5. Снявши голову (1/1)

Когда, наконец, щёлкает замок и в прихожей раздаются шаги, Скриппс оставляет попытки писать и направляется туда — но, не успев пройти через гостиную, слышит, как Дэвид подходит к телефону и набирает номер. Неловко замерев, он слушает, как его друг тихо, но твёрдо сообщает Адаму, что больше не будет с ним встречаться. В ответ на какую-то его реплику он коротко бросает: ?Уверен, ты не будешь скучать?, — и кладёт трубку. Скриппс наблюдает, как он проходит к своей комнате, мельком глянув на Дональда… вздыхает, скрывается у себя. Дон тревожится, ждёт каких-то звуков из-за его двери — шагов, дверцы шкафа, чего-то такого. Да хоть бы и плача! Но ничего нет. Дональд решается подойти, постучать.— Заходи, — доносится усталый голос. Дэвид поднимает на него нестерпимо печальный взгляд, оттенённый выразительным макияжем, и сердце Дона снова предательски замирает. Поз сидит в изголовьи кровати, он скинул туфли и поджал ноги под себя, и зажимает ладони между коленями. Он даже и не начал переодеваться. Очень странно говорить с ним, глядя на эту девушку… но Дон не за тем пришёл, чтобы пялиться. Есть вещи важнее.— Извини, я, может, не вовремя, но… — начинает он и выпаливает, пока не передумал: — Что с тобой происходит, Поз?Тот качает головой:— Нет, ты… не не вовремя. Я… вижу, что тебе не всё равно. Я немного отвык здесь от этого. На вопрос он, впрочем, не отвечает. Дон подходит ближе и, повинуясь странному наитию, присаживается тоже на кровать — в изножье, на расстоянии от Поза, но не совсем отдельно от него, как вышло бы, присядь он на стул. Проходит время, Дэвид кусает губы, отвернувшись к окну, а Дон бросает на него тревожные взгляды, но в основном разглядывает свои руки. В конце концов, Поз всё-таки говорит:— Эдди… Адам. Встречается с кем-то другим.Дэвид увидел это случайно. Давно уже увидел, но никак не мог решиться что-то предпринять по этому поводу… всё равно они почти не виделись. И именно в то время, когда Адам был якобы очень занят работой и ?скучал? по Дэвиду, он на самом деле гулял по ?их укромным местам? — как о них думал Дэвид — с другими молоденьким парнем и целовался с ним. Он, похоже, решил оставить доверчивого Поза для потрахушек ?на чёрный день?, а за возбуждающей новизной обратился к соблазнению других девственников. — И я знаю, что многих это устраивает, — заверяет Поз, — они так встречаются, и не с одним, и довольны жизнью… но мне не хочется так. И я говорил об этом. И он не возражал. Я не вижу другого выхода, кроме — расстаться.— Может, стоит поговорить с ним? Всё ему объяснить?.. — начинает Дон, но Дэвид его останавливает:— Знаешь, если ему не понятно, что ?мне важно, чтобы мы были парой, только мы? означает именно это, то не думаю, что стоит что-то ещё ему объяснять. И потом, ты видишь, он не перезвонил. Не так ему это надо.Он прав, понимает Дональд. Он прав, наверное, и в том, что предпочитает боль унижению, предпочитает разбитое сердце иллюзии отношений с тем, кто плевать хотел на его чувства. Когда он успел стать таким… зрелым, мудрым? И всё-таки… — Все эти беды на твою голову… я понимаю, наверное, но… это они заставляют тебя выходить… в этом образе… чаще? Что если это опять приведёт к ещё бóльшим проблемам? Ты же… бежишь в этот образ, опять. Вот, сказал. Дон не знает, насколько он прав на самом деле. Потому что тогда его не было рядом с Позом, он не видел, как всё происходило. Но пусть уж он лучше будет жалеть о том, что вмешался, когда не следовало, чем о том, что, снова узнав, что у друга не всё в порядке, не потрудился его поддержать.Дэвид не сердится, к счастью, но сбивчиво возражает:— Ты… я… я не бегу. Это не совсем бегство — немного всё-таки есть — но тут больше… другого.— Прости меня, Поз, — Скриппс вздыхает. — Я… беспокоюсь немного. Сам не знаю уже почему.— Ты всегда был мне другом, Скриппси, — печально улыбается Дэвид, и Дональду трудно с ним согласиться сейчас, когда он так явственно помнит, как спустил эту дружбу на тормозах. Но Дэвид по-прежнему не видит его вины и снова делает шаг навстречу, в который раз: — Попробую объяснить.