Эпилог (1/1)

На улице было +35°, хотя ещё даже не наступил июнь. Снег уже давно растаял и впитался в землю. Дети и подростки достали свои велосипеды, покрывшиеся огромным слоем пыли, накачали шины и поехали по высохшим от постоянной грязи дорогам. Взрослые сложили зимние куртки, сапоги и шапки с перчатками в дальний угол шкафа, достав ветровки, шляпы и ботинки. А у Тошио всё так же, как и всегда — одна куртка, одна пара ботинок, одна шапка и перчатки на всё про всё. Зимой, весной, летом и осенью он носит одно и то же. Даже сейчас, когда только вчера ему уже исполнилось 34 года, он выглядел точно так же, как и полтора года назад. Единственное, что в нём действительно изменилось со временем — он стал чаще улыбаться. Каждый раз, стоило уголкам его рта расплыться в улыбке, как медсёстры и медбраты сразу начинали шептаться друг с другом и тихо хихикать, прикрывая рот рукой. Но его это абсолютно не волновало. Ему было слишком хорошо, чтобы обращать внимание на то, как на его хорошее настроение реагируют другие. Сегодня, почти с самых первых минут открытия больницы, к ним понеслась Маэда Мотоко со своим ребёнком, который плакал так сильно, что было слышно почти за целый километр. Она чуть не прихлопнула дверью медсестру, которая просто решила выйти на улицу, услышав плач ребёнка. — Моего ребёнка чуть не сбила машина! Он ехал по краю шоссе, как вдруг, из-за угла на него наехала машина! Он так быстро свернул с дороги и начал крутить педалями, что перевернулся и упал на землю, усыпанную камнями! — громко говорила она, постоянно шатаясь из стороны в сторону, пока сидела на стуле и смотрела, как Тошио осматривал ребёнка. — Я же ему столько раз говорила не приближаться к шоссе, а он!.....Её волосы торчали в разные стороны и постоянно лезли на глаза, но она этого, видимо, не замечала. Она выглядела так, словно сразу же понеслась в больницу, как только проснулась. Это объясняло, почему она пришла в больницу в ночнушке. — У вашего сына нет ничего серьёзного, — сказал Тошио, после того, как перебинтовано предплечье, усыпанное ссадинами и порезами. — Нет, у него болела рука! Он сам мне так сказал! — всё никак не могла успокоиться женщина. — У него все кости целы. Возможно, он просто упал на неё, так что боль скоро пройдёт. На всякий случай, выпишу вам обезболивающие. Но она заставляла осматривать ребёнка всё тщательнее и тщательнее, выискивая всевозможные царапины, ссадины, синяки и ушибы, которые он мог получить за всю свою маленькую жизнь. В итоге, они всем медперсоналом попросили её уйти. Когда в больнице вновь наступила тишина, Тошио тяжело вздохнул. К тому времени уже наступил обеденный перерыв, поэтому, когда Мотоко, всё-таки, ушла, все направились в общую комнату, поедать принесённые бенто. Когда он зашёл в гостиную, чтобы немного отдохнуть в своём кресле, то увидел Кёко, сидевшую на диване с коробкой на коленях.— Не ждал меня здесь увидеть? — иронично спросила она, улыбнувшись своей фирменной улыбкой — плотно сжав накрашенные яркой красной помадой губы, слегка засосав их внутрь рта и широко растянув уголки рта. — Ты же обещала приехать в среду, а сегодня только понедельник, — сказал Тошио, запустив руку в как всегда непослушные коричневые волосы, которые уже давно надо подстричь.— У меня не получилось бы в среду. В среду приедет проверка, и мне надо будет там присутствовать вместо отца, поскольку тот поехал на несколько дней лечиться в санатории. Я сама узнала об этом только утром, потому и решила приехать. — Понятно. Так, как у тебя дела в Мидзобе? — спросил Тошио, сев рядом с ней и поставив стакан с чаем на стол. Кёко сразу же достала салфетку и, слегка подняв стакан, поставила его обратно на салфетку. — Я же сто раз говорила тебе, что останутся следы, если будешь ставить стакан вот так на стол, — сказала она с наигранной серьёзностью. — Что насчёт меня? У меня всё также. Про отца я уже рассказала. Думаю, что завтра придётся провести генеральную уборку по магазину. Как было бы классно, если бы можно было себе позволить уборщицу, но отец постоянно говорит, что нанять её будет слишком дорого для нашего магазина, с учётом того, как ?часто? у нас покупают вещи. У нас недавно была буря, поэтому свет отключили на неопределённое время. Всё идёт наперекосяк! Не могла буря подождать хотя бы неделю?! Или пройти на неделю раньше?!— Ну, не надо говорить так. Ничего у тебя не идёт наперекосяк. — Кто бы говорил. Раньше из любой мухи раздувал слона, если был не в настроении. — Всё-всё, успокойся. Кстати, что это у тебя в коробке?Кёко отвела взгляд в сторону, слегка неловко и неуверенно протягивая ему эту коробку. — Я забыла тебя поздравить в твой день рождения, — говорила она и, как только Тошио протянул руки, чтобы забрать коробку, тут же сунула ему в руки, резко отстраняясь от неё. — Считай это моим подарком. Тошио открыл коробку и увидел там аккуратно лежащие антикварные часы. Они уже своим видом показывали, насколько были дорогими и старыми. Достаточно было просто к ним присмотреть, и можно было моментально увидеть огромное количество мелких деталей, составляющие вместе сложный механизм, которому уже давно придумали огромное количество простых аналогов. Хоть они выглядели абсолютно не так, как те дешёвые и давно сломанные часы, которые Сейшин носил на своём левом запястье почти десять лет, они всё равно напомнили ему о том, что его друга детства уже давно нет на связи. С того момента, как молодой монах и его девушка ?исчезли?, прошло уже полтора года. Все жители деревни уже давно приняли тот факт, что они больше никогда не вернутся, хотя разговоры насчёт них всё равно можно было услышать время от времени. Кто-то говорил, что их похитили. Кто-то, что они попали в секту. Кто-то, что они просто взяли деньги и сбежали. Только Тошио знал, что с ними произошло, и хранил это в секрете, как и обещал. Они с Сейшином разговаривали в первое время. Присылали друг другу открытки на день рождения и даже один раз поговорили по телефону, но это было давным-давно. Сейчас доктор не знал, где Сейшин, нашёл ли он свой дом и жив ли вообще. Похоже, что действительно пришло время разойтись в разные стороны и перестать связать то, что уже давно разорвалось, подумал однажды Тошио. Тогда он даже заметил, что по его щеке текла маленькая, едва заметная слезинка, которую мужчина тут же стёр рукавом халата и начал что-то бормотать себе под нос. — Ну, что скажешь? — спросила Кёко, которой уже надоело ждать, когда он сам поднимет с них взгляд и что-то скажет. — Мне они очень нравятся, — первое, что смог сказать Тошио. Ему эти часы нравились, но он задумался, насколько сильно он будет обращать на них внимания, когда начнёт носить их на своём запястье для вида. Тошио редко обращал внимания на те подарки, которые будут вечно с ним. Он привык к подаркам в виде алкоголя, сигарет и прочих вещей, которые со временем исчезнут, и к которым он будет постоянно прибегать. — Спасибо тебе большое, Кёко. Он сгорбился над её креслом, чтобы наклониться к ней и поцеловать для вида в щёку, тем самым отблагодарив её за такой щедрый подарок. Кёко поморщилась, когда его трёхдневная щетина начала больно тереться об её гладкую кожу, втыкаясь острыми концами в неё. Когда он отстранился, наконец, от жены, на ней остались еле видные ссадины, которые быстро исчезли. — Так, значит, мы будем праздновать твой день рождения сегодня? — риторически спросила она. — Не так уж и сильно мы от него отстали, как могли, — улыбаясь, пропела себе под нос Кёко, чувствуя гордость за то, что подарила ему такой подарок. Чтобы не портить ей настроение, Тошио взял часы в руки и осторожно закрепил их на своём левом запястье, то и дело смотря на то, как стрелка чуть сдвинется с места, потом замрёт на секунду и снова сдвинется. Если вплотную приблизить их к уху, то можно было заменить звонкое, почти неслышное, тиканье часов. Все детали, которые просвечивались сквозь циферблат, были ему отчётливо видны. — Ты как вообще его вчера отпраздновал?— Да никак, в общем-то, — растерянно ответил Тошио, снова плюхнувшись в кресло, приподнимая левую руку, боясь разбить новые часы об деревянную ручку кресла. — Меня поздравил медперсонал, вручив подарок, на который они все скинулись, мать что-то там мне пробубнила, но быстро удалилась, а я просто весь день выслушивал и благодарил всех, стараясь быть как можно искреннее. За исключением поздравлений, этот день прошёл как всегда. — Ну и ну. Ты все последующие дни рождения тоже будешь так отмечать? Скукотища.... — сказала она, достав пакет, который припрятала за креслом, чтобы Тошио не мог его сразу увидеть. — Будешь так праздновать в семьдесят или в восемьдесят, а сейчас, пока у тебя ещё есть силы, ты должен праздновать хотя бы так, чтобы этот день отличался от твоей привычной рутины. Чтобы у тебя были простые, но более-менее яркие, на фоне всех остальных дней в твоей серой рутине, воспоминания! Понятно? Она явно приехала сюда праздновать по полной. В пакете была большая бутылка вина с тонкой ленточкой, завязанной в бантик на горлышке, пачка шоколадных конфет с разной начинкой, которая по цене явно не уступает вину, большой стейк, завёрнутый в фольгу и несколько бутыльков различных соусов. — Не смотри на мой пакет так. Я же не могла сюда привезти абсолютно всё. — Ты явно раскошелилась на этот праздник. Сколько всё это стоит?