тот, его голос оттаял.– Так и быть. До завтра.2Благодаря Slipknot и Mudvayne концерты были как один огромный причудливый маскарад: раскрашенные лица, устрашающие маски. Эксцентричные SOAD и огненные Rammstein отлично их дополняли.Зрители заряжались на концертах энергией, которой они так жаждали. Артисты же, отдав всю свою энергию публике, к концу выступления были радостно-бессильны.Помимо эмоций, полученных на концертах, у Чеда на тот момент не было никаких приятных ощущений. Только осознание, что после тура он окунётся в оставленную им постылую жизнь...Его мрачные мысли по неясной причине вырвались наружу, острее давали о себе знать. Если кратко, все они были об одном: общество людей – слишком неуютное место, чтобы чувствовать себя в нём счастливым. Чед был из тех, кому пороки общества мозолили глаза и не давали покоя.Музыкант как бы пребывал в состоянии конфликта с реальностью. Происходили вещи, в беспощадность которых сложно было поверить: 6 сентября в Нью-Йорке Mudvayne засветились на церемонии MTV и наслаждались минутой славы, а меньше чем через неделю в том же городе прогремел теракт, оглушивший весь мир.Группы-участники тура остановились в Денвере накануне очередного концерта. Вечером Чед счёл нужным навестить солиста Rammstein.Тилль насторожился.– Что такое? А... твоя меланхолия так и не прошла?Чед в ответ печально мотнул головой, проковылял к дивану и сел рядом.– Я хотел с тобой поговорить... – завёл речь Грей. – Мне кажется, что ты можешь мне помочь.– Психолог из меня никакой, – открестился Тилль.– Естественно, – поторопился согласиться Чед, натянуто усмехнувшись, и отвёл глаза. – К тому же не больно хочется внимать твой дурной английский.– Что ты тогда тут делаешь? – со внезапной резкостью спросил немец. – Иди и общайся с теми, кто говорит без акцента.– Нет! Мне важно обсудить это именно с тобой.Тогда Тилль сделал неопределённый жест, позволяя Чеду говорить.Грей довольно сбивчиво описал свои переживания, иллюстрировал их случаями из жизни, пока Линдеманн слушал его, подпирая кулаком подбородок. Чед вещал:– Ты кажешься человеком, который смело смотрит в лицо действительности. Тёмная сторона людей тебя не смущает. По музыке это тоже отлично видно. Я понимаю, что в двух словах этому нельзя научить, и всё-таки... как тебе это удаётся – видеть несовершенства, которые есть в мире, и оставаться на плаву?Чед вглядывался в грубоватое, волевое лицо Тилля. У этого сильного человека должен быть для него дельный совет, не так ли?Тилль разрушил надежды Чеда, ответив:– Мне это просто-напросто не удаётся.– К такому я не был готов, – признался собеседник.– Мы с тобой, не побоюсь этого слова, романтики, поэтические натуры, – почти задушевно изрёк Линдеманн, глядя куда-то вдаль. – Этот мир нам враждебен, однако мы вынуждены в нём жить. Он так или иначе нас погубит. Вот такая трагедия.– После твоих слов сразу легче на душе стало, – сухо рассмеялся Чед. – А отчего такая уверенность, что я романтик? Я сам не знаю, кто я.– Получается, мне виднее. То, что ты романтик – это точно. Кстати... если ты не знаешь, кто ты такой, может, тебе лучше абстрагироваться от остального и сосредоточиться на этом вопросе?Они неторопливо беседовали ещё где-то полчаса. За окном сгущалась тьма и наступала прохладная ночь.