ты и во сне необычайна, твоей одежды не коснусь; кити/анна; pg-13. (1/1)
белесая кожа шеи открыта, а чёрный ворот платья [впрочем, даже воротом его назвать было трудно] едва доходит до ключиц, и этот контраст настолько силён, что на Анну невольно смотрят все. смотрит и Кити, смотрит и нервно сглатывает, а потом отводит взгляд в сторону, и ей уже кажется, что чёрной полосе стоило лечь чуть ниже, открывая бледные плечи полностью. Анна знает, что она красива, знает она, как подать себя, и Щербацкая тоже попадается в эту вольную неволю. помнит она, что в юношестве не могла взгляду оторвать от Карениной, которая казалась ей Богиней. впрочем, спустя несколько лет ничего не меняется, и Катерина Александровна снова не в силах справиться с собой: она краснеет, улыбается невпопад да совсем не слушает графа Вронского, чего-то щебечущего ей на её прелестнейшее ушко. она смотрит на Анну и облизывает пересохшие губы.
Анна Аркадьевна – гордая и несломленная, оттого и несчастливая, она прекрасна в несчастье своём, и Кити восхищается ей; шнуры корсета её сильно давят на грудь, Щербацкая хочет верить, что именно это мешает ей нормально дышать. вдох – Анна кружится в танце с Вронским – выдох. и это жгучее чувство ревности распаляется у девушки в груди.
Каренина – пламя, способное разрушить всё; его не потушишь – пропадёшь. Катерина Александровна готова сгорать в нём заживо, и ей уже всё равно, что мазурку она танцует с каким-то офицером. пытаясь отследить знакомую фигуру, не замечает Кити, что время смены партнера, но замечает, как их сталкивают друг с другом – и, о Боже, она поклясться готова, что это были самые счастливые мгновения в её жизни. Аннушкины руки такие же мягкие, коими она себе их представляла, а глаза – два омута, заживо губящие. один взгляд в них – ты беспомощна, и уже вряд ли будешь прежней. они кружатся в танце всего несколько секунд, и Кити абсолютно всё равно, о чем сейчас так рьяно шепчутся маменька с отцом: бок о бок с ней ангельское создание, и ежели это счастьем назвать нельзя, то от другого Кити отказаться готова. а после её под руку подхватывает новый офицер, и они с Анной теряют друг друга в этой шумной толпе, наполненной пышными платьями и пошлыми сплетнями. да вот мысли все не о ней совсем, а о madame Карениной, что сейчас [Катерина Александровна и представить себе боялась] пред кем-то другим расплывалась в улыбке. и именно сейчас казалось ей, что такое простое ?l’ amour? гораздо проще вереницы сватавшихся мужчин.
Кити выхватывает Анну после бала, почти уводя её из-под носа Стивы – ничего, его дела подождут, – а потом краснеет и мнёт подол платья. – я не знаю, что на меня нашло, – шепчет она в растерянности, но весь вид её выражает полную уверенность. впрочем, жить по чьему-то плану никогда не было для неё выбором. как и для Анны.
– зато я знаю, – она наклоняется к лицу Кити так близко, что у той перехватывает дыхание. – l’ amour.
губы Анны первому снегу подобны, они холодны, но так мягки и желанны, что их хочется целовать нежно-нежно, смакуя каждую секунду. Каренина тянется к ней за лаской и любовью, что не получала уже целую вечность, и Катерина Александровна даст ей всего сполна. ведь ежели