— Да какое это вообще для тебя имеет значение? Это твой праздник, а я просто хочу его сделать чуточку интереснее, — Кёко направилась на кухню, после чего расставила всё вышеперечисленное на стол. — Мы устроим тебе романтический ужин сегодня вечером. Никто не будет жаловаться, если ты закроешь больницу чуть пораньше обычного в честь этого?— Думаю, что многие поймут, хотя это будет немного странно. Их отношения находились на странной паузе. Несмотря на то, что они всё также редко виделись и поддерживали между собой связь, они заботятся друг о друге даже с помощью различных мелочей. Взять за руку, если он_а грустит или жалуется на свою жизнь, приготовить завтрак, если он_а проснулся_ась раньше, чаще болтать на личные темы, делать комплименты, замечать что-то новое в друг друге и так далее.Сегодня Тошио по почте пришла открытка. Она была написана от руки на обычном листе А4, который сначала согнули пополам, потом по согнутой линии разрезали ножницами и опять согнули пополам. На одной странице был неловкий рисунок и попытка нарисовать аккуратные линии, но даже невооружённым глазом было заметно, насколько они были кривыми. С другой стороны были два поздравления, написанных разными почерками — одно от Сейшина, другое от Эсист. ?С днём рождения, Одзаки Тошио-сан! Желаю вам всего самого наилучшего — денег, хорошего здоровья, безграничной любви, силы и терпения. Желаю, чтобы у вас всегда были хорошие отношения со всеми (даже с вашей матерью). Хочу, чтобы каждый день рождения был ярким, прекрасным и тёплым, чтобы всегда было, что вспомнить С любовью и уважением, Эсист?Когда Тошио читал это поздравление, он нескольку раз стукнул себя рукой по лицу, заливаясь смехом, который не мог сдержать. Что и ожидалось от Эсист, подумал он. Его не забавляло её поздравление, и он не смеялся над ней. Просто, такое искреннее и внезапное поздравление от неё слишком сильно пронзило его сердце, отчего он не мог скрывать эмоции.?Привет, поздравляю тебя с днём рождения. Надеюсь, что ты бросил курить или что твоё здоровье не ухудшилось с нашей последней встречи. В любом случае, желаю, чтобы ты всегда оставался хорошим и профессиональным врачом, здоровым и целеустремленным человеком и преданным и сильным другом. Желаю, чтобы ты всегда оставался тем же Тошио Одзаки, которого я запомнил и которого всегда буду уважать. P.s. извини, что ничего тебе не писал столько времени — я находился в стрессе сначала из-за учёбы, а теперь из-за постоянных поисков квартиры, и толком не мог сконцентрироваться. Однако я не мог проигнорировать твой день рождения — мне бы не позволила моя совесть. Надеюсь, что у тебя всё хорошо. С любовью, Сейшин?От этого поздравления у него побежали мурашки по коже. Эти слова врезались в память и, почему-то, у Тошио появилось стремление действительно остаться тем, кем он и есть сейчас. Не для того, чтобы Сейшин каким-то образом увидел его и не разочаровался в нём, а просто для того, чтобы не забыть, кто он и что представляет из себя в глазах других людей. Ведь, в конце концов, подумал Тошио, то, как ты видишь себя и то, как тебя видят другие люди, составляют твой истинный образ.?Интересно, где ты вообще, Сейшин?? — спросил Тошио непонятно кого, прекрасно зная, что ответа он уже никогда не дождётся. * * *Как давно Сейшин здесь не был. Как он соскучился по вечно работающим печатным машинкам, запахам бумаги и кофе, бесконечным звонкам и разговорам редакторов и корректоров. Последние несколько лет он не контактировал со своим редактором напрямую, поскольку тот уже довольно давно переехал из родного города. И вот он, сидит прямо напротив него. В нём абсолютно ничего не изменилось: те же растрёпанные волосы золотистого цвета, те же синяки под глазами, те же большие очки с чёрной и толстой оправой и та же вечно мятая рубашка. Если говорить честно, то вообще ничего в этом здании не изменилось — изменился только он сам. — Ты собираешься закончить свою писательскую карьеру? — спросил редактор после их недолгого разговора. — Не рано ли? — Куда там. Я ведь почти 13 лет писатель, а это уже что-то, да значит. На душе было тоскливо. Он писал эти книги не забавы или денег ради. Это были отголоски его души, то, что он хотел сказать, но что никто не слушал. Однако, сейчас они ему не нужны. Сейшин должен найти в себе силы избавиться от всех этих избытков прошлого, из которых и состояла его унылая и пассивная жизнь. — И как твой роман называется? Как я понимаю, твоя завершающая работа должна быть смесью всего твоего остального творчества. — Не совсем.... — он достал из сумки рукопись, аккуратно соединённую степлером. — Я решил написать её немного по-другому, оторваться от привычной концепции так сказать. Возможно, с этим я даже перестарался. Я много думал в последнее время и каждую мысль и сцену переносил на бумагу. — Звучит весьма интересно, — его глаза бешено бежали от строчки к строчке, не вдаваясь в слова и их значения в тексте. — А где краткое описание?— Оставляю его на вас. Можете написать, что это моя завершающая работа, и что я решил написать её не в привычной моих фанатов манере. — Хорошо. Ты точно уверен? Может быть, всё-таки однажды продолжишь? — Нет. Извините, но я чётко для себя решил закончить именно сейчас. — Значит, я должен пожелать тебе удачи. Если я тебя правильно понял, мы с тобой вряд ли сможем встретиться в дальнейшем. — Да, пожалуй. Спасибо вам большое за всё. Вы редактировали мои романы, превращая их в непревзойдённые шедевры. Вы многому научили меня — я бы не смог без вас достичь этих высот, пусть и небольших. И, пожалуйста, перешлите все мои роялти на благотворительности.....или распорядитесь ими, как считаете нужным. — Ты уверен? Может быть, хотя бы эротические рассказы на конкурс писать будешь?— Нет. Хватит с меня писательской деятельности, — серьёзно сказал Сейшин, положив ладони на стол. После этого они ещё кое о чём поговорили, после чего разошлись в разные стороны. Подходя к машине, он вспоминал сюжет каждого своего романа и то, как именно он писал его. Ему хотелось писать интересными сравнениями и метафорами, чтобы читатель мог толковать его сюжеты по-своему, но, вместо этого, все, кто хотел вечерком убить время за чтением, разочаровывались и называли его книги скучными. — Да... — сказал Сейшин, осознав всю тяготу этого слова. — Я был паршивым писателем.Вместо иконы, в специальной рамке была фотография Мивако — единственная её фотография, которая у него сохранилась. На заднем сиденье спала Эсист, спрятавшись под его курткой и положив голову на сумку с вещами. Уже несколько часов он ехал, не слушая ничего, чтобы не разбудить её. Уже около нескольких месяцев они вот так путешествуют из одного города в другой, в попытках найти идеальный дом, где смогут спокойно жить. Денег было достаточно для того, чтобы купить целый дом где-нибудь на окраине города и у них всё равно бы осталось, но вот где именно им больше всего будет комфортно жить....В их путешествии был своеобразный шарм и нечто, заставляющее его романтическую натуру трепетать. Например, когда едешь по пустому шоссе, кругом только поля и деревья, а небо меняет свои краски с голубых и синих на красные и жёлтые. Или когда тёплой ночью они просто останавливались на ровном месте и лежали на сидениях с открытыми дверями, чтобы можно было видеть во всех деталях пейзажи и небо, и чтобы тёплый ветер иногда слабо дул в лицо. Так, Эсист открыла для себя море и впервые в жизни искупалась. Наблюдать за тем, как она, находясь огромное количество времени в депрессии, радуется морю, будто ребёнок, заставляло его сердце биться сильнее. Но он был истощён. Он мог несколько суток не спать и выпить больше литра кофе за раз. Их образ жизни оставлял желать лучшего. Он старался убедить себя, что через полгода или год они, наконец, найдут идеальное для себя место проживания, но так ли это? Внезапно, сзади началось движение. Эсист проснулась. Куртка и сумки начали шуршать из-за её движений, а сама она хотела подтянуться, но в итоге, ноги и руки упёрлись в дверцы машины. — Доброе утро, — сказал Сейшин, пытаясь натянуть улыбку на своём лице. — Как спалось?Эсист села и осмотрела всё вокруг прищуренными глазами. Её волосы торчали в разные стороны, некоторые пряди лезли в лицо. Куртка сползла с плеча и теперь валялась у ног.— Ужасно. У меня всё тело болит, — сказала она хриплым и сонным голосом, тёршая глаза так, будто хотела сорвать себе веки. Теперь, после стольких лет, Эсист приходилось свыкаться с обычными вещами, связанными с человеческим телом, вроде растяжки суставов или болью из-за долгого положения в неудобной позе.— Скоро мы остановимся в отеле и выспимся на нормальной кровати. — Или на диване..... — недовольно проворчала Эсист. Однажды им пришлось спать на диване, укутавшись тонкой, как тряпка, простынёй. Поняв, что с улыбкой он выглядит ещё хуже, чем без неё, он попытался сделать лицо проще. — Остановимся в какой-нибудь гостинице прямо сейчас или сначала остановимся и перекусим?