1. Гэвин ничего не забыл (хэнвин, PWP) (1/1)

Мускулистые мощные руки обнимают так уверенно, будто их предназначение?— это собственнически обхватывать за плечи и пояс, стискивать, впиваться в кожу твёрдыми сильными пальцами. В этих медвежьих объятиях всегда хочется одновременно поёрзать, отвоёвывая немного личной свободы, и расслабиться. Гэвин не ёрзает, не расслабляется, сейчас он, наоборот, напряжён до предела.Крепкий толстый член таранит задницу, выбивает из головы все мысли, а из тела?— короткие рваные выдохи и едва слышное поскуливание. Влажно хлюпает смазка, пошло шлёпает кожа о кожу, Гэвин изо всех сил стискивает зубы?— ему этого так не хватало, что хочется счастливо скулить в голос, но он старается держать себя в руках.Тяжёлое горячее тело придавливает к влажным от пота простыням, жёсткие волоски на груди чувствительно покалывают спину, когда Хэнк склоняется над ним, чтобы болезненно прикусить кожу на доверчиво подставленной шее. Гэвин понятия не имеет, кончает он потому, что до дрожи в груди любит капельку боли на самом пике удовольствия, или потому, что Хэнк, оказывается, тоже не забыл.Мозги плавятся. Гэвин весь плавится в жарком, болезненно-остром оргазме, сжимается на крепком члене, вздрагивает?— от беспощадных волн удовольствия, от того, как отчётливо ощущается член, выплёскивающий сперму глубоко в натёртой заднице. От того, как спиной чувствует глухой частый стук сердца в широкой груди Хэнка.В разделённое на двоих счастливое блаженство неумолимо втягивается реальность. Пересохли губы и горло. Саднит натруженная жопа. Пот застывает на коже липкой плёнкой. Гэвин лениво шевелится, и Хэнк с видимым трудом разжимает объятия?— будто ему тоже до глубокой внутренней дрожи не хватало именно того, что сейчас случилось на этой постели.Гэвин зло кусает себя за губу, запрещая ворошить прошлое в собственной голове. То, что происходит сейчас?— гораздо важнее, поэтому он встаёт, покривившись, когда по бедру течёт горячая щекотная капля, и шлёпает на кухню, с трудом передвигая ноги.Спину жжёт внимательный взгляд.На кухне ничего не изменилось. Гэвин не был тут целую вечность, но кран остался на том же месте, чашки и стаканы?— на той же полочке. Он наливает воды сперва себе и жадно пьёт, потом?— Хэнку. Медленно шлёпает босыми пятками по полу, пытаясь наскрести решимости посмотреть Хэнку в лицо.Решимость не наскребается. Гэвин не глядя протягивает стакан, постаравшись не вздрогнуть, когда его пальцев касаются чужие, мозолистые и горячие, но совсем не смотреть не может и краем глаза следит, как Хэнк залпом вливает в себя половину стакана.—?Если бы я был прежним, ты бы виски притащил? —?Хэнк со стуком ставит стакан на прикроватную тумбочку и улыбается.От этой беззлобной, мягкой улыбки что-то в груди горячо лопается, рвётся на волю, мешает дышать. Гэвин со свистом втягивает воздух сквозь сжатые зубы, зло ерошит влажные от пота волосы. Застаревшая ядовитая злоба борется в груди с новорожденным счастьем, и это почти больно.—?Будь ты прежним, меня бы здесь не было.Хэнк улыбается ещё шире. Он знает, что счастье сейчас победит.