Глава 1. Пошел ты (1/1)

Подавляя очередной зевок до боли в скулах, журналист, причмокнув, ждал, когда аппарат из 80-х приготовит ему долгожданный кофе. Понятное дело, вещь раритетная и все такое, не часто увидишь, вдобавок в дорогой больнице. Но долго, черт возьми. Он, даже сейчас не просыпаясь, вновь уснет, уткнувшись лбом в стену. Это, знаете ли, не походило на расчетливый маркетинговый ход?— помереть из-за недостатка кофеина, и все из-за этого жестяного ящика-пережитка прошлого. В голове стрельнуло: не помрешь, ты же в больнице. Бинго, детка, где, интересно, можно записаться к психологу, а то сосед в голове как-то слишком разошелся. Автомат издал звук, оповещающий, что работа сделана, берите и убирайтесь, погружайтесь в свою кофейную эйфорию.—?Спасибо, ублюдок. Пластиковый стаканчик грел пальцы, доказывая, что напиток не так горяч, как Коста-Рика, где ты никогда не был, но если разольешь, то кабинет 3-07, профилирующий кожную пластику, по коридору направо. Кожу с задницы возьмут и рука как новая, только говорить, где она до этого побывала, не стоит.—?Вот же срань,?— удивляясь самому себе, как можно с утра быть таким упоротым, не теряя при этом свою человечность, журналист прошел мимо приемной. Вежливо кивнув медсестре, сел на пуфик, сделал глоток быстро остывающего кофе. Ночевка в больнице явно не входила в список подвигов Нормана, но после вчерашнего короткого рассказа писателя что-то замкнуло в черепной коробке, и все. Полчаса уговоров с главой отделения, из которых пятнадцать минут они выпивали дерьмовый, как показалось Френсису, виски. Но приличие есть приличие: глотать мерзкое пойло и при этом стараться не выпасть из диалога. А самое сложное?— держать свой экран в статусе: я расслаблен и доволен интересным разговором с не занудным, что вы, человеком. И наслаждаюсь лучшим виски, который когда-либо пробовал. Теперь ?лучший друг? получил собственную комнатку, смежную с ординаторской, так что спалось журналисту спокойно, без соседей. Вот тебе и подлизнул, мда, на этом жизнь и вертится, подстраивайся. Развалившись на пуфике, насколько он позволял, Норман взглянул на настенные часы. Рано, еще очень рано для посещений, куда деть себя на два часа? Вроде бы недалеко был Макдональдс, может позавтракать, ну и что, что нездоровая, жирная и слишком вкусная пища.—?О чем я думаю? Глядя на грязный стаканчик, Френсис краем глаза заметил знакомого. Но тут же отбросил в сторону возникшую мысль. Это невозможно. Он сейчас в Лондоне, не зря вчера же звонил его секретарше. На выходе любопытство взяло вверх и, забыв про завтрак, юноша как можно спокойней и адекватней добрался до палаты Билла Денбро, не привлекая к себе лишнего внимания. Глаза и интуиция еще ни разу его не подводили. А значит… Приоткрыв дверь, Френсис замер. По спине пробежали неприятные мурашки, прячась где-то в затылке, вороша волосы. Рука сжалась сильнее. В палате стоял собственной персоной Гарольд Боллморт. Не ясно было видно, что он там делает, медсестра еще не приходила и не отдергивала шторы, пуская, к сожалению, такой нужный сейчас свет. Но Норман, слышал, как мужчина тихо говорит. Писатель проснулся?—?Не знаю, о чем ты говоришь, но для начала отдерни шторы, очки где-то на тумбочке. Сравнивая вчерашнее и сегодняшнее состояние, голос у Билла Денбро был куда тверже и свежее. Мужчина подошел к окну, выполнив просьбу писателя, сел в кресло, рядом с кроватью. От этого действа у журналиста засосало под ложечкой. Человек, причинивший столько боли Биллу, сидит сейчас, как ни в чем не бывало, и смотрит на него… как правильно сказать?.. Властно?—?