— Остановимся в гостинице. Тебе нужно поспать, — коротко и ясно ответила она. — Хорошо.Гостиница, в которой они остановились, находилась на самой окраине города, недалеко от заправки. Им уже было всё равно, какую номер снимать, лишь бы там можно было поспать и принять душ. Помещение, которое они сняли на несколько дней, было небольших размеров. Раздвижная кровать, вплотную прижатая к стенке с окном, небольшой шкаф в углу комнаты, стол с несколькими стульями (из кухонных приборов только чайник и микроволновка) и столешница, на котором лежал небольшой шкаф с посудой. Была ещё одна дверь, за которой была ванна. Первым делом, Эсист запрыгнула на кровать и, слегка попрыгав, распласталась на ней. После нескольких ночей в машине ей казалось, что позвоночник и кости изогнулись в самых причудливых формах. Сейчас, все кости будто бы выпрямились, доставляя странное, но приятное чувство. — Наконец-то, более-менее нормальная кровать. Сейшин положил сумку с одеждой около шкафа, а сумку с карточкой, мобильным телефоном и правами с паспортами сразу спрятал на верхней полке в шкафу. Только сейчас, стоя прямо во весь рост, он почувствовал усталость из-за отсутствия сна на протяжении этих суток. Он уже не мог быть уверен, что сможет расстегнуть пуговицы на рубашке или даже снять брюки. Добравшись до кровати, он рухнул на пружинный матрас, даже не расстелив простынь. Когда Сейшин рухнул на кровать, Эсист слегка подпрыгнула. Мужчина подполз ближе к ней, чтобы ноги висели в воздухе, а не лежали на полу, после чего окончательно выпал из реальности. Девушка с заботой сняла с него рубашку и брюки и, свернув все, положила на тумбочку, стараясь не беспокоить его, хотя он спал так, что его и взрывом не разбудишь. Найдя одеяло, она осторожно накрыла его и, закрыв шторы, легла рядом с ним. Одеяло сильно пахло стиральным порошком, от которого начинала кружиться голова. Понюхав после этого свою футболку, Эсист недовольно поёжилась. Она не снимала её уже несколько дней, как и не принимала душ сама. Поняв это, Эсист осторожно подняла одеяло, слезла с кровати и направилась в душ, снимая свою одежду и захватив одежду Сейшина с собой. В ванной были несколько небольших тюбиков с шампунем, бальзамом и зубной пастой, один кусок мыла, мочалка и несколько полотенец. Мёртвую тишину в их комнате иногда нарушали детские крики, шум телевизора, включённого на полную громкость, чьё-то бурное обсуждение и чья-то ссора из соседних номеров. Когда Эсист включила воду в душе, её тут же обдало ледяной водой, после чего она прижалась спиной к стенке, чтобы как можно сильнее отдалиться от воды и попытаться настроить на более тёплую температуру. Эсист не включала воду на полную, боясь разбудить Сейшина, даже несмотря на то, что она плотно закрыла дверь в ванную, и что он спал мёртвым сном. После того, как она смыла с себя весь слой засохшего пота, мёртвых клеток кожи и пыли, то поняла, насколько в комнате было холодно несмотря на температуру +26 на улице. Возможно, из-за кондиционера, возможно, из-за того, что в ванне не было окон, и солнечный свет не проникал сюда, а возможно, из-за того, что она приняла душ. Сейшин спал 20 с лишним часов, постоянно ворочаясь, издавая стоны и скуля. Его лицо каждый раз, когда Эсист на него смотрела, кривилось не то от боли, не то от страха — может и от того и от другого вместе. Ему снился очередной кошмар — она была в этом уверена на 100 процентов. Он слишком долго бодрствовал, чтобы взять и просто проснуться, поэтому, кошмар мучал его медленно, как опарыши, когда поедают гнилое мясо. Эсист старалась прогнать эти кошмары хотя бы ненадолго, обнимая его, гладя по голове или целуя в лоб, и это помогало. Он переставал хмурить брови, а губы перестали смыкаться. Сейшин держался уже почти два года, не давая себе слабину и волю эмоциям. Он уничтожил Бога-паразита, разумы своих родителей, с безразличием выкинул свои рукописи, на написания которых тратил все свои силы и тоны часов, даже очки с часами не пожалел. Сейшин делал всё, чтобы растоптать свою прошлую жизнь и самого себя в прах и выкинуть этот прах в помойку. Мужчина хотел сжечь и все те книги, которые ему покупала мама все эти годы, но Эсист остановила его, уговорив избавиться от них более разумным способом. Те книги, что были слишком старыми и разваленными, они отдали в сотобовскую библиотеку, а остальные распродали, где только можно. Эсист не нравилось это в нынешнем Сейшине. Она считала, что это уже слишком: то, с какой страстью и одержимостью (это можно назвать и так) он рушит всё, что делало его Сейшином Муроем. Сначала они поселились неподалёку от Сотобы, в городе, где Сейшин когда-то учился и не окончил институт. Это было сделано просто ради того, чтобы он отучился на последнем курсе, и у него уже было образование с собой, чтобы по месту жительства сразу начать искать работу. Чтобы не тратиться слишком сильно, они поселились в однокомнатной квартире — одной из самых дешёвых в городе, поскольку дом, в котором она была, был построен ещё тогда, когда Мивако только появилась на свет. Этот период жизни Эсист и Сейшин хотели забыть, как страшный сон. Чтобы не сильно тратить свой бюджет в это время, оба устроились на подработки, чтобы можно было хотя бы заплатить за ежемесячную плату за квартиру. Это ещё не упоминается плата за проезд в транспорте, свет и воду, питание, порошок, мыло, шампунь и прочее. Но, несмотря даже на всё это, оба держались молодцами, стараясь работать как можно усерднее. Сейшин тщательно запоминал весь материал, что ему подавали в институте, медленно вспоминая и всё, что ему рассказывали на всех предыдущих курсах, используя конспекты и учебники. Смотря на его постоянно уверенное лицо, на котором почти всегда была улыбка, девушка чувствовала страх. Казалось, что ещё немного, и он сорвётся, даже если она понимала, что он не позволит себе этого. Пока она здесь, этого не произойдёт — Эсист сама не позволит. С тех времён прошло всего четыре месяца, но это чувство не покидало её. Иногда, чтобы конечности не онемели от постоянного лежания на кровати, она брала некоторые книги из сумки и читала их на балконе площадью 1,5х0,5 метров, сидя на пластиковом стуле. Он всё же оставил некоторые книги, аргументируя это тем, что ему надо будет что-то читать вечером. Эсист не стала с ним спорить. Более того, она знала, что это были его самые любимые книги. К тому же, ей нравилось иногда читать их с ним, сидя в машине на заднем сиденье или в гостиничном номере, укутавшись колючим одеялом. Оставшись одной, она погрузилась в размышления, поняв, что внутри неё всё ещё царит пустота, размером в пропасть. Если сложить все счастливые года в её жизни, то получится меньше, чем количество пальцев на одной руке. Почти всю жизнь она прожила в аду, даже не осознавая это, и вот, когда Эсист только подумала, что начала новую счастливую жизнь, как Бог сказал, что его это не устраивает и создал огромный промежуток в сто лет, заполненный кровью, слезами и мольбами прекратить всё это. И теперь, когда прошло всего несколько лет после того, как всё это закончилось, ей пришлось в голову, что она прожила 100 с лишним лет в пустую. Она старуха с телом молодой девушки и разумом старого ребёнка..... Девушка достала свой паспорт из сумки, чтобы прочитать строчки, которые всегда читала, словно мантру. Документ, сообщающий, что её зовут Эсист Мурой, что она существует в этом мире уже двадцать пять лет, до сих пор не замужем, не имеет ни работы, ни образования, ни постоянного места жительства. Мивако уже столько времени больше не было на этом свете, но почему-то Эсист не чувствовала к этому ничего. Первое время Сейшин плакал по ночам, проклиная себя и не находя себе места, а Эсист просто обнимала его и успокаивала, не чувствуя насчёт этой ситуации ничего. Возможно, это было из-за того, что Эсист слишком часто видела её смерть; видела боль в глазах Мивако и на подсознательном уровне осознавала, что та хотела умереть. Девушка всё ещё не до конца понимала истинных мотивов Мивако, но зато прекрасно сейчас понимала её неприязнь к жизни. Всё это ввело её в тоску. Наконец, к шести часам вечера, когда солнце медленно начало приближаться к горизонту, и противоположная сторона неба сменяла краски с тёплых на холодные, Сейшин проснулся. К тому моменту, Эсист как раз зашла с балкона и положила книги обратно в сумку, поняв, что её глаза устали бесконечно читать одну страницу за другой. Мужчина нахмурил брови, начал водить руками и ногами в разные стороны, тянуться чуть ли не до хруста костей и, наконец, медленно открыл глаза.— Добрый вечер, — сказала Эсист, расположившись рядом с ним на кровати.Она хотела улыбнуться, но не вышло. Мрачные мысли не позволяли просто так улыбнуться. — Вечер? — всё ещё не придя в себя окончательно, спросил он. — Который сейчас час?— Шесть часов. Ты проспал целые сутки. — Оу, чёрт... — сказал он, несколько раз постучав по тумбочке, что стояла рядом. Такие же движения Сейшин делал, когда хотел вслепую взять очки. — Ты ведь больше не носишь очки, помнишь?