Дэвид считает, что это ?не бегство? — одна из самых важных вещей, которым здесь, в Лондоне, его научил новый психотерапевт. Поначалу Дэвид не упоминал о своём пристрастии, потому что продолжал с ним бороться — успешно, как он считал — и страстно хотел оставить его в прошлом как напоминание о своей депрессии. Только кое-что не сходилось: когда терапевт просил его вспомнить моменты подъёма сил, смелости и уверенности в себе, Дэвид прямо-таки упирался в моменты, когда он был в женском образе. Он не мог припомнить, когда удавалось ему, оставаясь собой, без стеснения заговорить с незнакомым человеком, обратить внимание, что кто-то нуждается в помощи — и помочь, если это не трудно… А в женском образе это было не трудно чаще всего.— Я отказывался в это верить. Говорил, что не помню ничего такого. А он убеждал, как нужно это вспомнить и как важно попробовать… вернуть в свою жизнь хоть часть обстоятельств, в которых я так себя чувствовал. Я не верил себе… но ему отчего-то поверил. Перчатки купил, с пособия, — улыбается он.Он разглядывал на витринах, как бы выбирая подарок, декоративную косметику и модельную обувь. Спонтанно приобрёл приглянувшийся шёлковый шарф… и всё это время прислушивался к себе. Как оказалось, даже обдумывание нового образа уже вызывало прилив сил и желание действовать. Вернувшись в тогдашнее своё жильё в обнимку с журналом ?Модные стрижки унисекс?, Дэвид вдруг сел и позвонил по нескольким объявлениям о вакансиях, чего он уже пару месяцев не мог себя заставить сделать. Об этом успехе он терапевту рассказал, но ещё без подробностей.— Потом как-то к слову пришлось, что то, что он считает полезным, я считаю немного постыдным… Он, не зная ещё, о чём речь, предположил, что мне может быть проще не говорить об этом, а показать… когда я буду готов. А я как раз собирал свой первый цельный образ, и вот когда собрал… заявился к нему на приём. В этом образе.Скриппс потрясённо качает головой: — Вот это на тебя похоже!— Разве?— Конечно! Открыться и показать. Не стесняясь.— Нет, я стеснялся, Дон! Я ужасно стеснялся. Но… я запутался. И мне нужен был чей-то совет. А он был единственным человеком, который — я надеялся — мог понять это как-то правильно. Так, как даже я сам понять не мог.Поз умолкает ненадолго, задумчиво поглаживая свои колени ладонями. Должно быть, гладкая ткань колготок на ощупь очень приятна… Дон сжимает руки. Да что ж такое.— Я в нём не ошибся, — продолжает Поз. — На том сеансе столько пластов открылось, столько метких вопросов сумел он задать, что инсайты от новых ответов на них я до сих пор, бывает, ловлю. Постепенно я смог разобраться, сколько лично у меня в этом было от неприятия себя, сколько от фетишизма (не много, на самом деле), а сколько — от творческого… спонтанного самовыражения. От соприкосновения с другой стороной своей личности. Я же не… ну, я не возбуждаюсь от этого, видишь ли. Мне просто нужно бывает иногда побыть кем-то другим. Максимально далёким от меня, но при этом чем-то похожим. Это действительно придаёт мне сил. И потом этих сил мне хватает на то, чтобы жить, работать, общаться с людьми — справляться с проблемами! — не прячась за разные образы. Как правило, хватает. Иногда же… наваливается что-то, вот как сейчас… и это тоже нормально. Беды в жизни будут всегда, никуда от них не денешься, и выключить их не получится. Беды — это же тоже жизнь. И с Эстер мне выдержать её проще. Можно без неё, правда можно. Но стоит ли всё усложнять, когда можно воспользоваться средством, которое есть у меня? — Ты… Я не думал, что ты настолько мудрый, Поз. Прости, что я… засомневался, я просто…— Ну что ты, Скриппси, не извиняйся. Мне самому, наверное, важно было вспомнить все эти события, я сейчас гораздо увереннее себя чувствую! Всё-таки поселиться с тобой было лучшим моим решением, — улыбается он, поднимается на ноги и начинает наконец разоблачаться: снимает клипсы, кольца, приглаживает волосы. Дональд снова качает головой, провожая взглядом его движения:— Знаешь, моим ведь тоже, пожалуй. От тебя я так много узнаю о работе человеческой психики — вместо того, чтобы вычитывать по крохам в разных местах… Да о многом я и не догадался бы искать информацию, если бы ты не упомянул.?