Ты как-то рановато для посещения. Или для тебя до сих пор не писаны правила? Очки на носу, но сонливость с лица еще не исчезла. Потирая глаза, писатель выдохнул. Не самое ужасное пробуждение в его жизни.—?Доброе утро, Билл,?— медленно произнес мужчина, его прическа, как и в первую встречу с журналистом, все та же: волосы туго стянуты в пучок на затылке, идеально бритое лицо и пронзительно зеленые глаза, словно украденные у куклы.—?Я не говорил, тебе не идут зеленые линзы. —?Приняв сидячее положение, Билл бегло взглянул на цветы, возникла мысль, что Боллморт сейчас скажет.—?Она их любила. —?Ну вот, пожалуйста, руки сжались в слабые кулаки, но лицо все столь же непроницаемо. —?Приятно видеть, твои привычки не изменились спустя столько лет.—?Как и твои, Гарольд, все так же любишь лезть туда, куда не надо, не думая о последствиях,?— чуть повернув голову, Билл на несколько секунд задержал взгляд на запонках, на идеально выглаженных брюках и таком же маникюре. Педант.—?Не хочу выглядеть странным с разным цветом глаз, а благодаря тому монстру, мне пришлось…—?Довольно, не продолжай,?— их глаза встретились. —?Я был уверен, что ты вынес очевидный урок. Рядом со мной кто-то что-то всегда терял. Не думаешь, что это условие судьбы до сих пор еще держится?—?Брось, Билл. Ты не так страшен, как твой дьявол-хранитель, который, кажется, решил удрать в самый ответственный и переломный для тебя момент… —?В голосе не было ни капли сарказма или ноты издевки, отчего Френсис напрягся, он еще не готов слушать финал. Может, уйти? Нет, он не может бросить мистера Денбро одного, не с ним!—?Ты, кажется, что-то хотел? —?Решил сменить тему, иначе аппаратура, что подключена к его телу, начнет показывать ненужное, не для глаз Гарольда. Этим он его не заденет, не теперь.—?Я сорвался с крупнейшей сделки всей жизни, когда узнал, что тебя госпитализировали.—?Ты меня обвиняешь? Может, подумать о своем, как насчет кабинета? Тихо играющее радио, запах бумаги, и ощущение приятной тяжести в руке от любимой ручки.—?Вовсе нет, и в мыслях не было тебя в чем-то обвинять. По твоей это части?— делать поспешные выводы, не узнав причину.—?Так говори. Рука плавно двигается над бумагой, словно художник, мысленно делая пометки, лично для себя, так легче представить будущий текст.—?Узнав, я прилетел первым рейсом, но перед этим пообщался с хорошим знакомым.—?Эконом-классом? Первая буква самая важная, она предопределяет весь настрой дальнейшей работы. Если выйдет неудобной для глаза, неуверенной на этом листе, то весь текст будет не там. Нужно постараться дать ей силу, она должна предъявить свои права, показать, кто здесь главный.—?Это так важно? —?Получив легкий кивок, мужчина выдохнул, о чем только думает этот человек, задавая такие вопросы? —?Да, эконом.—?Тебе понравилось? О да, это идеально! В ней чувствуется мощь, она готова порвать эту бумагу своим весом! Но теперь самое сложное?— не терять ритм.—?Нет, ты знаешь, что я привередлив. —?Легкая улыбка на лице.—?Я ничего о тебе не знаю, Гарольд, и знать не хочу, как бы ты ни старался. Все тянешь, переходи к главному. Подавив на своем лице раздражение и буркнув под нос, что, мол, ты сам задал такой отдаленный вопрос, мистер Боллморт облизнул сухие губы. Когда и перед кем он так еще волновался?—?В Лондоне могут провести операцию, Билл. Вероятность успеха восемьдесят пять процентов,?— сдерживая восторженный вздох от своих же сказанных слов, Гарольд ждал реакции.—?Отличные цифры, ребятишки в твоем благотворительном фонде будут в восторге, ты…—?Причем тут сейчас дети?! Я говорю о тебе, идиот! —?