Только сейчас Эсист ощутила всю силу своего голода. Чувство, что ты просто вакуум, состоящий из кожного мешка и костей, придающих мешку форму.— Может быть, сходим и поедим где-нибудь? — предложила она. — Заодно и прогуляемся. Всё равно выбирать квартиры уже слишком поздно. Один из управляющих гостиницы подсказал им одно кафе, что находилось недалеко отсюда, и в котором можно было действительно нормально поесть. Они надели чистую одежду, какую только смогли откопать и направились по тому маршруту, который им указал управляющий — идти прямо по улице вниз до поворота, где оно, собственно, и будет. В кафе, было очень мало народу. Те, кто были, сидели в дальнем углу и что-то обсуждали, заливая посещение иногда громким смехом. Но, когда Сейшину и Эсист принесли заказ, они тут же ушли. Конечно, вслед за ними зашли другие люди, но они были гораздо тише их. — Этот образ жизни ни к чему хорошему не приведёт, — сказал Сейшин, после того, как им принесли еду. Ему принесли куриное филе в кляре и варёный рис с соевым соусом и грибами. Ей принесли небольшую тарелку рамена с ветчиной. — Если так пойдёт и дальше, то наш желудок подхватит что-нибудь. — Предлагаешь готовить самим? Это выйдет ещё дороже, чем еда в заведениях быстрого питания. — Я это знаю. Значит, нам стоит чуть более осторожно выбирать еду и места для питания. Нельзя брать всё, что дёшево или чем мы сможем быстрее насытиться. К тому же, хоть сейчас и вечер, ничто нам не мешает взять несколько объявлений и начать изучать местность сегодня. Можно, в принципе, так и сделать, если, конечно, киоски ещё не закрылись. — Как скажешь, — Эсист уже намотала на палочку огромный клубок из лапши, после чего он сразу же скрылся за её ртом. Пока они молча ели, бросая друг на друга иногда быстрые взгляды, Эсист заметила, что кожа Сейшина стала бледнее и приобрела серый оттенок. Можно даже сказать, что она казалась более ?болезненной?. Сначала она не придала этому какого-то серьёзного внимания, скинув всё на странное освещение в зале. Потом, посмотрев на него второй раз, она заметила, насколько медленно он ел. Не просто медленно, как обычно советуют люди в книжках по здоровому образу жизни, а так, словно он был в замедленной съёмке. Пока он отделит от всего куска филе небольшой кусочек, пока зачерпнёт его палочками вместе с небольшой горсткой риса, пока положит в рот и начнёт жевать — она уже успела съесть весь свой ужин, хотя нельзя было сказать, что она ела слишком быстро. — Ты в порядке? — спросила Эсист, когда увидела, как он зажмурил глаза и побледнел ещё сильнее. — Ты что-то неважно выглядишь и ешь, как черепаха. Сейшин, не доев половину блюда, положил палочки на тарелку, закрыв рот салфеткой на несколько секунд, после чего начал вытирать рот руками. — У меня, видимо, аппетита нет. Ты можешь доесть за меня?Эсист попросила его сходить и попить воды, пока сама доедала его блюдо. После этого, они пошли домой, захватив с собой объявления. Когда они поднимались по лестнице на свой этаж, Эсист слышала его тяжёлое дыхание. Оно было настолько горячим, что обжигало её шею. Когда она повернулась к нему, Сейшин уже закрыл рот руками и, промычав, сел на корточки. Перед ним были люди. Очень много людей и все были знакомыми. Монахи, с которыми он всегда вёл службу и читал сутры на похоронах, прихожане храма, которые всегда улыбались им, Мивако и Шиммей, которые сошли с той фотографии, которую он постоянно рвал на куски, зачёркивал им лица, а затем снова аккуратно склеивал, Тошио, который улыбался и протягивал ему сигарету, Цубара-сан, с которым он прошёл через множество перипетий, связанных с отказом публикаций его романов. Почти все они были слишком далеко от него, чтобы с ними можно было встретиться. Это его прошлая жизнь, которая продолжает его преследовать. — У тебя жар, — сказала Эсист, прикоснувшись ладонью к его лбу. — Может быть, вызовем скорую?— Нет....это.....наверное, обыкновенная температура, — еле сказал он, схватившись руками за лестничные перила и встав. — Помоги мне добраться до дома. — У нас нет дома. У нас есть только номер в гостинице, — сказала Эсист. Увидев, как сильно помрачнел он после её слов, она решила больше ничего не говорить. Девушка положила его руку себе на плечи и, приобняв его за талию, помогла дойти до их номера. Чем дольше они шли сначала по лестнице, а потом по общему коридору от начала до самого конца, поскольку их номер находился в самом конце, Сейшин осознавал, насколько ему становилось плохо. Насчёт его состояния у него было очень много предположений, но ни одно не казалось ему по истине верным: возможно он просто отравился, возможно давление поднялось, возможно его здоровье дало сбой из-за непостоянного графика сна и употребления пищи, может, подхватил какую-нибудь ротавирусную инфекцию. Но одно предположение, которое сказала ему Эсист, казалось истиной.— У тебя стресс, а дальше уже от этого и идут все эти твои проблемы. Проблемы со сном, питанием, давлением, здоровьем и так далее, — сказала Эсист, вставив ключ и повернув его несколько раз по часовой стрелке. Раздался одобрительный щелчок, после чего они зашли внутрь. — Если тебе станет совсем плохо, то мы вызовем скорую, хорошо?Сейшин ничто ей на это не ответил. Только кое-как снял с себя почти всю одежду, которая облепляли его горячую кожу, и лёг на кровать почти полностью раздетый. Дав одну жаропонижающую таблетку вместе с большим стаканом воды из-под крана, Эсист сама начала медленно переодеваться в ?домашнюю? одежду, которая представляла собой поношенную одежду, в которой она и Сейшин привыкли спать дома. Разумеется, что в таком состоянии мужчина не просто не мог разбирать каталоги продажи квартир, а не мог даже толком здраво мыслить. Его постоянно тошнило, но не настолько сильно, чтобы его могло сразу же вырвать. Поэтому, он просто каждые пять минут пил стакан воды, после чего ложился обратно спать. Эсист пока старалась более аккуратно свернуть всю грязную одежду и сложить её в отдельный пакет. Когда одежда уже не помешалась в пакет, они отдавали её в прачечную, после чего продолжали складывать туда грязную одежду. И так до бесконечности.— Ну как? Тебе лучше? — спросила Эсист, когда все дела, которые она могла сделать, были сделаны. Она села на четвереньки на кровати и подползла к нему, положив руку на плечо. Сейшин схватил Эсист за плечи и прижал к себе, не позволяя ей сдвинуться с места. Её ноги находились между его ног, а её лицо уткнулось в его ключицы. Когда она щекой прикоснулась к его груди, то тут же ощутила весь жар его тела на себе. Его жар почти обжигал её, но Эсист всё равно не отстранилась и не просила отпустить. — Я хочу домой... — сказал он, кладя руки на спину в районе плеч и талии, прижимая к своему4 телу всё плотнее. Эсист согнула руки в локтях и обхватила ладонями его плечи. — У нас теперь нет дома, я тебе об этом уже говорила. — Я имею в виду не храм. Я хочу просто, наконец, купить квартиру, — говорил отрывисто Сейшин. — Я больше не могу ехать из одного города в другой. Видеть незнакомые и постоянно меняющиеся квартиры. — Ты же сам постоянно говорил ?давай посмотрим ещё?, — укоризненно сказала Эсист. Он молчал. Было непонятно, то ли он обдумывает свой ответ, то ли просто молчал, не собираясь отвечать на вопрос. — Хорошо, если ты действительно этого хочешь, то мы можем остановиться и выбрать из уже осмотренных нами ранее. Но, для начала, тебе надо поспать. Ты сейчас не способен здраво мыслить. — У меня обыкновенная температура, — выдохнул он, уткнувшись носом в её шею. Эсист чувствовала, что ей тяжело дышать. Её собственное тело сжимает её лёгкие и не позволяет им сжиматься и расширяться в привычных размерах. Эсист слегка приподнимает голову, опираясь на локти. Его мутный и стеклянный взгляд встречается с её взглядом, полным спокойствия и даже, в какой-то мере, страсти. Она слегка подползает к нему поближе и накрывает его губы своими губами, закрыв глаза. Когда он раздвигает губы и их языки прикоснулись друг к другу, по их телам будто бы прошла волна горячей воды. Оба замерли. Сейшин закрыл глаза, чтобы больше не видеть незнакомые обои, которые скрывают за собой серые и унылые стены, незнакомый потолок, на котором была люстра, что иногда отражала от себя свет фар автомобилей. Теперь, не видя ничего из этого, он чувствует лишь мягкую кровать под собой, тёплое тело Эсист и её язык, что начал переплетаться с его собственным. В этот момент он смог расслабиться. Сейшин запускал свои пальцы в её волосы, водил иногда языком по её губам и снова прикасался к ним собственными губами, будто бы намереваясь съесть их и проглотить. Когда они в последний раз целовались, спросили они сами себя. Сейшин почувствовал настолько сильное отвращение, что его внутренности начали скатываться, подобно клубку — вокруг желудка, сердца, лёгких и печени вились кишки, которые обматывались вокруг них. Он подумал, что будет, если он останется один. Тогда у него не было бы повода переезжать из одного города в другой. С этими деньгами он мог купить лицензию и первоклассный пистолет. Мог бы устроить самый лучший день своей жизни. Выпить дорогого вина или коньяка, съесть чего-нибудь дорого (можно было бесконечно перечислять, чего именно). А под конец, можно было бы обдолбаться наркотиками и выстрелить себе в висок. У Сейшина прокручивалось огромное количество вариантов, чтобы он мог сделать с теми деньгами, что были сейчас у него на карте. Эсист держала его рассудок и не позволяла ему сойти с ума. Но.....