И я даже не только твою психику имею в виду?, — думает он с привычной уже растерянностью и отводит взгляд. Чёрт знает что творится с ним каждый раз при виде этих коленок. — Ты записываешь всё это, что ли? — оборачивается Познер с полустёртой косметикой, с одним накрашенным глазом.— Ну… да. Записываю. Иногда я даже жалею, что не умею рисовать. А то и зарисовал бы.— Зачем?Потому что красиво. Блин.— Для наглядности. Ты как ты и ты как не ты… — Ты словами пиши, писатель! ?Ты как не ты!? — добродушно передразнивает его Познер, снова уставившись в зеркало.— Совершенно нормальное выражение для современной прозы! — защищается Скриппс, но совсем не всерьёз. Познер в ответ только фыркает:— Редактору будешь это рассказывать, а не мне!***На следующий день Дэвид выглядит и правда получше. Он, похоже, готов встретить и причитающийся ему выговор, и разборки о деньгах… А вечером рассказывает, неверяще улыбаясь, как, пока его не было, приходила покупательница и призналась, что забыла рассчитаться за покупку нескольких книг — в том числе большого дорогущего альбома по искусству, выбранного в подарок. Она умоляла не наказывать продавца, уверяя, что сама его отвлекла беседой о тонкостях стиля прерафаэлитов — ?и он поддержал беседу, такой образованный юноша, просто поразительно!? — Дэвид доносит её интонации Дону уже через третьи руки. — Мне повезло, — вздыхает он, — а могло и не повезти так сильно. Впрочем, наш владелец сказал, что меня он бы не уволил за это. Наказал бы как-то, но не уволил. Оказывается, он ценит меня. Никогда бы не подумал.Дональд вовсе не удивлён. Он, наверное, удивляться Позу уже устал. Он, конечно, записывает и эту историю как пример, что в жизни и так бывает, но, пожалуй, не считает её достойной отдельного рассказа. Так, проходной сюжет.***С куда большим интересом он записывает разные тонкости о перевоплощениях, которыми Дэвид делится иногда, окончательно перестав стесняться любых тем в разговорах с Доном. Так уже было когда-то, Скриппс помнит об этом, и то, что сейчас между ними восстанавливается эта открытость, греет душу… должно быть, из сентиментальности. Дональд всего ему не говорит, но опять же — так тоже было всегда. Это привычно и ощущается как что-то правильное. Отчаянно краснея и смеясь, Дэвид припоминает, как искал в любимом интернет-кафе инструкцию, как спрятать гениталии, чтоб их не видно было даже под обтягивающей юбкой или брюками. Он слышал мельком, что есть какой-то секрет, но когда нашёл его — чуть не сгорел от смущения. Разглядывать такие иллюстрации в общественном месте он совершенно не был готов, но всё-таки упрямо всё списал. Пришёл домой, попробовал — получилось! Сейчас ему смешно, но видно, что он даже немного гордится своей упёртостью — ничего нового, впрочем. Дону всё это интересно, но, конечно же, только ради записей в дневнике, как материалы для какой-нибудь будущей книги. Однако, как Дон ни привыкает к этой теме, увы, волновать его она не перестаёт. ***Энн и Диана реагируют на известие об измене коварного Адама хоть и по-разному, но в одном ключе: Ди рассудительно замечает, что Дэвид правильно поступил, не став увиваться за ним и упрашивать, а Энн бурно возмущается тем, как можно было не ценить такое золото, как Дэвид, и обнимает его, и поздравляет с тем, что он свободен теперь найти достойного человека, способного любить. От того, как сам Дэвид скептически улыбается в ответ на это, Дону становится невыразимо грустно. Никто из них, к счастью, не вспоминает своих шуточек о том, что Дон был бы гораздо лучшим бойфрендом. Смеяться над этим Скриппс сейчас совсем не готов. Девушки между прочим приглашают их на какую-то большую вечеринку по поводу Хэллоуина и намекают, что там будет много их хороших друзей — что значит, скорее всего, что Дэвиду можно будет не скрывать там свою ориентацию. Поз задумчиво соглашается пойти туда, и Дон, услыхав, что там будет на чём сыграть, тоже даёт себя уговорить. В конце концов, не зря же они репетировали всё это время. Надо дать Познеру шанс показать все его таланты в дружелюбной среде. К слову о всех талантах… — А ты в образе пойдешь? — спрашивает Дональд на следующий день, мимоходом.