Злость, чувство, что контролировалось у мужчины, мягко говоря, не очень хорошо. Благо агрессию подавлять он умел, психотерапевты убили на него почти десять лет. Но чувство подавить мог только он сам. Маленький человечек за дверью сжался от такого резко возникшего рыка. Иначе никак не назовешь. Норман подумывал позвать охрану. Страсти накаляются. Похоже, холодность писателя?— сильный раздражитель для такого гордого человека, как мистер Боллморт.—?В первую очередь, понизь голос, это тебе не дебаты. —?Как ученика урезонил Билл. —?Тему, что ты поднял, закопай поглубже, не у меня одного проблемы с сердцем. Рука в голове набрала скорость, буквы вырисовываются правильными, стоящими на своем месте. Еще немного и можно будет прочитать целое предложение.—?Ты упрямец, каким был, таким и помрешь,?— отдернув галстук, что так не вовремя начал давить, мужчина тяжелым взглядом уперся во все такое же бесстрастное лицо. —?Ты ненавидишь меня.—?Нет нужды в проявлении лишней жалости к тебе, Гарольд. Ты прекрасно знаешь, что я к тебе чувствую. Норман сглотнул. Кстати говоря, медсестра разве не должна уже спешить сюда? Или магнат позаботился и об этом?—?У меня нет слов, Билл. Неужели тебе так надоело жить? Жить без него? —?Подбирая слова, мужчина заметил, давление у писателя подскочило. Больная тема: Роберт Грей, да?—?Тебя не должно это касаться, не думаешь? Если это все, что ты хотел мне сказать, то прошу тебя уйти и дать работать медицинскому персоналу, пока им не влетело за твои выкрутасы от начальства. Ручка бережно опускается на стол.—?Я люблю тебя. —?Руки сжались на подлокотниках кресла до побелевших костяшек, лицо заметно побледнело от волнения, сколько тяжести в этих словах, а боли еще больше.—?Мне от этого не легче, поверь. —?Руки складываются в любимый жест-замок, такой же замок висит и на сердце. Рентгеном не просветить, а если разрезать и попробовать добраться до сердца, то кроме больного органа ничего не увидишь. Это цепь, связывающая обещание, безнадежную любовь и саморазрушение, и все в одном месте, надежно спрятано под ключ. Увы, у Билла его нет.—?Я никогда не прощу себя за все то зло, за всю ту боль, что причинил тебе.—?Искупи свои грехи, Гарольд. Подари людям счастье и радость, и будешь ты прощен Господом. Я говорил тебе это. —?Дико хочется пить. Лист бумаги взметнулся вверх, терзаемым ветром, устремился к окну. Впечатавшись в стекло, жалобно задрожал. —?У тебя столько подопечных, особенно маленькие беззащитные дети, которым ты можешь помочь. —?Глаза, что смотрели до этого поверх плеча мужчины, вновь встретились с красивым лицом, годы не подвластны над ним. —?В последнее время твой фонд потерял былую активность, за этим, не удивляйся, я слежу. Лицо помрачнело, сейчас это сияние, исходящее от Билла Денбро, сожжет. Он думает обо всем, но только не о себе.—?Пошел ты, Билл. Горечь в голосе. Он теряет его и отвратительно то, что он не пойдет против его воли. Не заставит насильно, не запрет и не… У двери, Боллморт обернется и с нескрываемой надеждой посмотрит на любимого и далекого от всего мирского человека.—?Удачной дороги, мистер Боллморт,?— твердо произнес писатель. Лист бумаги вновь взвился над потолком, мягко опускаясь на стол. Красивый почерк. Биллу нравится, что здесь написано. ?Пошел ты? Норман едва успевает скрыться за поворотом, когда из палаты быстрым шагом выходит мужчина, в руках которого целое состояние. Любимчик публики и завидный холостяк. О нем мечтает добрая половина женских сердец. Но если посмотреть на него сейчас, кажется, этот человек несчастен. Цена столь велика, что никакие деньги не смогут подкупить душу человека, которую он покалечил. Гарольд проклят. И это проклятье?— любовь, рожденная из боли.