пусть Сейшин и любил Эсист, он подумал, как просто можно было бы просто взять....и задушить её. Прямо сейчас обхватить руками эту тонкую шею и сжимать до тех пор, пока её лицо не посинеет и она не закатит глаза так сильно, что радужка спрячешься за веками. Он мог убить и избавиться от неё всевозможными способами — даже с богатой фантазией Сейшина, он понимал, что не знает и половины всех тех способов. Если он избавится от неё, у него появится свобода и деньги, которые моментально сведут его с ума. Невыносимо, отвратительно, тошнотворно, подумал Сейшин, отстранившись от Эсист. Тот пряный вкус, который разделила с ним Эсист, превратился во вкус желчи, от которого у него даже челюсти свело. Он рывком встал с кровати и побежал в ванную, врезаясь в стены и стараясь как можно плотнее закрыть рот руками, чтобы не заляпать блевотиной всё вокруг. Он задыхался, когда, стоило ему только открыть рот, вся еда и питьё вместе с желудочным соком выблёвывались из его рта и носа. Его голова вот-вот должна была лопнуть от сильного напряжения. Когда его желудок оказался пуст, он спокойно вздохнул, оперевшись щекой на стульчак. Слёзы текли по его виску вниз, в заляпанный остатками еды и блевотины унитаз. Хотелось бы просто взять и разрушить этот номер гостиницы. Разбросать мебель, бить кулаками по стене, оставляя на ней вмятины, разломать стулья об двери, но....его пугала ответственность перед обществом и то, что после такого поступка его ждёт либо огромный штраф, либо срок в тюрьме за порчу чужого имущества. ?Бог-паразит, это был ты?? — внезапно спросил Сейшин. Когда он старался проглотить слюну, то чувствовал лишь сухие и обожжённые стенки горла, и как мучительно текла по ним слюна. Хватит, сказал он сам себе, никакого Бога-паразита не существует. Он сам его придумал и сам же убил. Никто его не заставлял. Мужчина почувствовал отвращение к себе. — Тебя всё-таки вырвало? — спросила Эсист, стоя в дверном проёме и опираясь на него локтями. — Тебе стало лучше?— Да... — единственное, что он мог сказать, стараясь смыть густую слюну со своего лица. Кусочки грибов оказались даже на его шее. Его ?да? заглушал звук слива воды, но Эсист всё равно смогла понять, что он имел в виду, смотря на то, как его зеркальное отражение двигает губами. — Прости, я чуть не сошёл с ума, — виновато сказал он, повернувшись к ней лицом. — Ничего, — спокойно сказала Эсист, подойдя к нему и взяв за руку. — Ты прав, мы должны остановиться и, наконец, определиться с местом жительства, иначе все деньги потратим на еду и бензин, — монотонно говорила она, ведя его к кровати. Сейшин осторожно шёл за ней, боясь того, что странные и пугающие идеи вновь начнут появляться в его голове. — Давай сделаем так. Сегодня мы постараемся успокоиться и выспимся. Завтра мы посмотрим тут некоторые квартиры и, если нам они всё равно не понравятся, то посмотрим все предыдущие предложения. Возможно, что некоторые квартиры, которые мы до этого смотрели, уже будут проданы, но тогда будем выбирать те, что есть. Согласен?— Это самое логичное, что мы могли бы предпринять в такой ситуации, — сказал Сейшин, положив руки под подушку. — Я вот думаю, что буду делать я, когда мы с тобой обустроимся? — внезапно спросила Эсист, лёжа на кровати поверх одеяла. Она смотрела то на потолок, то на Сейшина, который лежал на боку с закрытыми глазами. Волосы были разбросаны по подушке и закрывали лицо. Когда они закончат все дела, подумала Эсист, им стоит пойти в парикмахерскую, ибо ещё немного и волосы Сейшина будут доставать до плеч. Её собственные волосы вот-вот достигнут уровня груди. — То есть, ты устроишься на работу и будешь работать, а я? Устроюсь на подработку? Или же стану домохозяйкой? — Думаю, ты сама вправе решать, что ты хочешь делать в этой жизни, — сказал мужчина, приоткрыв правый глаз. — Нашёл, что сказать. Думаешь, что я знаю эту жизнь? Я прожила больше века непонятно где и непонятно зачем. Я знаю, как работать, как есть и как выполнять другие самые базовые функции, но всё остальное я совсем уже забыла. Вернее, я и не знала никогда. — Я имел в виду, что неважно, будешь ли ты подрабатывать где-нибудь или станешь домохозяйкой — я в любом случае поддержу тебя и постараюсь помочь, как только могу. Тебе есть куда стремиться, независимо от твоего решения. Хочешь подрабатывать? Я могу подвозить тебя туда и обратно, даже если нам не по пути. Хочешь сидеть дома и выполнять домашние обязанности, пока я буду на работе? Я буду учить тебя готовить различные блюда и иногда делиться советами по уборке. Хотя второе будет в любом случае полезно. — Ха-ха.... — слегка посмеялась Эсист, хотя это звучало скорее, как слегка громкие пару вздохов и выдохов. — Что и стоило ожидать от Сейшина Муроя — рассудительности, уверенности в себе и в своём собеседнике и немного искренности.Лицо Сейшина почти не менялось. Он продолжал лежать в той же позе, что и в тот момент, когда лёг на кровать. Рот был слегка приоткрыт, и он постоянно слизывал языком каплю слюны, которая собираясь в левом уголке рта. Он часто жмурил глаза и хмурил брови. — Я рад, что сумел оправдать твои ожидания, — сказал он непонятным тоном, после чего впервые начал двигаться, повернувшись на бок, спиной к ней. — Эй, только не говори мне, что обиделся на эти слова, — сказала она, приблизившись к нему, обняв со спины и скрестив свои руки на его груди. Он не попытался убрать её руки со своего тела, а лишь слегка сжал её запястье рукой, не то прижимая к себе ещё плотнее, не то стараясь сжать как можно крепче и убрать с себя. — Я не обиделся, честно, — сказал он спокойным голосом, накрыв её руки своими руками. Жар понемногу начал спадать. Он смог успокоиться. Его голова не болела, и ему не хотелось выблевать всё содержимое своего желудка, в котором и так уже ничего не было. Всё, что ему хотелось сейчас — это выспаться и, наконец, действительно найти квартиру в этом городе. Он даже готов брать её в аренду, если им, конечно, попадётся хороший вариант. — Я просто и сам уже начал забывать, кем я был и что из этого является частью меня настоящего, а что частью образа, который я надевал на людях. Иногда я сам не понимаю, кем должен быть. — Самим собой, разумеется. Ты никогда не играл образ — это всегда был ты. Ты просто не позволял людям узнать свои тайны и хранил всё в себе. — Но понятия ?я настоящий? и ?я в глазах других людей? абсолютно разные, хоть и тот и тот одинаково верны и неверны. Наверное, из-за субъективных взглядов других людей и их восприятия мира, истинный образ любого человека никогда не будет познан. Мы все всегда будем воспринимать конкретного человека по-разному, от того и сказать, какая черта его характера будет его настоящей, и как именно он должен себя вести, будет нельзя. — Сейшин, прошу тебя, перестань копать так глубоко, — прошептала Эсист, приблизившись к его уху. От потока воздуха в его горячие и слегка красные уши он вздрогнул. — Чем больше ты будешь задумываться насчёт всего и вся, тем больше ты будешь запутываться в себе. Разве не проще просто вести себя так, как ты хочешь? Если ты просто расслабишься, тебе самому станет гораздо легче жить. Просто пойми это и всё. Эсист убрала одну руку с его груди только ради того, чтобы найти в темноте край одеяла, которое скопилось у самого края кровати и почти спало на пол, после чего попытаться накрыть им оба тела. Холодное одеяло заставило их обоих тяжело вздохнуть. Сейшину даже понравилось это ощущение, когда тёплое и почти оголённое тело окутывает холодное одеяло — Хорошо, возьму на заметку, — сказал он. Вот так они и уснули. На них были только трусы и старые футболки с выцветшими надписи, которые уже нельзя было прочитать. Их ноги, согнутые в коленях, переплетались, даря друг другу своё тепло. Сон был крепким. Он не был кошмаром, в котором было огромное разнообразие гротескных и страшных образов, что хотели уничтожить образ, который они нацепили на себя в нём. Это был простой и приземлённые сон с тёплыми цветами и простыми образами. Люди выглядели, как люди, а не как монстры. Локации выглядели максимально приближенными к реальности — обычный магазин, обычный парк, обычный дом, обычные улицы. От этой простоты Сейшин умудрился заплакать во сне, кладя соевый соус в продуктовую корзину, в которой были пачки молотого имбиря и кунжута, болгарский перец, морковка, лук и куриное филе. Это что, лапша удон, спросил Сейшин, направляясь к кассе и вытирая мокрое лицо от слёз. Когда мужчина проснулся в семь или восемь часов утра, то понял, что, обустроившись в новой квартире, он приготовит на обед удон. Ему уже осточертела еда в кафе, а вчерашний случай заставит его ещё долгое время стараться обходить все рестораны быстрого питания стороной. Они проснулись, позавтракали обычным чаем и купленными в ближайшем магазине булочками и отправились выполнять то, что делали последние несколько месяцев. Просматривая различные объявления о продаже квартир, они выбрали пять, которые их более-менее устраивали по цене и местоположению. Они потратили весь день на то, чтобы тщательно осмотреть каждую квартиру и расспросить риэлторов обо всём, что только можно, начиная с благоустройства этого района и заканчивая соседями. Они брали телефоны тех, чьи квартиры им более-менее понравились, но всё равно, после каждого раза, их терзали сомнения. — Слушай, Сейшин, почему мы не рассматриваем квартиры, которые можно брать в аренду? — спросила Эсист, когда они вышли на улицу после последней квартиры в их плане. — То есть, возможно, я просто мало что понимаю, но всё-таки, почему?