Поз, похоже, даже и не думал о таком: — Серьезно?— Ну а что? Ведь это карнавал, — Дон и правда уже не видит ничего такого в этой мысли. Даже странно, что был так шокирован увлечением Дэвида поначалу. А Дэвиду, похоже, начинает нравиться эта идея.— Пойду в образе, если ты пойдёшь в костюме, — заявляет он, и взгляд его зажигается огоньком, ничего хорошего Скриппсу не предвещающим. Но отступать уже некуда, так ведь? Дон говорит, что пойдёт.Подготовка оказывается хлопотной, но практически всё Дэвид берёт на себя, от Дона требуется только разучить пару специфически-хэллоуинских песенок да смириться с выбранными Позом образами. Поначалу он всё же взбрыкивает — накладные чёрные усики выглядят на нём просто чудовищно, — но не может не согласиться, что Дэвид в чёрном платье в пол будет смотреться потрясно. ?Это один из лучших старых сериалов, Дон! И образы по-своему положительные. Ну не Шапочкой с Волком же нам с тобой быть, это пóшло!? — убеждает его Дэвид. Дон, пожалуй, согласен с ним. Намёк, заключённый в костюмах Красной Шапочки и Волка для пары, ему и самому давно уже кажется сомнительным. Пусть будет Гомез Аддамс, решает он. Если Дэвида это порадует.Дэвид старается ради праздника и творит просто что-то невероятное. У него, оказывается, есть корсет. Он, оказывается, умеет ходить на высоких каблуках! Он не удовлетворяется дешёвыми платьями-для-Мортиши из карнавальных лавочек (у них всё равно такие декольте, что он бы не потянул) и находит длинное платье с воротником-стойкой и небольшим каплевидным вырезом под ним — и с разрезом на юбке, таким высоким, что ему приходится немного его зашить. ?Ты недооцениваешь меня, Скриппси, — усмехается он в ответ на недоуменный вопрос Дона. — Я планирую быть в чулках!? Дон и рад, и не рад, что во всё это ввязался. Ему весело смотреть, как преображается Дэвид, как будто действительно уменьшается груз на его плечах, но разные мысли в голову лезут, одна назойливее другой.— Слушай, я не подумал… — соображает он вдруг, — Энн и Ди, ведь они же поймут, что ты не в первый раз нарядился. Очень уж ты хорошо умеешь… вот это всё, — Дон смущённо умолкает.Дэвид задумывается на минутку, но, похоже, мысль для него не нова, он просто размышляет о том, что сказать в ответ.— Я понимаю это, — серьёзно отвечает он наконец. — И, ты знаешь, наверное я не против. Вряд ли они отвернутся от меня из-за этого, так ведь? Мне самому уже давно хотелось им открыться, но это такая штука, которую мне всегда было проще показать… Ну, ты понимаешь, — усмехается он.Дон понимает, конечно. ***В день вечеринки Дон думает, что морально готов к Мортише-Дэвиду. Но всё равно у него перехватывает дыхание, когда она выходит из комнаты Познера и поворачивается вокруг себя, сдерживая довольную улыбку. На Дэвиде чёрный парик, а в руке его не слишком реалистичная пластмассовая роза, которая полагается к костюму, судя по тому, что парик без розы купить они не смогли. Его макияж контрастнее, чем обычно, и алые ногти точь-в-точь повторяют цвет алой помады, и платье сидит идеально. Он выглядит сногсшибательно. Дон так и говорит.— Надеюсь, ты не собираешься изображать, что у нас любовь, — усмехается Познер, оглядывая себя в ростовое зеркало в коридоре. — Нет, что ты, как всегда: будем изображать, что у нас дружба, — подкалывает в ответ Скриппс, но чего ему это стоит — одному Богу известно, если он есть. Наверное, всё же есть — потому что им невероятно везёт, и миссис Хартсон не встречается им по пути к такси. Дон выглядывает на лестницу для подстраховки, конечно, но она ведь могла и позже явиться, когда пути к отступлению уже не было бы. Они полдороги смеются об этом, а полдороги о том, как отреагируют их подруги. Познер нервничает, это видно, но держится храбро — а что ему остаётся, если подумать.