— Не знаю. Я уже сам начинаю задаваться этим вопросом. Возможно, стоит действительно остановиться на покупке и сосредоточить своё внимание на аренде. Тут у нас больше возможностей развернуться. Даже если мы возьмём в аренду дорогую квартиру, у нас останутся деньги на всё остальное. Всё равно нам понадобится какое-то время, прежде чем мы сможем ужиться в этом городе. Прописка, поиск работы, анализ местности и прочее. Нам стоит учесть, что работу я смогу найти в лучшем случае через пару месяцев... Они сели за столик в кофейне, потому что рядом столиков не было, а им нужно было где-то сесть, чтобы можно было удобно рассматривать различные объявление. Чтобы не выводить из себя сотрудников кофейни за то, что они занимают места, им пришлось заказать по чашечке латте. Им принесли два бумажных закрытых стаканчика по 150 миллилитров каждый, на которых был изображён логотип заведения. Когда они открыли колпачки, то пар шёл из них, как из трубы паровоза. Кофе было самым обычным. Вкусным, нежным и в меру терпким и горьким. Но их оно особо сейчас не волновало. — Значит, ищем аренду? — Эсист отложила в сторону стопку просмотренных объявлений и достала новую. Поскольку вчера вечером его не особо волновало, что она там выбирала, Эсист взяла ещё небольшое количество объявлений об аренде, уже тогда планируя, что они к этому варианту прибегнут. — Думаю, мы здесь можем неплохо устроиться. — Не знаю. Этот город, может быть, и красивый, но цены здесь заоблачные. Надеюсь, что и зарплаты будут соответствующими. — постоянно говорил отрывисто Сейшин, смотря то на архитектуру и дизайн кофейни, то на Эсист, которая не обращала внимания на то, что он там бубнил себе под нос, а с энтузиазмом смотрела одно объявление за другим. — Посмотри, — сказала она, протянув ему листок, — эта квартира выглядит довольно мило, да и цена тут не такая ?заоблачная?, — Эсист сказала последнее слово со странным тоном. Не то слегка насмехаясь над его словами, не то просто так получилось. — Что скажешь? Может, посмотрим?Сейшин подробно читал каждое предложение, которое было напечатано на странице, вглядывался в каждое изображение, представляя у себя в голове более подробную картину. Он постоянно вертел листок у себя в руках, смотря то на переднюю страницу, то на обратную. Другой рукой, которая до этого покорно лежала на столе он взял стаканчик кофе и сделал долгий и большой глоток, отпив почти половину за один раз. — Ты уверена? — немного неловко спросил он, медленно переводя взгляд с листовки на Эсист, которая долгое время пилила его взглядом в ожидании, когда он хоть что-то скажет. Она каждые пять секунд рывком брала стаканчик кофе и делала небольшой глоток. Потом, некоторое время подождав, брала вновь и опять рывком делала один глоток. — Это довольно далеко от этого места. — Ты что, бензин пожалел? Нам ехать чуть больше пяти минут, если мы будем ехать на средней скорости. К тому же, мы только вчера залили полный бак бензина. — Хорошо, как скажешь. Сейшин достал из кармана телефон и начал внимательно набирать номер арендодателя. Ему пришлось ждать почти десять гудков прежде, чем на другом конце телефона появился встревоженный женский голос. Квартира всё ещё была свободна, и арендодатель согласился встретиться с ними через полчаса, поскольку ?у неё ещё здесь есть кое-какие дела?. — Как ты думаешь, она всегда опаздывает или просто в этот раз была занята? — иронично спросила Эсист, стоя рядом с Сейшином и внимательно слушала его разговор по телефону.— Не надо так говорить. Может быть, она действительно занята. Найти дом, указанный в объявлении было довольно просто. Улицы были здесь расположены по конкретной схеме, чтобы можно было сразу же адаптироваться под неё. Конечно, они какое-то время просто блуждали по дорогам, то и дело попадая в пробки, но они всё-таки нашли нужный квартал. Квартал был довольно далеко от центра, что объясняло довольно низкую цену аренды. На улицах не было почти людей, а если они и появлялись здесь, то это были либо простые парочки, идущие на свидания, либо старики, гуляющие со своими внуками. Им пришлось ждать ещё десять лишних минут в машине, поскольку арендодатель не появлялся и не отвечал на звонки. Они уже хотели уехать, как вдруг, увидели бегущую к ним девушку. — Извините, что так поздно, — извинилась женщина, только успевая дышать и говорить одновременно. На вид ей было где-то тридцать с хвостиком. Она казалась ровесницей Сейшина, хотя, по её повадкам и по поведению, казалась гораздо младше своих лет. Она постоянно махала руками, пока извинялась перед ними за опоздание, а они просто просили забить на это, испуганно смотрела по сторонам, заправляя непослушную прядь волос за ухо. Ну и всё в таком духе. — Ничего. Ничего, — повторяли они, постоянно стараясь намекнуть ей, что она должна чуть-чуть поторопиться. — Мы хотели бы заранее уточнить, насколько в этом городе будет легко устроиться тем, у кого есть только диплом?— Простите? Вы имеете в виду трудоустроиться, — переспросила девушка, когда они поднимались по лестнице. — Тут всё от случая к случаю. Вы на кого учились?— На менеджера по продажам, — немного неловко ответил Сейшин. — Я просто полгода назад окончил последний курс и пока не имею никакой рабочей практики. — А....я думала, вы гораздо старше...— Нет, я просто бросил его давным-давно и отправился в деревню. Тут очень весёлая история, — Сейшин постарался выдавить из себя смех, но у него ничего не получилось. — Ну так, что насчёт этой работы?— В этом городе довольно легко будет найти работу — даже если вы не сможете найти вакансии именно на эту специальность, вы сможете устроиться и на какой-нибудь другой. На такой же или даже более оплачиваемой работе. Возможно, отсюда до работы будет довольно далековато, поскольку уже до вас было много таких случаев, но у вас ведь есть машина, так что, если вы готовы раскошелиться на бензин, то для вас это будет довольно неплохой вариант. Открыв квартиру ключом, она отошла в сторону и позволила им первым войти внутрь. —В этом районе будет гораздо тише, чем во всех остальных. Кстати, ремонт квартиры или сантехники мы устраиваем сами, так что можете не переживать. Но, если вы хотите купить какую-то технику или мебель, вы должны будете нас оповестить.Внутри квартира выглядела довольно просторно, за счёт небольшого количества мебели. Сама квартира делилась на две неравные части — ванная и всё остальное. Столешница со встроенными плитой, духовкой, микроволновой печью и раковиной, находилась в одном углу комнаты. Стол с четырьмя стульями находился, примерно, в одном метре от столешницы. В другой части квартиры был рабочий стол со стулом и несколько книжных полок, прибитых к двери. — Матрасы, одеяла и подушки находятся здесь, — сказала арендодатель, открыв дверцу и показав скрытый шкаф. — Раньше здесь был раздвижной диван, но он в какой-то момент просто взял и развалился. Так что, нам пришлось заменить диван матрасами. Половину занимал шкаф для одежды с пустыми вешалками и несколькими полками, а во второй половине были два матраса, свёрнутые одеяла и подушки (постельное бельё лежало на верхней полке). Эсист забежала в ванную, пока Сейшин ходил из одного угла в другой, осматривая каждый уголочек и каждый сантиметр этой квартиры. Пол, по всем традициям, был выложен татами. Все они имели одинаковую площадь, и всего их было шесть (все шесть татами были площадью 181х91 сантиметров). В ванной все стены были выложены белой керамической плиткой. Душевая кабинка была полукругом, аккуратно вписываясь в угол комнаты. Стиральная машина находилась на той же стороне, что и душевая. Рядом с ней был глубокий синий тазик и прочная трубка, которая шла из стиралки, чтобы сливать воду. Туалет и раковина находились рядом друг с другом — сидя на унитазе можно было спокойно включить кран и помыть одну руку. Над унитазом был водонагреватель, подключённый в розетку. Около душа был держатель для полотенец, на котором ничего пока не было. Мусорное ведро было вплотную прижато к раковине. Когда Эсист ушла в ванную, и Сейшин остался наедине с арендодателем, она открыла ещё одну тонкую дверцу. Это был ещё один шкаф, состоящий из трёх полок, на одной из которых был небольшой телевизор. Примерно такой же модели телевизор был у них дома. — Не пугайтесь, здесь всего два таких шкафа. Я просто забыла показать. Хоть телевизор и выглядит старым, он вполне неплохо работает. Только просьба — не бить его, иначе он тут же развалится. — Вряд ли мы будем когда-нибудь им пользоваться, так что, можете не переживать, — спокойно ответил Сейшин, проведя подушечками пальцев по гладкой поверхности стола. — Ну, что скажете? — спросила она, когда Эсист вышла из ванной комнаты. — Уже решили или вам нужно ещё посмотреть?