Вечеринка проходит в какой-то огромной квартире, и хозяева явно уже перестали пытаться считать гостей и знакомиться с ними, потому что впускают их какие-то такие же, как они сами, гости — в костюмах вампиров. Пока они осматриваются, из полутёмного зала выглядывает Энн — с белыми крылышками за плечами и нимбом из мишуры над кудрявой головой — и замечает сначала Скриппса:— О, Дональд, привет! Отвратительные усы, уважаю! А с кем это ты? И где Дэвид, он не пришёл?Мортиша Аддамс оборачивается к ним — алая роза у алых губ — и многозначительно поднимает бровь, дескать, что ещё за намёки? Энн ахает в восхищении, бросается другу на шею, а подошедшая следом за ней Диана — с чёрными рожками на голове — резюмирует: ?Охренеть?, — это первый раз, когда Дон слышит от неё подобное выражение. (Ди безумно идёт мужской костюм-тройка — впрочем, мужчину она всё же не изображает.)Ряженых женщинами парней на вечеринке оказывается немало, но они нарядились явно для смеха, в гротескные костюмы с гротескными формами. Поз же на этот раз представляется тем, кто спрашивает его имя, Дэвидом, а не Эстер, и прямо-таки купается в их шоке и удивлении. Чуть позже он немного грустит, признаваясь, что одна из незнакомых девушек пыталась поцеловать его, думая, что он — тоже девушка… Очень жаль было её огорчать, но тем больше стало причин не скрывать здесь свой пол, как бы ему ни хотелось подурачиться. Дон решает, что потом обдумает свои чувства по этому поводу. Ему с каждой минутой становится нужно всё больше обдумать… всякого разного. Их выступление имеет успех, и костюмы тоже. С ними много фотографируются, часто приглашают танцевать. Дональд несколько раз соглашается, просто из вежливости: он не умеет танцевать под современную музыку и чувствует себя не в своей тарелке. Вскоре его оставляют в покое, а Познера — нет, и Дону остаётся лишь поглядывать на веселящуюся публику и подмечать интересные детали, попивая пиво у стеночки, в укромном месте. Кое-что интересное он подмечает и в Познере, как это ни странно после всего, что он знает о нём.У Дэвида, оказывается, есть своя манера танцевать. Он поднимает руки и покачивается в такт музыке — так грациозно, что в памяти невольно всплывает выражение ?гибкий стан?. Он явно бывал прежде на вечеринках с танцами, чего о Доне не скажешь, и это ещё одна вещь, о которой Дон старается не думать, чтобы не увязнуть глубже… старается не смотреть, отводит глаза. Но потом, отхлебнув ещё лагера, вдруг понимает, как смешны все его попытки. Не увязнуть, ха. Скриппс, кого ты хочешь обмануть?.. И он сдаётся. Оборачивается и смотрит. Дэвида легко найти в толпе по чёрному парику и узким чёрным рукавам на поднятых руках, в одной из которых всё ещё покачивается та нелепая искусственная роза. ?Какого чёрта?? — думает Дон. Может он хоть раз полюбоваться Дэвидом, когда он в кои-то веки выглядит таким расслабленным, таким счастливым, настолько довольным собой, насколько это вообще, наверное, возможно?.. — Иди, потанцуй с ним, — слышит он внезапно над ухом. Это Энн подобралась к нему и заговорщически улыбается. Дон укоризненно качает головой, но она только веселится в ответ:— Я не шучу! Ты друг его или как? Ему будет приятно, увидишь! Он обрадуется. И вообще, это весело! Что ты торчишь тут букой? Иди, потанцуй!?А что я теряю?? — думает Скриппс. И идёт. Он не знает, что скажет — уверен, что будет выглядеть глупо, — но ничего не приходится говорить. Дэвид радостно восклицает при виде него, ловит его за руки и кружит, смеясь: — Скриппси, ну наконец-то! Потанцуй со мной!Даже если бы он не собирался, отказать такому Дэвиду он бы не смог. Начинает звучать какая-то знакомая песня на четыре четверти, и Дону внезапно приходит идея: — Помнишь фокстрот?— Что? — смеётся Дэвид. — Тут места нет! — но встаёт в стойку и начинает двигаться, почти без запинки воспроизводя женскую партию — они ведь так и репетировали когда-то в школе, с ума сойти! — и толпа ?нечисти?, понимая, что происходит что-то интересное, немного расступается, освобождая им место.Дон подхватывает рукой обтянутую корсетом талию Дэвида, и тот послушно выгибается назад, движется вместе с ним, смеётся — всё как в тумане.— Я обожаю эту песню, Дон, — шепчет он с ликующей улыбкой, — Это же ?ABBA?, ты слышишь?Теперь уж и Дон узнал ?Dancing Queen?. Дэвид напевает вполголоса, бросая на Дона лукавые взгляды из-под ресниц — но вдруг смущается своего кокетства, отворачивается, кусает губы. Дон раскручивает его от себя, к себе, ловит его взгляд и улыбается. Должно быть, это помогает как-то передать ему мысль: ?Не надо стесняться меня, дружище, не сдерживайся, веселись!? — и Дэвид улыбается снова. Они срывают аплодисменты, хотя пару раз всё же запутываются в ногах. Вечер определённо выходит удачным. Под самый конец они танцуют ещё разок, уже просто в обнимку, и Познер вздыхает о чём-то, но на вопросительный взгляд улыбается и не признаётся.Дома они появляются поздно ночью, довольно-таки нетрезвые — даже Поз, который пил осторожно, но будто немного беспечнее, чем всегда. Едва переступив порог, не скинув даже туфли и чертыхаясь, он залезает себе под юбку и возится там. — Чёрт меня дёрнул связаться с этим пластырем, — бормочет он. — Перестраховался, называется. Теперь подцепить не могу никак… Он присаживается на край тумбы и, к весёлому ужасу Дона, раздвигает ноги и просит:— Дон, помоги, пожалуйста.Стремление помочь Познеру часто перевешивало для Дональда здравый смысл. Так выходит и в этот раз. Скриппс аккуратно (пошатываясь) опускается на колени и приподнимает край юбки, раскрывая её по разрезу. То, что он видит, немного шокирует его, но Дэвид рассказывал об этом трюке, и Дон старается не пугаться того, как всё это выглядит.— Я обычно не делаю так, — будто бы извиняется Познер, — не пользуюсь пластырем, то есть, и так всё неплохо держится… Просто тут всё же мероприятие… не хотелось конфуза. Тугих специальных стрингов у меня нет… а эти… Оххх… Дэвид морщится, когда Дон резким движением отрывает пластырь, и не видит реакции Дона на то, что происходит потом. На то, как расправляются… части тела, больше ничем не удерживаемые. Дональд отчаянно краснеет, роняет пластырь и вообще, кажется, на минуту забывает, кто он такой. Дэвид тут же прикрывается краем юбки, но не опускает её до конца, не скрыв даже край чулка, и вздыхает: ?О-ох, знаешь, Дон, иногда я думаю, что этот момент — лучшая часть во всей этой канители!? — да еще и потирает затёкшие, видимо… части. Сквозь юбку. И только когда Дон заворожённо прикасается к его бедру, в том месте, где белая кожа показывается из-под чёрного кружева чулка, до них обоих доходит, что что-то не так. Немая сцена длится пару секунд, потом Дэвид неловко спрашивает: ?Дон, ты же понимаешь, что я — не женщина, да?? — немного излишний вопрос, после недавнего зрелища, но Дональд только растерянно кивает и отнимает ладонь, в ужасе думая: ?Что я наделал?..? Только вот Дэвид вдруг неловко накрывает его руку своей и прижимает её снова, крепко-крепко, и Дон чувствует всё — все текстуры — и ему хочется гладить всей ладонью эту тёплую кожу сквозь тонкую ткань — и он гладит. И смотрит Позу в лицо, чтобы не смотреть на… то, что происходит между его ног, полускрытое юбкой. Чтобы не думать о том, что происходит между его собственных ног. А Дэвид сидит, откинувшись назад, прикрыв глаза и сведя брови, кусает всё ещё алые от помады губы, едва слышно шепчет: ?Боже мой, как хорошо…? — и ресницы его дрожат — но всё-таки он останавливает руку Дона и не сразу, но смотрит ему в глаза.— Ты не хочешь этого, Скриппси, — говорит он ласково и очень, очень печально.