Сейшин и Эсист посмотрели друг на друга. В этот момент им показалось, что они были способны чувствовать мысли друг друга, просто встретившись взглядами — понимать без слов. Это случалось редко, когда у них получалось установить эту странную связь, когда не надо было даже говорить какие-то слова, а достаточно было просто взгляда. — Нет, мы уже решили, — сказал Сейшин, повернувшись к арендодателю.— Мы возьмём её в аренду, — закончила за него Эсист, прекрасно понимая, что именно это он и хотел сказать. Возможно, не дословно, но с тем же смыслом. Они ещё раз посмотрели друг на друга, и их взгляды встретились. Никто из них не смотрел удивлённо, с непониманием или недоверием. Наоборот, они были рады тому, что смогли сказать одно и то же, дополнив выводы друг друга.— Нам осталось только снять деньги. Не подскажете, где тут есть банк? — Да-да, конечно, — немного растерянно сказала женщина, достав из сумки, что постоянно свисала с её плеча, и которую она постоянно поправляла, сложенную в несколько раз бумагу. — Это просто карта этой местности, чтобы вы могли спокойно тут ориентироваться, если, на всякий случай, меня здесь не будет. Сейшин неуверенно принял у неё эту карту, положив её в свою собственную кожаную, чёрную сумку, думая о том, что он ни разу не пользовался до этого картой. Женщина показала им, где находится банк, после чего вскользь упомянула, куда надо идти, чтобы дойти до магазина и метро. Когда все платы, которые им надо было осуществить, были совершены, они поехали в гостиницу, чтобы забрать все свои вещи. — Это было....довольно быстро....— сказала Эсист, неся сумку и пакет наверх. — .....мы несколько месяцев просто ехала из города в город, выбирая постоянно квартиры, а тут просто посмотрели и взяли в аренду. Довольно забавно, не находишь?— Забавно, но в жизни всё всегда происходит таким образом, — заметил Сейшин, чувствуя такую сильную лёгкость на душе, что его сердце готово было начать бешено крутиться вокруг своей оси. — Это же хорошо, что мы уже выбрали квартиру, так что думаю, нам надо это отпраздновать. — Только не алкоголь, если ты это имел в виду, — буркнула Эсист, положив сумку с одеждой рядом со шкафом, и, отнёсся пакет с грязной одеждой в ванную, выложила её в тазик. — Каждый раз, когда в твоих руках находится алкоголь, ничем хорошим не заканчивается. — Хорошо. Тогда, может быть, просто приготовим ужин самостоятельно? Купим вместо алкоголя какой-нибудь сок. — Звучит интересно, — девушка высыпала остатки порошка в специальный отсек, после чего налила в другой немного воды и, положив туда всю грязную одежду и убедившись, что среди них нет ничего яркого или тёмного, включила её. — Значит, мы пойдём в магазин?— Я и один могу сходить. — Уверен? А если, вдруг, тебе станет плохо? — Нет, я чувствую себя намного лучше. Я поеду на машине, так что довольно быстро приеду. Не переживай. Когда Эсист осталась в этой квартире одна, всё, что она слышала, было лишь гудение стиральной машины. Квартира казалась пустой, хотя раньше этого не чувствовалось. Возможно, девушке просто ещё предстоит привыкнуть к тому, что это теперь её дом, а не место, где они остановились всего на несколько дней, где толком не будут даже находиться. Это действительно происходит на самом деле, неожиданно подумала Эсист, все эти [Бездны] действительно происходили на самом деле, или она просто сошла с ума...или это просто был страшный сон. Эсист задумывалась, а что вообще отличает реальность от воображения и что должно быть действительностью. Кто сказал, что реальность — это действительность, а воображение — вымышленный мир? Почему все говорят, что странные жуки, путешествия во времени, итерации и мистические существа — вымысел? Почему они так говорят, хотя сами верят в богов и прочих существ, существования которых даже ещё не было доказано? Эсист просто стояла там, где стояла, когда Сейшин уходил в магазин, задумавшись над всем этим. — Чёрт, — сказала она, закрыв глаза и лицо рукой, — я становлюсь такой же, как и Сейшин. Начинаю думать над всем, на что объективные и достоверные ответы никогда не получу. Разбирая вещи и складывая их в шкаф, она нашла в одной из сумок платье, которое Сейшин ей когда-то купил. Тогда он сказал, что хотел бы, однажды, увидеть её в нём, но повода для этого так и не представилось. Это было самое обычное голубое платье в чёрный горошек. Верх платья, а именно рукава и воротник, напоминал фасоном обычную рубашку с короткими рукавами, которая была симметрично разделена швом и пуговицами для красоты. Широкая юбка в сборку была чуть выше колен — не выше нескольких сантиметров. Когда Эсист надела на себя это платье и покружилась вокруг себя, юбка поднялась и раскрылась на все 180 градусов, оголив её бёдра и нижнее бельё. — Не думал, что платье будет тебе как раз, — сказал Сейшин, вернувшись из магазина и застав её за тем, как она кружится. Он поставил два пакета, в одном из которых была еда, а во втором химия, на пол. — Когда я его тебе купил? Года четыре назад? — Я уже сама не помню.Она встала на цыпочки и начала ходить из одного конца комнаты в другой, пытаясь походкой и движениями пародировать модель — махать руками, начиная с локтей и заканчивая кистей рук, стараться постоянно двигать бёдрами в разные стороны чётким темпом, чтобы юбка развивалась при ходьбе. — Ну как? Мне идут платья?— Конечно. Просто непривычно видеть тебя в них. Эсист остановилась, и её пятки вновь коснулись пола. Девушка повернулась к нему и, взяв подол платья, сделала реверанс. Вышло, конечно, неаккуратно и неправильно, но такая мелочь вызвала в глубинах сознания Сейшина умиление. На какое-то время он почувствовал лёгкость на душе и сердце. Она подошла к нему, протянув руки, будто бы приглашая потанцевать. На какое-то мгновение его разум будто бы вылетел из его головы, и он увидел себя и Эсист со стороны. Она в красивом новом платье, которое сидит на ней идеально, и он в спортивных чёрных штанах и в старой, выцветшей футболке с надписью ?Where is my mind??. Он вспомнил, что когда-то эту футболку носила сама Эсист, отчего ему стало ещё более неловко. Хотя, какая разница, спросил Сейшин сам себя, взяв Эсист за руки и потянув их на себя, кроме них тут никого и нет, а Эсист вообще всё равно на его внешний вид. Разумеется, что они абсолютно не умели танцевать. Они просто двигались, взявшись за руки и иногда делая какие-то движения, пытаясь повторить манеру актёров в мелодрамах, когда те начинали танцевать. — Можно мне тебя кое о чём спросить? — начала Эсист, когда Сейшин поднял её руку вверх, и она покружилась несколько раз вокруг себя. — Ты ведь помнишь всё, что происходило в [Безднах] и что ты в них делал? — Сейшин кивнул, хоть и не совсем уверенно. Он плотно сомкнул губы и слегка зажмурил глаза перед тем, как еле заметно кивнуть. — Ты помнишь, как однажды, когда мы занимались сексом всю ночь, ты сказал что-то про кормление грудью? Что ты тогда имел в виду?— Кормление грудью? — переспросил Сейшин. — Ну, я дословно уже не вспомню, но ты что-то говорил про психологию и про то, что тебя кормила другая женщина. Они развели руки в стороны, прикоснувшись грудью друг к другу. Внутренние стороны их рук также касались друг друга. — А, ты про фрейдизм, — сказал он, после чего издал смешок. — Я говорил, что от кормления груди может зависеть то, каким образом ребёнок будет воспринимать мир?— Не знаю. Ты так смутно это объяснил, а когда я переспросила тебя, ты сказал мне забыть об этом.— Если я правильно всё помню, то, если период кормление грудью будет слишком коротким, то ребёнок не будет доверять другим людям и будет замкнут, поскольку из-за недостатка любви не сможет довериться другим людям. Если, наоборот, будет слишком длинным, то ребёнок вырастет избалованным и несамостоятельным, поскольку мать давала ему слишком много любви и заботы. — Но что ты имел в виду под ?меня кормила другая женщина??— .....