И Дональд знает, что хочет. Но он также знает, сколько он выпил сегодня. И сколько выпил Поз, если на то пошло. Поэтому он не возражает, только с надеждой просит:— Давай поговорим об этом… трезвыми, ладно? — и Дэвид снова смотрит так… как он часто смотрит на Дона, в общем-то: изумлённо, недоверчиво, с немым вопросом ?чем я заслужил такого друга?? во взгляде.— Давай, — соглашается он. — Только чур не увиливать! ***На том они и расстаются в этот вечер. Дон, правда, ещё успевает столкнуться у дверей ванной с мокрым и порозовевшим после смывания косметики Позом, так что спится ему оставшиеся полночи не слишком хорошо. И Дэвиду, наверное, тоже. Уж наверняка он и сам порядочно попереживал, прежде чем его сморил сон… Но его, как нарочно, на следующий день ждёт работа. Так что он будит Дона довольно-таки рано: стуком в дверь — и чашкой кофе, крепкого и сладкого, как любит Скриппс. Они встречаются на кухне — это место, похоже, обоим им кажется безопаснее для серьёзного разговора… только сам разговор всё как-то не начинается. Тянуть время сейчас не лучшая идея, конечно, но Дональд просто не помнит, с чего он хотел начать: так много нужно сказать, и всё не слишком-то лестно, как ему кажется. Он с надеждой поглядывает на Дэвида: может быть, он начнёт сам, хотя бы задаст вопрос?.. Но Дэвид начинает с признания:— Я пытался… знакомиться с парнями. Вчера.И его отшили. Причём довольно резко, этак свысока. ?Не мой кинк, дорогуша? — язвительно бросил один. И это, судя по тому, что видел Дэвид — в жизни, да и в интернете — типичная реакция на кроссдрессинг, даже и среди геев. Адаму он и не пытался рассказывать о своём увлечении: очень боялся ?спугнуть?.— Но для меня ведь это не кинк! — восклицает он, чуть не в отчаянии. Дональд крепче сжимает кружку с кофе в руках.— Для меня — да, — признаётся он тихо. Дэвид смотрит во все глаза. Он, наверное, и не думал, что Дону знакомо это словечко. Что ж, пора всё выложить как на духу. Дон старается покороче пересказать историю своих-о-себе открытий — и подчеркнуть, что сам понимает, что Позу всё это это не нужно… что он и сам стыдится этого внезапно обнаруженного пристрастия. Вот только Дэвид в ответ изумляется:— Стыдно? Тебе? — он с минуту ищет слова… и находит, и много: — Да знаешь ли ты, как я огорчался, что я тебе не интересен? Конечно не знаешь, впрочем, я же это скрывал, — смеётся он сам над собой. — Ну так знай: ты так легко и непринужденно принял тот факт, что я вот так провожу время и переставать не планирую, что я то и дело подумывал: ?Эх, вот было бы здорово, если бы он был доступен… для флирта хотя бы?. Как я ругал себя за это! Как я боялся обидеть тебя: дружба дружбой, но кому же понравятся приставания со стороны гея! А ты в это время, оказывается, тоже себя ругал… за то, что я тебе вдруг сделался интересен!Дон немного теряется под этим напором.— Так вчера… — вспоминает он, — вчера тебе не было… неприятно? Когда я… — он повторяет — на поверхности стола — то движение рукой, будто снова гладит его колено.Дэвид краснеет, переводя взгляд с его руки на лицо — и обратно.— Дон… — говорит он тихо, — мне было приятно. Приятно и… непривычно, ведь раньше никто ко мне не прикасался, когда я… был в образе. В той одежде. И я… — он, будто внезапно решившись, тоже повторяет свой вчерашний жест: накрывает ладонью его руку и смотрит в глаза, — я даже был бы не против почувствовать это снова. Если ты всё ещё не передумал. Хотя я, ты знаешь, предпочитаю… в отношениях… всё-таки быть собой.— Нет, я не передумал, — уверенно отвечает Дон, пожимает пальцы Дэвида и пытается сдержать идиотски-счастливую улыбку, потому что хочет сказать кое-что очень важное, чёрт подери: — И, поверь, быть не собой тебе вовсе не нужно! Не больше, чем сам ты захочешь. Так что… — решается он предложить, — если не возражаешь… давай, может, сходим поужинаем вместе сегодня вечером? После твоей работы?— В образе? — осторожно уточняет немного запутавшийся в признаниях друга Дэвид. Дон наконец улыбается: — Вовсе не обязательно, Поз. Я ведь даже вчера ни на минуту не забывал, что это был ты.