я и сам не знаю, зачем провёл эту аллегорию. Честно говорю, — Эсист отпустила одну его руку и положила её ему на плечо. Сейшин, в свою очередь, приобнял свободной рукой её за талию. — Ты же прекрасно знаешь, что мать была вынуждена пить таблетки почти всю жизни, да? В то время, когда она была беременна, ей запретили их пить, поскольку это могло сказаться на моём здоровье, а из-за этого у неё начался стресс. После моего рождения, у неё случился нервный срыв, и отец был вынужден продолжить приём таблеток. Не знаю, была ли причина в таблетках или нет, но у матери не выделялось молоко, какими бы массажами и таблетками её родители не пытались его получить. В итоге, они наняли кормилицу. — Ты имел в виду, что из-за этого у тебя не было никакой эмоциональной связи с родителями? Что из-за этого ты не мог их любить также сильно, как любили все остальные дети? — Не знаю. Если честно, то многие мысли Фрейда вызывают у меня спорные чувства, поскольку они настолько тонкие и настолько мало имеют практических исследований, что можно поставить их под сомнения. Я не думаю, что из-за этого я был таким отстранённым. Причин слишком много, чтобы уделять время лишь одной из них. — Понятно... — сказала Эсист, прижавшись лицом к его ключицам. Внезапно раздалась пронзительная, пиксельная мелодия — машинка отстирала, слив всю воду в глубокий тазик. Эсист стремительно направилась в ванную только ради того, чтобы убедиться, что вода не вылилась из него. Как девушка и предполагала, в этом тазике может уместиться гораздо больше воды, чем в этой стиральной машинке. — Так, что мы будем сегодня готовить на ужин? — спросила Эсист, после того, как вылила воду в тазик и вышла из ванной, медленно снимая платье через голову. — Лапшу ?удон?, — сказал Сейшин, потрогав ножом куриное филе, которое оставил на разделочной доске, чтобы оно подтаяло и стало более нежным. — Звучит неплохо. Я бы хотела её поесть.— Для начала нам надо нарезать все овощи, — Сейшин достал разделочную доску и несколько больших тарелок из шкафа. — Я буду резать морковку, а ты болгарский перец, хорошо? Эсист в ответ лишь кивнула, взяв в руки большой нож и начав медленно резать на тонкие и длинные кусочки красный перец. Удон по своей сути настолько лёгкий в приготовлении, что становится смешно. Просто нарезать овощи и куриное филе, обжарить их в определённой последовательности и по-отдельности, залить всё соевым соусом, сварить лапшу и всё смешать. Помимо всех ингредиентов, которые им понадобились для этого блюда, Сейшин купил продукты, которые они будут использовать уже потом. Приготовят из них завтрак или обед, или захотят сделать какое-нибудь интересное блюдо, чтобы научить Эсист готовке — это уже неважно, это уже будет потом. Сейчас они готовили себе сытный ужин. Хоть Эсист и знала рецепт, она постоянно забывала мелкие детали, из-за которых могла спокойно испортить всё блюдо. — Что мы сейчас будем делать? — спрашивал её Сейшин, перекладывая обжаренный лук с мясом с кастрюли в тарелку. Этот вопрос был направлен на проверку знаний Эсист. — Перец? — наивно предположила она. — Нет, морковь, — как только Сейшин назвал правильный ответ, Эсист взяла тарелку с морковкой и начала медленно высыпать её в кастрюлю, чтобы не потерять ни единой дольки. — Только потом, когда мы уже обжарим морковь, мы добавим к ней перец. — Это вообще имеет какой-то смыл? Какая разница, в какой мы последовательности всё обжариваем, если мы всё равно разделяем эти ингредиенты? — Нам надо делать всё строго по рецепту. Даже если в этом нет никакого смысла, лучше уж сделать всё так, как написано, иначе, велика вероятность, что мы просто испортим блюдо или его вкус. Их ужин был самый обычный. Не было какого-то трепета или удовлетворения от того, что они впервые сами приготовили ужин и едят в собственной квартире. Они чувствовали себя....обычно, будто эти полтора года были всего лишь плохим сном. Единственный дискомфорт, который им иногда мешал нормально вздохнуть — незнакомая квартира в незнакомом городе, в котором им ещё предстоит ужиться. Но они старались не обращать на это никакого внимания. Это скоро пройдёт, утешали себя они, стараясь наслаждаться вкусом удона. После того, как они убрали остатки ужина в холодильник, каждый был занят своим делом. Сейшин мыл посуду и, вытерев её полотенцем, складывал на полки. Каждый раз, как бы аккуратно он не старался их сложить, они всё равно звякали друг об друга. Эсист раскладывала одежду, постоянно советуясь с Сейшином по поводу её сортировки по полочкам. — Шарфы и головные уборы лучше положить на самую верхнюю полку вместе с варежками и перчатками! — кричал ей Сейшин из кухни, иногда выглядывая оттуда, смотря за всем процессом. — Хорошо. А куда носки, лифчики и трусы?— Думаю, что, вполне логично, их надо расположить между третьей полкой, где у нас футболки, кофты и прочее и второй, где у нас шорты, брюки, леггинсы и джинсы!— А третья, которая сверху или снизу?— Третья, если считать снизу вверх!— Спасибо. Под конец вечера, когда обе стрелки на часах достигли цифры 12, дом уже не казался таким пустым и чужим. Даже просто небольших атрибутов, вроде книг на книжной полке, канцелярии, бумаги на рабочем столе и небольшой фотографии в рамочке вполне хватало, чтобы чувствовать себя тут комфортнее. После принятия совместного душа, они почти синхронно оделись в пижамы, разложили матрасы с одеялами и подушками на пол и легли рядом друг с другом. — Наконец-то у нас теперь есть постоянное место жительства, — внезапно сказал Сейшин после долгого молчания, длиною почти в несколько часов. Его слова звучали, как внезапный звон колокольчика в мёртвой тишине или как луч света в кромешной тьме. — Ты теперь точно спокоен? У тебя больше не будет истерик или приступов припадка по какому-нибудь поводу? — спросила Эсист, взяв его за руку. — У меня же такое было всего один раз, и то, когда я напился. Я не хотел устраивать такой концерт перед тобой и говорить все эти слова, — виновато и неловко ответил Сейшин, чувствуя, как одеяло накрыло его, обдав лёгким ветерком. — Я уже сто раз тебе говорила и повторю ещё раз — ничто не способно заставить тебя поступать иррационально, если у тебя не было до этого никаких предпосылок. Любые слова, сказанные тобой по пьяне, всегда вертелись у тебя на языке. Ты молчал, накапливая в себе все те мысли, что ты мне тогда сказал. И, когда из-за алкоголя твои нервы дали сбой, ты сдался и начал говорить всё, что тебя тревожило всё это время. — Да, ты права. Но согласись, что лучше бы я просто сказал тебе о своих намерениях, без всего этого. — Без чего ?этого?? Без объятий? Без искренних попыток поставить паузу? Без поцелуев?— Без слишком плохих....и скверных мыслей, — Сейшин говорил так тихо, что его губы еле-еле размыкались. — ....вчера, когда мы поцеловались, я подумал, насколько бы мне стало легче, если бы ты умерла....вернее, если бы я тебя убил? Насколько бы я стал свободнее, если бы ты исчезла из моей жизни даже с кровью на моих руках?.... — он повернулся лицом к Эсист и, сжав её в своих объятиях, уткнулся носом в её волосы, пряча в них лицо. —....прости меня. Я ничем не изменился. — Ложь. Ты уехал из деревни, набравшись мужества и решив покинуть её. Ты отлично учился, чтобы получить образование. Ты изменился, — Эсист умолкла, чувствуя, как сильно он начал сжимать её, будто бы с надеждой сломать все кости. — Я не злюсь на тебя за такие мысли. На удивление я готова на многое закрыть глаза, даже если это будет касаться моей жизни. Я никогда тебе не позволю сделать что-либо такого, только если это не будет твоим чётко обдуманным решением. Пока ты мне чётко не скажешь, что ты будешь делать после моего убийства, выстроив логическую цепочку — ты не будешь иметь права поднимать на меня руку.....или нож. Но, если ты, всё-таки, это однажды скажешь или даже напишешь на листочке план....— Нет! — сказал он, начав тяжело дышать в слегка влажные волосы Эсист, которые пахли ароматов шампуня после душа. Небольшая слеза сползла по его щеке и растворилась в волосах, которые разрезали её на миллионы частей. — Я не хочу, чтобы ты заканчивала это предложение. Не хочу, чтобы это однажды случилось. Я...... — внезапно он понял, что говорит слишком много. Эти его слова ничем не отличаются от пустых обещаний, которые так сильно ненавидела Мивако всю свою жизнь и хотела разрушить их. Он противоречил сам себе, говоря, что слова ?я тебя люблю? являются пустыми, и в тоже время говорил такие же пустые слова, но уже другие. — ....люблю тебя. Эти слова превратились в заклинание. Его тело вздрогнуло, как только эти слова сорвались с его губ, но тут же расслабилось, чувствуя странное тепло, что распространялось по всему телу. Эсист лишь слегка посмеялась ему в плечо, чувствуя, как его тело сначала напряглось, словно каждая мышцы растянулась и стала плотнее, а потом расслабились, отчего казалось, что оно вот-вот начнёт плавиться в её руках. — Спокойной ночи, Сейшин. — Спокойной ночи, Эсист. Они сомкнули глаза. Тела превратились в обычные куски мяса со встроенными по всей поверхности нервами, которые остро реагировали на каждое прикосновение, превращая его в чувства. Толстое и холодное одеяло. Мягкий матрас, в котором они проваливались, словно в тягучем тесте. Маленькая и плотная подушка со слегка шершавой поверхностью. Тёплое, можно даже сказать, горячее прикосновение их тел к друг другу. Хоть их глаза и были закрыты, им понадобилось достаточно много времени на то, чтобы уснуть и не думать ни о чём. Ни о завтрашнем дне, ни о поиске работы, ни о том, что они в другом доме, ни о Мивако. Ни о чём.?Если когда-нибудь у тебя появятся светлые и невинные мечты, которые ты захочешь реализовать в своей жизни, я стану для них надгробием? — подумала Эсист, когда Сейшин уснул. Она подумала об этом перед тем, как упасть в царство Морфея вместе с ним.